— Графъ Кирилъ Григорьевичъ? Гетманъ. Ну, Разумовскій. Нешто не знаете. «Всея Хохландіи самодержецъ» зовется онъ у насъ… Теперь только вотъ обоимъ братьямъ т?сновато стало при двор?, кажется, скоро по?дутъ гляд?ть, гд? солнце встаетъ.
— A гд? это? вдругъ спросилъ Шепелевъ съ любопытствомъ.
— Солнце-то встаетъ? A въ Сибири. Это такъ сказывается. Да… Такъ вотъ, объ чемъ бишь я говорилъ. Да объ гоньб?-то нашей. Пуще всего въ Чухонскій Ямъ носить пов?стки. Тутъ при выход? изъ города гд? овражина и мостикъ, всегда б?ды. Одного измайловца до нага разд?ли, да избили до подусмерти.
— Грабители?
— Да. Говорятъ будто вотъ изъ ихнихъ… И Державинъ мотнулъ головой на внутреннія комнаты. Два Голштинскихъ будто бы солдата, изъ Арамбова.
— Вотъ какъ?
— Да это пустое. Нын?, что ни случилось, сейчасъ валятъ на голштинцевъ, какъ у насъ въ Казани все на татаръ, что ни случись, сваливаютъ. Надо думать, разбойники простые. Имъ въ Чухонскомъ Яму любимое сид?ніе съ дубьемъ.
— Что вы! Ахъ, батюшки! Вотъ я радъ, что вы меня предув?домили! воскликнулъ Шепелевъ. Я туда часто хожу. У меня тамъ… И молодой малый запнулся…
— Зазнобушка!
— Охъ, н?тъ! То есть да… То есть, видите ли, тамъ живетъ семейство одно, княжны Тюфякины.
— Ну вотъ! Князь Тюфякинъ. Да. Я ему-то и носилъ прежде пов?стки. Нын? онъ ужъ не у насъ.
— Ну, да, конечно. Онъ же, в?дь, прежде преображенецъ былъ и недавно только въ голштинцы попалъ. Я женихомъ считаюсь его сестры…
— Хорошее д?ло. Чрезъ него и вы чиновъ нахватаете. Да и какъ живо! Но какъ же это вы съ масляницы зд?сь, а ужъ въ женихахъ.
— Ахъ, н?тъ. Это еще моя матушка съ ихъ батюшкой пор?шили давно. Мы сос?ди по вотчинамъ и родственники тоже. Теперь, вотъ какъ меня произведутъ въ офицеры, я и женюсь! Такъ зав?щалъ родитель ихъ покойный. Но одинъ Шепелевъ былъ женатъ уже на одной Тюфякиной и она приходилась золовкой, что-ли, моей тетк? родной. A нев?ста моя, хоть и отъ втораго брака, но, можетъ быть, это все-таки сочтется родствомъ.
— Какое-жъ это родство! разсм?ялся Державинъ. Вм?ст? на мороз? въ Миколы мерзли. Любитесь, небось, шибко. Не бось, д?вица красавица и умница.
— Изъ себя ничего… Только я эдакихъ не жалую. Д?вица должна быть смиренномудрая. Такъ, в?дь! A эта, насчетъ ума и другихъ прелестей — столичная д?вица! Молодецъ на вс? руки. Ужъ очень даже шустра и словоохотлива. Она и родилась зд?сь. Батюшка мой, покойникъ, и матушка тоже заглазно мн? ее опред?лили въ жены. Ну, да это д?ло… Это еще увидится. Я отбоярюсь. Мн? съ княземъ Гл?бомъ уже больно шибко не охота родниться.
— A что же? Онъ нын? въ сил?. Голштинецъ, хоть и русскій.
— Нехорошій челов?къ. Я ужъ пор?шилъ отбояриться отъ его сестры.
И молодой малый тряхнулъ головой и усм?хнулся съ напускной д?тской важностію. Онъ, какъ ребенокъ, хвасталъ теперь предъ новымъ знакомымъ своей самостоятельностью, относительно вопроса о женитьб?.
— Вы одни у матушки?
— Одинъ, какъ перстъ.
— И вотчины, и все иждивеніе будетъ ваше;
— Да, но… Шепелевъ снова запнулся въ нер?шительности: сказать или н?тъ? И, какъ всегда, сов?стливость его и прямота взяли верхъ. — Нечему переходить-то… продолжалъ онъ. У матушки им?ніе хотя и есть… но покойникъ родитель оставилъ ей такой чрезм?рный должище, что заплатить его не хватитъ никакихъ вотчинъ. Еслибъ и весь у?здъ былъ нашей вотчиной, такъ не хватило бы.
— И въ этомъ мы съ вами ровни. У меня тоже немного. Но все-таки вы не живете въ казармахъ! прибавилъ Державинъ.
— Я у дяди Квасова, на хл?бахъ…
— Господинъ Квасовъ. Гренадерской роты нашей. Знаю его за добр?ющей души челов?ка, сказалъ Державинъ и въ то же время подумалъ про себя: «какъ этого л?шаго не знать!»
