другому будетъ разъяснять пропажу — ц?лый день пройдетъ! Да нечего бабой плакаться. Р?шайся. A то другого найду. Даже есть у меня другой!
Еврей взглянулъ на князя, глаза его сверкнули, онъ будто испугался.
— Ужь коли пришелъ, стало быть, р?шился, выговорилъ онъ злобно. — Только помните, коли выр?жутъ мн? ноздри, заклеймятъ лобъ, да накажутъ плетьми, — я васъ выдамъ! Все на васъ свалю, скажу и грабилъ не для себя. Что жъ, в?дь правда. Я в?дь покупаю, а не краду.
— Ладно, покупатель. Этого я не боюсь. Будешь себя уберегать отъ клейма и плетей, а т?мъ и меня сбережешь. A прытче тебя для такого д?ла н?ту. Ну, вотъ мундиръ — над?вай.
Лейба всталъ, взялъ съ дивана всю форму преображенскаго офицера и какъ-то странно вздохнулъ, будто дыханіе на мгновеніе сперлось въ груди его.
— Ишь, и этого даже боится, одежи офицерской, разсм?ялся презрительно Тюфякинъ. — Нац?пляй скор?е. Время уходитъ.
Князь всталъ, заперъ снова дверь, Лейба, молча и сопя, сталъ разд?ваться, и, наконецъ, над?лъ мундиръ. Новая одежда на столько изм?нила фигуру еврея, что Тюфякинъ даже удивился.
— Диво просто! воскликнулъ онъ. — Вотъ даже, какъ скажу повидай тебя офицеромъ, такъ потомъ въ твоемъ кафтанишк? и не признаешь, что тотъ же самый.
— Толкуйте!
— Шпагу-то не этакъ приц?пилъ, вотъ дурень! Да застегни камзолъ-то, нын? за это съ вашего брата офицера строго взыскиваютъ. Вишь и не служилъ, а ужь въ какомъ чин?, шутилъ князь, оглядывая Лейбу. — Ну, а вотъ карточка родимая. Не потеряй!.. выговорилъ онъ даже испуганно, при мысли о потер? игральной карты.
Черезъ н?сколько минутъ Тюфякинъ остался одинъ въ квартир?. Онъ то садился, то вставалъ, ходилъ по горниц?, опять садился и, наконецъ, волненіе его дошло до такой степени, что онъ зам?тилъ самъ, какъ руки и ноги трясутся у него.
Пройдя еще н?сколько разъ по горниц?, онъ вспомнилъ, что окно уже выставлено и отворилъ его; подышавъ чистымъ воздухомъ, онъ снова тяжело опустился въ кресло.
— Фу, Господи! воскликнулъ онъ и закрылъ лицо руками. — Вотъ до чего доводитъ треклятая деньга! Ахъ батюшка, родитель! Кабы ты мн? изъ вс?хъ вотчинъ второй твоей женки оставилъ хоть бы одну, не было бы этого. Не осрамилъ бы я твое честное имя! Да и самъ-то я, управительствуя у мачихи, з?валъ, думалъ видно, что она безсмертная. Теперь что будетъ? Ч?мъ пахнетъ? Ловко подведено, а все-жъ таки можно лапу въ западн? оставить. Лапу? И весь останешься, коли Гудовичъ хватился, бросился самъ къ Позье, да Лейбу тамъ накроетъ! О, Господи! Пудовую св?чу поставлю завтра, если все обойдется! И Тюфякинъ, не отнимая рукъ отъ лица и головы, просид?лъ въ кресл? неподвижно бол?е часа.
Въ то же время Лейба, въ одежд? преображенскаго офицера, шелъ по направленію къ Полицейскому мосту. Сначала онъ шелъ медленно, н?сколько разъ останавливался и тяжело вздыхалъ, какъ если бы проб?жалъ б?гомъ н?сколько верстъ. Одинъ разъ онъ остановился и, простоявъ н?сколько мгновеній молча, ужь будто поворачивалъ назадъ, но махнулъ рукой, будто взб?сился самъ на себя, и быстрыми шагами направился дал?е.
«Я въ сторон?, думалъ онъ. Меня князь посылаетъ за своей вещью. Я ничего не знаю… A мундиръ? Да. Зач?мъ мундиръ над?лъ, коли простое порученіе справляешь?»
Черезъ четверть часа Лейба позвонилъ у маленькаго подъ?зда съ маленькой выв?ской надъ дверями.
Когда мальчишка подмастерье отворилъ дверь, то переод?тый преображенскій офицеръ спокойно, ув?ренно и даже бойко вошелъ въ переднюю и вел?лъ доложить господину Позье, что одинъ офицеръ явился къ нему по одному ему изв?стному д?лу.
— Вотъ это объяснитъ вамъ все! сказалъ Лейба, подавая карту, когда Позье вышелъ къ нему.
— А? Конечно, конечно…
Старикъ-женевецъ тотчасъ же попросилъ незнакомца войти. Онъ взялъ карту съ рисункомъ букета и огляд?лъ офицера съ ногъ до головы.
