прочностью, водонепроницаемостью, свето— и погодоустойчивостью, отлично противостоят кислотам и щелочам. Наиболее важные части самолетов, подводные части гидротурбин, корпуса автомобилей и т. п. окрашиваются лаками и красками на тунговом масле.
То же самое и подводные части кораблей. Тунговое масло предохраняет их не только от ржавения, но и от обрастания моллюсками.
Китайские деревянные «джонки» с древнейших времен окрашивались тунговыми красками и отличались своей исключительной долговечностью. Общеизвестна прочность китайских лаков. Они тоже сделаны на тунговом масле.
Тунговое масло — лучшее средство борьбы с коррозией металлов и используется сейчас в очень многих отраслях промышленности.
В конце апреля — начале мая в наших влажных субтропиках можно видеть обильное цветение тунгового дерева. На нем еще нет листьев и ветви сплошь одеты цветами. Вскоре развиваются и листья, крупные, кожистые с длинными черешками. Под осень среди листвы на длинных плодоножках раскачиваются многочисленные оригинальной формы плоды-шаровидные, они слегка сплющены у полюсов. В Байресе мы застали тунг в стадии конца плодоношения, одиночные плоды висели на ветках, несколько штук валялись на земле.
Для остережения публики от собирания этих плодов и была повешена дощечка. Действительно, семена тунга очень ядовиты, яд их смертелен.
У нас в СССР выявлены морозостойкие формы тунгового дерева, выдерживающие понижение температуры до — 15°. Впервые тунг привезен к нам создателем Батумского ботанического сада профессором А. Н. Красновым в 1895 г.
В настоящее время тунг культивируется в Грузии, Азербайджане, Абхазии и на побережье Краснодарского края.
В одном из уголков сада мы увидали группу цезаль* пиний-кустарников из семейства бобовых. Их нежные двоякоперистые листья хотя и густо покрывали ветки невысоких кустов, но только слегка притеняли почву* Цветы их собраны на концах ветвей в короткую, но густую кисть. Самые цветы какие-то необыкновенные, сказочные: из ярко-желтого венчика свисает множество длинных пурпурно-красных тычинок. Мы невольно залюбовались ими, казалось, они вызывают чувство бодрости, жизнерадостности.
Четыре года спустя, будучи в экспедиции на трассе Главного Туркменского канала, я повстречался с этими растениями в городе Кизыл-Атреке. Я узнал их по их незабываемым цветам. Цезальпинии здесь украшают скверы и бульвары, виднеются и за оградами отдельных домов. В наших сухих субтропиках (так называют южную часть Туркмении) они цветут дважды в год — весной и осенью (я их видел цветущими в мае и октябре 1951 г.). В суровые зимы концы ветвей побиваются морозом, но растение в целом сохраняет свою жизнеспособность.
Так прижились у нас заморские пришельцы из далекой Аргентины.
В Кизыл-Атреке, на опытной станции Института сухих субтропиков, мы увидели еще одно растение, с которым познакомились в ботаническом саду Байреса. Это «нандувей»* аргентинцев. В Байресе он рос в виде корявого деревца метров 4–5 высоты. В естественных условиях, в засоленных районах Пампы нандувей тоже имеет небольшие размеры.
В Кизыл-Атреке он вырос мощным деревом, достигнув в 12 лет высоты 7–8 метров. Здесь он обрел как бы вторую родину. Отлично плодоносит. Плоды его съедобны, и так как они поспевают в апреле-мае, когда еще нет никаких местных фруктов, то к этому дереву беспрерывно снуют мальчишки, всегда охочие до подвигов, связанных с перелезанием через ограду. Кизыл-атрекский нандувей настолько освоился на новом месте, что начинает распространяться самосевом. Лесомелиораторы рекомендуют использовать его для посадок в наиболее суровых условиях пустыни, так как обнаружили у него высокую засухоустойчивость и солеустойчивость, а, главное — способность развивать глубокую корневую систему, достигающую корнями до грунтовых вод.
