«Метропольцы» понимали: сдаться нельзя. Капитуляция сделает бессмысленными все их труды. Надо бороться. И 8 февраля они посылают в ЦК и СП СССР новое письмо: секретарю Зимянину и Первому секретарю СП Маркову: «…авторов альманаха… пытаются противопоставить… друг другу в заведомо тщетных попытках нарушить нашу товарищескую солидарность, распространяют слухи, оскорбляющие достоинство советского писателя, будоражат… общественность, что приводит уже к скоропалительным оргмероприятиям на местах: к отмене выступлений, публикаций и т. д.
<…> Действия эти скорее напоминают недоброй памяти времена культа личности, чем ту ленинскую политику в области культуры, которую проводит нынешний ЦК КПСС. С уважением, составители альманаха 'Метрополь' В.?Аксенов, А.?Битов, Евг.?Попов, Вик.?Ерофеев, Ф.?Искандер».
Резолюция: «Тов. Шауро В.?Ф.?Прошу переговорить 21.02.79. М.?Зимянин»[154].
9 февраля «Московский литератор» публикует статью «Конфуз с 'МетрОполем'» Феликса Кузнецова, где тот топчет альманах. Зимянин же налагает на письмо резолюцию 21-го – через день после совещания в СП, о котором там сказано: «… готовится тенденциозное мероприятие по безоговорочному осуждению нашего скромного начинания, то есть настоящий разгром».
9
Громить взялись видные лица: Григорий Бакланов, Юрий Бондарев, Сергей Залыгин, Егор Исаев, Римма Казакова, Сергей Михалков, Сергей Наровчатов, Борис Полевой, Виктор Розов, Николай Старшинов и другие. Они, значилось в записке Отдела культуры ЦК КПСС от 15 марта 1979 года, показали «высокую политическую зрелость актива столичной писательской организации. Участники совещания единодушно осудили организаторов «Метрополя»…»
Собственно, этого и ожидало руководство от верных перьев партии. О «МетрОполе» активно писали на Западе, его живо обсуждали в СССР, надо было принимать меры. И потому «в связи с тем, что в ряде западных стран сборник используется для очередной антисоветской кампании (в прессе США, Англии, ФРГ и Франции опубликовано по этому поводу около 50 статей) <…> работа с составителями и авторами сборника «Метрополь» продолжается. Секретариат правления и партком Московской писательской организации намерены и далее в этой работе использовать силу общественного мнения, не прибегая пока к другим мерам. <…> Зав. отделом культуры ЦК КПСС В.Шауро»[155] .
Как же оценило альманах «общественное мнение» Союза писателей? Ведь не последнюю скрипку в нем играли друзья-приятели «метропольцев». Они «сошлись в одном… уровень материалов сборника… убеждает, что его организаторы… ставили перед собой далекие от литературы, искусства и нравственности задачи». То есть «общественное мнение» звучало как донос. Вот ряд его отзвуков, приведенных в «Московском литераторе».
Юрий Бондарев: «Большая часть прозы альманаха вызывает ощущение стыда, раздражения, горькой неловкости за авторов…»
Римма Казакова: «Налицо невероятная безнравственность поведения…»
Борис Полевой: «Сборник, судя по стилю его редакционной статьи, был адресован нашим идейным врагам за границей…»
Евгений Сидоров: «Альманах заслуживает самого решительного морального идейного осуждения…»
Дошло до того, вспоминал Аксенов, что Кузнецов и прозаик Иван Стаднюк объявили его агентом ЦРУ, а Владимир Карпов требовал «применить законы военного времени, то есть поставить к стенке».
Что ж – время Суслова и тайной войны… Выбор многих пугал. И не нам их судить. Но знаем: иным участникам совещания слова их дались непросто, и они в них раскаялись…
Стало ясно: «МетрОполь» в СССР не издадут. Никого ни в чем убедить не удалось. «Продавить» тоже. Литературная атака на твердыни цензуры и идеологического контроля захлебнулась. Теперь мужество и стойкость нужны были для другого: не дать себя сломать, растоптать, уничтожить. Здесь могла помочь поддержка западных журналистов и писателей.