— Онъ изъ лейбъ-компаніи, какъ-то странно сказалъ Шепелевъ, будто предупреждая вопросъ Державща. — Но я его очень люблю…
— Какъ же, позвольте… заговорилъ этотъ. Извините за нескромность. Какъ же господинъ Квасовъ оказался вашимъ дядюшкой?..
— Видите ли… Когда ихъ вс?хъ царица покойная произвела въ дворяне, по возсшествіи своемъ на престолъ, то братъ младшій Квасова, тоже бывшій солдатъ гренадеръ, но оченно видный и красивый, прельстилъ одну мою тетку двоюродную, которая всегда жила въ Петербург?. Онъ на ней и женился и вскор? умеръ. Вотъ господинъ Квасовъ и выходитъ мн? теперь…
— Да… Опять тоже на мороз? вм?ст? мерзли… Какая-жъ это родня! разсм?ялся Державинъ.
— Да. Но я его очень люблю. Онъ истинно добрый и благородный челов?къ, хотя происхожденія и не нашего, дворянскаго.
— Вы у него, стало, и живете въ качеств? родственника. Ну-съ, я не такъ счастливъ, живу съ рядовыми солдатами. Плачу за себя пять рублей въ м?сяцъ одному капралу Волкову и у него же въ горниц?, въ углу, и живу за перегородкой. Тяжело. Придешь иной разъ домой, уходившись въ разсылкахъ, или съ в?стей, или посл? ученья, хочешь заснуть, а тутъ ребятки орутъ, бабы ихъ межъ собой ругаются, а то и въ драку полезутъ. A мужья ихъ мирить, да разнимать — помеломъ, бренномъ, либо и кочерьгой. A начальство ни въ грошъ не ставятъ. Кричи не кричи. Помню, вотъ, какъ то ночью просыпаюсь — шумъ, гамъ въ казармахъ, а меня съ кровати кто-то тянетъ за од?яло, да молится, пусти его на постель. По казарм? ходятъ, орутъ, ищутъ. Очнулся я совс?мъ, смотрю — нашъ же флигельманъ, Морозовъ. — Ты что? спрашиваю. — «Убить хотятъ. Дежурный офицеръ отлучился на вечеринку. Не выдавайте имъ меня. Защитите, родной, до утрова, а то убьютъ съ пьяну. Удрать не могу — ворота стерегутъ. Спасите. Васъ, какъ барскаго роду, не посм?ютъ тронуть». — Да какъ-же мн?, говорю, тебя спасти? — «Пустите, говоритъ, лечь на вашу кроватку подъ од?яло. A сами уйдите куда-нибудь». — Что-жъ д?лать-то? Пустилъ, а самъ всталъ и пробрался тихонько на улицу. Всю ночь они проискали его — убить, а моей кровати не трогаютъ… Это, говорятъ, нашъ барчюкъ спитъ. Такъ онъ до зари, зарывшись въ мое од?яло, и пролежалъ, покуда офицеръ не вернулся и не унялъ пьяныхъ. А, в?дь, флигельманъ насъ же и обучаетъ и, стало быть, такое же начальство, что и офицеръ. Да-съ, повиновенія у насъ мало. Буяны все, да озорники. Съ жиру б?сятся.
— Отчего-жъ они буянили-то — съ пьяну?
— Да. Первое д?ло, у насъ новое путало завелся, господинъ Орловъ. Слыхали, я чаю, два брата, силачи эдакіе. Другой-то братъ, старшій, артиллеріи цалмейстеръ… Не знаете?
— Н?тъ.
— Что это вы ничего не знаете. Я вотъ и недавно прибылъ, а все знаю. Ну, вотъ этотъ Орловъ — воистину путало — зачастую угощаетъ виномъ свою роту. Такъ, зря, видно денегъ д?вать некуда. Вотъ они въ т? поры и напились. A какъ флигельманъ Морозовъ больно до?халъ ихъ ученьемъ, то они съ пьяну и пол?зли. Да, сказываютъ, и Орловъ за что-то золъ на Морозова и ихъ науськивалъ на него. Выйдетъ, молъ, шумъ, другаго назначутъ флигельмана. A эдакое ему зач?мъ-то на-руку. Двуличневый это народъ — оба брата.
— Орловы?
— Да-съ. Деньги тратятъ большія, а состоянія большаго у нихъ н?тъ. Всякій вечеръ у нихъ сборища офицеровъ. Крикъ, гамъ, зат?и шальныя. А, в?дь квартира-то ихъ на видномъ м?ст?, не далече и до самаго дворца. Былъ ужъ, говорятъ, разъ приказъ имъ отъ принца — держать себя скромн?е. И ничего не помогло. Говорили, будто даже одинъ изъ нихъ, нашъ же офицеръ, Пассекъ, отв?чалъ: «у васъ-де тамъ пиво пьютъ, а мы матушку сивуху тянемъ, такъ мы другъ дружк? не пом?ха».
— Однако, дерзость какая? Что-жъ на это принцъ отв?тилъ?..
— Ну, до принца-то оно, положимъ, врядъ дошло. Кто-жъ эдакое пойдетъ передавать. Самъ ногъ не унесешь… Что это такое!? вдругъ прибавилъ Державинъ, прерывая бес?ду и оборачиваясь въ окно. Будто подъ?хали. Слышите, полозья скрипятъ по сн?гу.