Много в саду деревьев нашей флоры-ель, сосна, лиственица, кедр, платан, тополь и др. Примечательно, что если платан и ильм великолепно себя чувствуют здесь и широко используются в зеленом строительстве Аргентины, то ель и лиственица растут чахлыми экземплярами и в конце концов гибнут даже при внимательном уходе в Ботаническом саду.
В отличие от сада Рио здесь очень мало эпифитов и лиан на деревьях.
Научная часть сада размещена всего в двух комнатах небольшого здания, помещающегося на территории сада.
Ботаник Жорж Косентино был нашим гидом и по саду, и во многих дальнейших экскурсиях в Байресе и Ла-Плате. Он возглавляет научную работу в саду, имея лишь нескольких технических сотрудников и садоводов, наблюдающих за парком и группой маленьких оранжерей.
Оказалось, что Косентино изучает русский язык. Он ходил все время с самоучителем в руках и стремился на заданные ему вопросы отвечать по-русски.
Ботанический сад Байреса ведет переписку и обмен семенами более чем с двумя десятками ботанических садов Советского Союза.
С точки зрения Косентйно наша флора представляет большой интерес для интродукции в Аргентине. Это уже блестяще оправдалось на многих древесных породах, прекрасно растущих в Пампе. Изучение русского языка поможет Косентино овладеть нашей научной литературой.
Вход в Ботанический сад бесплатный, но администрация проявляет большое внимание к публике: повсюду много скамеек; для маленьких детей отведена особая площадка, отделенная от «ботанической» части сада сеткой; на этой площадке кучи чистого морского песка и много всяких сооружений для игр; имеется вешалка, где можно оставить пальто и вещи; туалетная комната с не-сколькими умывальниками и «автоматическими бумажными полотенцами»; буфет и читальня с газетами, журналами и книгами-филиал городской библиотеки с вывеской «Лектура пара тодос» — чтение для всех.
Ботанический сад закрывается в 5 часов вечера (это теперь, а вообще-за час до захода солнца), и сторожа выпроваживают публику убедительным, хотя и не совсем вежливым, но общепринятым в Латинской Америке шипящим свистом — «пст», обращенным к наиболее засидевшимся, преимущественно юным, посетителям. При желании можно отправиться по-соседству в Палермо, там гулять можно подольше.
Парк Палермо-исключительно прогулочный парк. В нем нет ботанических редкостей, но зато много изобретательности вложено в архитектурное оформление парка с использованием разных способов формовки крон, под-стрижки, создания зеленых стен и арок из лиан и т. п.
Разнокалиберность, в смысле пестроты архитектурного стиля, зданий Байреса не позволяет иметь законченные архитектурные ансамбли, вроде таких, которые мы так любим в Ленинграде: Дворцовая площадь, Екатерининский сквер, Адмиралтейство и Сенат с Медным Всадником между ними и масса других.
Поэтому в столице Аргентины очень немногие площади красивы, причем основная доля эффекта часто приходится на умелое оформление зеленью.
В Буэнос-Айресе есть несколько красивых памятников. Повидимому, к их выполнению привлекались большие мастера ваяния. Мне особенно понравился памятник «труженикам камня»: группа великолепно исполненных, как живых, мужчин и женщин с усилием тащит огромную глыбу камня. Памятник относится к эпохе революционного подъема и развития демократических настроений в конце прошлого столетия.
Холодным бездушием и скудоумием веет от обелиска, воздвигнутого явно по формальным соображениям к 50-летию Аргентинской республики.
На площади Мая, окруженной разностильными и разноэтажными зданиями, «украшенными» кричащими рекламами, торчит этот гладкий четырехгранный шпиль. По углам сквера фонтаны и возле них прекрасные своей экзотичностью деревца чорисы. Но что они символизируют здесь? Разве что колбасное изобилие этой самой «мясной» страны Нового Света (чориса-по-испански-колбаса, а среднее потребление мяса на душу населения в Аргентине равно 133 кг в год).