Отправка экземпляров «МетрОполя» для сохранности за границу
«Рей, – пишет Ерофеев, – немедленно понял значение 'бомбы'. Хитро улыбнувшись и весело шмыгнув простуженным носом, он после обеда взял ее под мышку и унес по глубокому снегу в свою машину. На следующий день в секретной комнате посольства США он доложил послу… Альманах улетел в Вашингтон с дипломатической почтой».
Так «МетрОполь» пересек рубежи Союза, граница оказалась не на таком уж непобедимом замке. Борцы с литературным и гражданским своеволием остались с носом. Но дело свое продолжали: шантажировали, пугали, давили.
«Тростников был уволен с работы, – вспоминает Леонид Баткин. – Обыск… казался абсолютно естественным. У меня уже на тот момент было несколько вызовов в КГБ, я знал, что мой телефон прослушивается. И я был готов к тому, что с работы могут выгнать. Большего я не предполагал, но к тому, что мог потерять работу, как Тростников, я был готов… Отделался тем, что мне запретили защищать докторскую, хотя уже был отпечатан реферат»[156]. Отца Ерофеева уволили с дипломатической службы. Самого же Виктора Владимировича исключили из СП и многие годы не печатали. Исключили и Евгения Анатольевича Попова.
Но все усилия были тщетны: «растащить» крамольников не удавалось. После исключения Попова и Ерофеева их коллеги по альманаху, члены СП – Аксенов, Битов, Искандер, Лиснянская, Липкин – заявили: если их не восстановят, мы выйдем из Союза. Такое же письмо послала Белла Ахмадулина.
– Со времен Кронштадтского восстания, – удивлялся Семен Липкин, – не было ни одного коллективного действия оппозиции, которое советская власть не довела бы до раскола, предательства и позора.
А здесь – не вышло.
10
«Учитывая, что произведения литераторов Е.?Попова и В.?Ерофеева получили единодушно отрицательную оценку на активе Московской писательской организации, секретариат правления СП РСФСР отзывает свое решение о приеме Е.?Попова и В.?Ерофеева в члены Союза писателей СССР», – сказано в постановлении секретариата Союза писателей РСФСР.
Попов говорит об этом так: «После жуткой зимы 79-го мы втроем (с Аксеновым и Ерофеевым) поехали в Крым. Прибыв в Коктебель, встретили там Искандера в черных сатиновых трусах. Когда пили вино на холодке, Фазиль, между прочим, показал нам полученную им анонимку: «Радуйся, сволочь!» Ваших сукиных сыновей выгнали наконец из Союза писателей!» То есть меня и Ерофеева.
Вот оно как бывает: выезжаешь из столицы в Коктебель снять стресс – ты еще советский писатель, доезжаешь до моря – глядь, а ты незнамо кто: то есть очень может быть, что и писатель, но точно не советский.
Кстати, ехали к морю (и ведь не боялись!) на «Волге» Аксенова. И Ерофеев вспоминает, как в пути Василий Павлович сообщил, что и «Ожог» за рубежом. Очевидно, он считал, что после «МетрОполя» любым «джентльменским соглашениям» с КГБ грош цена и всё можно рассказать друзьям. А вскоре их дружба прошла проверку делом.
«Вернулись в Москву, – продолжает Попов, – оказалось: да, выгнали. И что Василий Павлович? Говорит нам с Витькой: я как сказал, так и сделаю, – выйду из Союза писателей. И вышел. Это был поступок мужчины и старшего товарища. Этого я никогда не забуду».
Когда Попова и Ерофеева отказались восстановить в СП, Аксенов вернул туда членский билет. Узнав об
