написать письмо съ мужу. Княгиня была необыкновенно довольна собой. Порученіе государыни, которое было обидно утромъ, какъ малозначущее, теперь казалось ей громаднымъ подвигомъ. Во всякомъ случа?, она знала, что на вечер? государыни ее ждутъ нетерп?ливо и она прособиралась, желая, по французской пословиц?, se fairae desirer!
Д?йствительно, когда княгиня вошла въ гостинную государыни, то бес?да смолкла, вс? вопросительно, нетерп?ливо взглянули на нее. Говорить, однако, было невозможно, такъ какъ былъ непрошенный гость — гетманъ, при которомъ подобный разговоръ былъ бы величайшей неосторожностью. Какъ нарочно, гетманъ на этотъ разъ сид?лъ и не у?зжалъ. Н?которые изъ бол?е близкихъ людей стали у?зжать. Въ числ? другихъ собрался и цалмейстеръ Орловъ. Онъ промолчалъ весь вечеръ и сумрачный просид?лъ въ углу гостинной. Только изр?дка, когда можно было быть незам?ченнымъ, онъ взглядывалъ, мелькомъ, на государыню и взоръ его былъ печаленъ.
Когда онъ сталъ прощаться, государыня отвела его въ сторону, въ окну, и вымолвила:
— Куда же вы?
— Пора, тихо отв?чалъ Орловъ.
— Что съ вами? Вы печальны. Н?тъ ли новаго? Можетъ быть, опять набуянили, — усм?хнулась она, — и опять будете ?здить и просить разныхъ заморскихъ красавицъ за васъ заступиться? шутила государыня.
Но Орловъ не усм?хнулся, грустно смотр?лъ ей въ лицо и, наконецъ, выговорилъ съ особенной интонаціей:
— Заморскія красавицы прямодушны, искренни, д?йствуютъ прямо, или говорятъ да, или говорятъ н?тъ, а не играютъ съ челов?комъ, какъ вошка съ мышью.
Эти слова им?ли, очевидно, какой-то особенный смыслъ.
— Завтра будетъ подписанъ мирный договоръ! сказала государыня.
— Пускай… Богъ съ нимъ! Мн? не до того… Я про свое…
Государыня помолчала н?сколько мгновеній и, наконецъ, окинувъ быстро вс?хъ гостей и видя, что всякій занятъ общимъ говоромъ, она вымолвила тихо:
— Всему свой часъ. Когда часъ пробьетъ, тогда совершается всякое на св?т?. И концу міра свой часъ пробьетъ! улыбнулась она.
— Но когда, когда?! громче выговорилъ Орловъ, такъ-что двое изъ гостей обернулись на его страстный голосъ.
— Когда вы будете бол?е осторожны и будете не такъ громко говорить, разсм?ялась государыня. — Во всякомъ случа?,- прибавила она страннымъ голосомъ, будто упавшимъ отъ волненія, — тотъ часъ близится, скоро пробьетъ.
— Я давно это слышу, ваше императорское величество, н?сколько раздражительно выговорилъ Орловъ. — Но когда пробьетъ этотъ часъ?
— Сколько теперь на вашихъ? выговорила Екатерина.
Орловъ не понялъ.
— Я спрашиваю, сколько теперь времени на вашихъ часахъ?
— Десять, выговорилъ Орловъ, недоум?вая.
— Ну, стало-быть, черезъ три часа, этотъ часъ пробьетъ.
Лицо Орлова вспыхнуло, глаза сверкнули, онъ какъ-то задохнулся и отступилъ на шагъ.
— Это шутка! едва слышно выговорилъ онъ.
Государыня, ничего не отв?чая, подошла къ гостямъ, сказала два слова любезности и исчезла изъ гостинной.
Орловъ хот?лъ откланяться, но не могъ, пришлось дожидаться ея возвращенія.
Когда, спустя четверть часа, государыня снова явилась въ гостинную, онъ, недоум?вая и глядя ей въ лицо, разс?янно простился со вс?ми и вышелъ изъ гостиной, какъ-бы въ какомъ-то туман?.
Въ корридор? къ нему близко подошелъ дов?ренный лакей государыни, Шкуринъ и передалъ ему маленькій клочекъ бумаги, сложенный четвероугольникомъ.