— Готово-съ. Второй день ожидаю.
— Я немного запоздалъ, заговорилъ Лейба, — но не виновенъ въ этомъ. Вельможа, меня присылающій, хот?лъ было отложить до завтрашняго утра, а потомъ раздумалъ и послалъ чуть не ночью.
— Все равно, букетъ давно готовъ!
Позье вышелъ въ другую комнату, свою мастерскую, унося карту съ рисункомъ. Черезъ н?сколько времени онъ явился, неся большой футляръ, отд?ланный малиновымъ бархатомъ. При св?т? канделябра о шести св?чахъ, который вынесъ за нимъ мальчишка-ученикъ, Позье поставилъ футляръ на столъ… и раскрылъ его.
Казалось, что помимо внесеннаго канделябра зажгли еще два или три. Яркій св?тъ разлился лучами по всей комнат? изъ того, что оказалось въ футляр?. Это былъ великол?пный брилліантовый букетъ, зам?чательно тонкой работы и съ очень крупными каменьями.
Лейба почти задохнулся. Глаза его, устремленные на этотъ сіяющій и сверкающій букетъ, налились кровью. Если бы старикъ-женевецъ самъ не наслаждался въ эту минуту впечатл?ніемъ, которое производитъ его д?тище и надъ которымъ онъ трудился такъ прилежно и усердно, то онъ, конечно, зам?тилъ бы, какой хищническій, грабительскій взглядъ устремилъ на брилліанты неизв?стный посолъ неизв?стнаго вельможи.
Прошло н?сколько мгновеній молчанія.
— Ну что? Какова работа! каковы вамни! В?дь тутъ камней, право, на вс? пять тысячъ червонцевъ. Я почти ничего не нажилъ себ? барыша этой работой. Когда-то въ коронаціи покойной императрицы я сд?лалъ такой же, а онъ былъ заплаченъ мн? восемь тысячъ. Такого теперь во всемъ Петербург? ни у кого н?тъ. И, признаюсь вамъ, я не буду спать ночей, покуда не увижу и не узнаю, кого украситъ мое произведеніе. Мн? даже обидно, что господинъ вельможа не дов?рился мн?.
Лейба не слушалъ, онъ ждалъ, что Позье передастъ ему футляръ. Самъ же онъ просто боялся дотронуться до него. Ему казалось, что въ ту минуту, когда онъ самъ возьметъ футляръ со стола, раздастся надъ нимъ громовой ударъ, Позье бросится на него, а изъ-за дверей выйдутъ спрятанные солдаты и потащутъ его въ острогъ.
Наконецъ, еврей, стоявшій въ какомъ-то туман?, зам?тилъ, что туманъ этотъ еще бол?е усилился. Въ горниц? стало темн?й и онъ не сразу догадался, что стало д?йствительно темн?й, потому что Позье ужь завертываетъ футляръ въ бумагу, а канделябръ потушенъ и въ горниц? снова горитъ только одна св?ча.
— Ну, вотъ-съ! проговорилъ Позье. — Поблагодарите отъ меня его св?тлость или, можетъ быть, и высочество за заказъ. A работой они будутъ довольны. Позье — честный труженникъ, артистъ въ душ? и постарался…. это все!
И въ помертв?лыя руки Лейбы сунули что-то небольшое, четвероугольное. Онъ шелохнулся, судорожно стиснулъ пальцами этотъ предметъ и, едва не пошатываясь, вышелъ въ переднюю, вышелъ на улицу, сд?лалъ н?сколько шаговъ и какъ-то странно ахнулъ, точно проснулся. Онъ провелъ рукой по глазамъ, вдругъ оглянулся на домъ и, наконецъ, будто придя въ себя окончательно, бросился съ м?ста б?жать во весь духъ. Черезъ н?сколько шаговъ какой-то прохожій остановился и такъ удивленно погляд?лъ на Лейбу, что заставилъ его опомниться. Онъ вспомнилъ, что онъ въ мундир? преображенца, стало бытъ, офицеръ, дворянинъ, и что ему б?гать по улиц? не приходится.
Черезъ четверть часа Лейба былъ въ квартир? князя, а раскрытый футляръ искрился и сіялъ на стол? Тюфякина. Лейба, снявъ мундиръ, остался въ камзол? и стоялъ молча и неподвижно. Лицо его было серьезно, почти угрюмо. Князь Гл?бъ тоже какъ-то смущенно сид?лъ у стола.
— Ну, что жъ, выговорилъ онъ, наконецъ. — Все слава Богу. А, снявши голову, по волосамъ не плачутъ. Ступай за деньгами.
Уже около полуночи, Лейба появился снова въ квартир? князя, отсчиталъ ему дв? тысячи червонцевъ, принесенныхъ въ м?шечк?, взялъ брилліантовый букетъ и, обернувъ въ бумагу, положилъ въ боковой карманъ.
— A футляръ-то бросьте въ Неву или сожгите въ печи, вымолвилъ онъ глухо, — да прикажите