— Приказали вамъ передать, Григорій Григоричъ, сказалъ Шкуринъ.
Выйдя на улицу, Орловъ поскакалъ домой, нетерп?ливо взб?жалъ въ свою квартиру и при св?т? фонаря, съ которымъ встр?тилъ его старикъ Ага?онъ, онъ прочелъ сл?дующее:
«Часъ пробилъ! Мирный трактатъ завтра подписывается. Мы должны заключить другой, свой трактатъ. Пора словъ прошла, наступила пора д?йствій. Черезъ три часа я жду васъ у себя для военнаго сов?та передъ генеральнымъ сраженіемъ».
— Фошка, Фофошка! воскликнулъ Орловъ, какъ сумасшедшій, и такъ бросился обнимать дядьку, что отъ неожиданности восклицанія и объятій Ага?онъ выронилъ фонарь изъ рукъ. Стихла зазвен?ли, разбившись въ дребезги, и св?чка, вывалившись, покатилась по полу.
— Фофошка, ц?луй меня! кричалъ вн? себя Григорій въ полутьм? обнимая старика.
— Охъ, напугали… Даже поджилки затряслись… отозвался Ага?онъ.
— Какое сегодня число, Фошка?
— Какое! Теперь уже ночь, теперь надо считать ужь двадцать четвертое! ворчалъ Ага?онъ, поднимая св?чу и битыя стекла….
— Ну, Фофошка, когда-нибудь мы съ тобой закажемъ мраморную доску да напишемъ на ней золотыми буквами: «двадцать четвертое апр?ля»! И будемъ всякое утро приходить къ этой доск? и земные ей поклоны власть.
— Полно вамъ! крикнулъ Ага?онъ. — Только и знаете, что гр?шите. A Богъ-то все слышитъ и помнитъ!
— Стало, память-то у Господа не твоя, Фошка!
— А, ну васъ!.. отмахнулся отчаянно Ага?онъ. — Съ вами и самъ къ чертямъ на сковороду угодишь!
XXX
Въ этотъ же самый вечеръ на квартир? князя Тюфякина тоже зачиналось великое д?ло, своего рода подвигъ.
Тюфякинъ часовъ въ семь у?халъ изъ Нишлота, за?халъ къ еврею Лейб? и объяснился съ нимъ, предложилъ сд?лку. Не сразу согласился еврей на страшное д?ло. Однако жадность взяла верхъ и онъ об?щалъ быть у князя чрезъ часъ времени. Это время нужно ему было, чтобы перевести жену съ ребенкомъ въ другое м?сто. Теперь, князь озабоченный сид?лъ въ кресл? передъ кружкой пива и при мал?йшемъ звук? въ дом? съ безпокойствомъ гляд?лъ на дверь. Близь него на диван? лежала полная форма преображенскаго офицера, уже поношенная.
Это былъ мундиръ, который носилъ князь до перехода своего въ голштинцы. Съ т?хъ поръ мундиръ валялся гд?-то въ коммод?. Князь его досталъ и собственными руками вычистилъ щеткой, запершись въ комнат? на ключъ. Единственнаго своего лакея, Егора, онъ спровадилъ съ квартиры и не приказалъ являться ран?е поздней ночи.
Наконецъ, за дверью раздался знакомый князю голосъ. Князь вскочилъ, отворилъ дверь и впустилъ еврея Лейбу.
— Что жъ ты, Іуда! Ошал?лъ что ли? Я тебя сто л?тъ дожидаюсь! воскликнулъ онъ. — Что ты думаешь, онъ всю ночь не хватится пропажи. В?дь девятый часъ.
— Нельзя было, угрюмо проговорилъ Лейба.
— Нельзя было! Проценты ростовщичьи вытягивалъ съ кого-нибудь клещами, а тутъ тысячное д?ло пропадаетъ, чортъ эдакій!
— Н?тъ, ваше сіятельство, ехидно выговорилъ еврей, — не до процентовъ теперь и, по правд? сказать, сбывъ жену къ пріятелю, чуть было опять не повезъ домой — страхъ беретъ: ну, какъ онъ ужь хватился! И теперь тамъ….
— Да дуракъ ты эдакій! Разв? онъ можетъ самъ туда ?хать! В?дь все д?ло — тайное. Покуда одинъ
