— Стараго филина, под?ломъ. A гетмана жаль, сказалъ Ласунскій.
— Трубецкаго? Разум?ется, не жаль!
— Да онъ съ т?хъ поръ, что генералъ-прокуроромъ, шпаги въ руки не бралъ! воскликнулъ кто-то.
— Вспомнитъ небось, какъ подъ ружье поставятъ! воскликнулъ, см?ясь, Перфильевъ.
— Вотъ теб? бабушка и Юрьевъ день! захохоталъ Алекс?й Орловъ. Фельдмаршаловъ да генералъ- прокуроровъ будутъ скоро нав?сти ставить!
— Разум?ется, коли укажутъ! сказалъ сухо Перфильевъ, отъ?зжая отъ молодежи.
Въ кучк? офицеровъ наступило гробовое молчаніе… Н?которые переглядывались.
— A вид?ли лицо гетмана? Б?л?е скатерти! тихо сказалъ Пассекъ.
— Да, у него теперь на душ? кипитъ.
Алекс?й Орловъ наклонился къ брату и шепнулъ ему на ухо:
— A гетманъ-то нашъ теперь! А?!
— Пожалуй, что и такъ! отв?чалъ Григорій вслухъ и, увидя на крыльц? своего дома Теплова, подошелъ съ вопросомъ:
— Ну что, Григорій Николаевичъ, графы теперь поподатлив?е будутъ?
— В?стимо! отв?чалъ весело Тепловъ. — Это еще лучше моего ареста.
XXXIX
Въ тотъ же вечеръ вс? три брата Орловы, взявъ съ собой и молоденькаго кадета Владиміра, а съ ними Ласунскій, Пассекъ и Талызинъ весело пооб?дали въ трактир? и уже вечеромъ вышли на улицу.
Майская ночь была великол?пна: тихая, теплая и ясная. Полная луна на неб? св?тила такъ ярко, что на двор? было св?тло, какъ днемъ. Вс?мъ поневол? захот?лось пройтись п?шкомъ и они отправились бъ берегу Невы, по направленію ко дворцу принца Жоржа.
Талызинъ, флотскій офицеръ, обожавшій море, предложилъ воспользоваться чудной ночью и затишьемъ и прокатиться въ лодк?.
Вс? единодушно согласились, только одинъ Григорій Орловъ сталъ отказываться, чувствуя страшную усталость. Онъ отсутствовалъ всю ночь изъ дому, вернулся со свиданія только въ шесть часовъ утра. Этого никто не зналъ и не видалъ, кром? стараго Ага?она, который его каждый разъ упрямо дожидался од?тый и съ фонаремъ на стол?. Теперь онъ чувствовалъ себя усталымъ на столько, что уже мечталъ только объ одномъ — очутиться въ постели.
— Н?тъ! воскликнулъ Алекс?й. — Ужь ?хать, такъ вс?мъ ?хать! И ты ступай! A коли разберетъ сонъ, ложись въ лодк? и спи.
— Что жъ съ вами д?лать! По?демъ….
Вся компанія направилась вдоль набережной по направленію пристани, пом?щавшейся противъ мыса Васильевскаго острова. Зд?сь всегда бывали рыбаки и всякія лодки.
Талызинъ, какъ знатокъ, выбралъ самую большую лодку. Вс? вошли, разс?лись и взялись за весла.
Алекс?й Орловъ с?лъ переднимъ гребцомъ и взялъ два огромныхъ весла. Талызинъ с?лъ къ рулю. Только Григорій отказался грести на отр?зъ, умостился за братомъ на самомъ носу лодки и, подложивъ себ? подъ голову снятый Алекс?емъ мундиръ, тотчасъ улегся…
И лодка стр?лой понеслась внизъ по теченію, благодаря бойкимъ взмахамъ гребцовъ и сил? быстраго теченія. Въ десять минутъ лодка была уже на взморь?. И сразу развернулось предъ ними, будто обхватило ихъ въ огромныя объятья, просторное, спокойное и необозримое лоно водъ, перер?занное пополамъ лунной сверкающей полосой. Будто серебряная, но зыбкая и обманчивая дорога — по ровному, по темному и нев?домому царству! Будто символъ жизни нашей!
Талызинъ, сид?вшій лицомъ къ великому простору, глянувшему вдругъ на нихъ среди ночи и затишья, не выдержалъ:
— Стой! вскрикнулъ онъ. — Убирай весла! Вс? повиновались.
— Поворачивай голову! см?ясь, скомандовалъ онъ. — Гляди, а чувствуй. Гд? лучше? У васъ или у насъ? Въ казарм? или на корабл??
Вс? обернулись и никто не сказалъ ни слова. Вс? залюбовались тихимъ таинственнымъ просторомъ водъ. И на вс?хъ пов?яло ч?мъ-то чуднымъ, новымъ, чего н?тъ въ город?, н?тъ въ пол?….
— Гриша, сказалъ наконецъ Алекс?й, — гляди, что за диво? Знаете, ребята… Чудно! Просто хоть молиться. Гриша!
— Отстань! А молиться хочешь, такъ и меня помяни, а я спать хочу, промычалъ тотъ въ отв?тъ.
— Ну, матросы, за весла! скомандовалъ Талызинъ. — Мы еще съ полверсты двинемъ въ море, а тамъ назадъ.
И лодка снова понеслась по гладкой, незыблемой поверхности. Только весла, всплескивая соду, нарушали общій сонъ и затишье, и будто серебромъ посыпало по бокамъ лодки, да серебристый сл?дъ вился за ней, какъ хвостъ и, расходясь въ об? стороны, страшно разростался, но все-таки пропадалъ и умиралъ въ безбрежномъ и живомъ простор?.
Гребцы, налегая усердно на весла, молчали; всякій думалъ свою думу, сознавая, что ставитъ судьбу свою на карту….
Григорій Орловъ тоже, скорчившись и согнувшись на дв? лодки, думалъ свою думу. Онъ думалъ о томъ, какъ много перем?нъ совершилось за посл?днее время. Онъ вспоминалъ двадцать четвертое апр?ля, которое теперь на всю жизнь останется у него запечатл?ннымъ на сердц?. Онъ почти не шутилъ, когда говорилъ старому ?ошк?, что закажетъ мраморную доску, выр?жетъ на ней это число и будетъ поклоны класть.
«И для Фридриха — это число важное! Трактатъ мирный его сочиненія одобренъ…»
Зат?мъ, думая о посл?днихъ дняхъ, мысль его поневол? сосредоточилась на Теплов?. Челов?къ этотъ, присоединившись къ ихъ кружку, повидимому, долженъ былъ совершенно все круто видоизм?нить и къ лучшему.
«Это д?йствительно заправила нашъ, думалъ Григорій Орловъ, и д?йствительно я кладъ нашелъ. Только одно мучитъ душу. Ну, вдругъ, не побоясь угрозы нашей, одумается онъ, ороб?етъ, пойдетъ за прощеніемъ къ государю и въ доказательство раскаянія назоветъ вс?хъ по именамъ. И все д?ло пойдетъ прахомъ! И вс? мы будемъ… Богъ в?сть гд?!»
Долго думалъ объ этомъ Орловъ, припоминая мал?йшее слово, мал?йшее движеніе, даже отт?нокъ голоса новаго члена кружка, самаго старшаго, самаго вліятельнаго…
Но вдругъ среди тьмы зажглись огоньки и фонари улицъ петербургскихъ. Среди темной ночи, какимъ-то злов?щимъ, краснымъ св?томъ сверкаютъ эти огоньки. Въ аду, в?рно этакой вотъ, огонь неугасаемый. Лодка, сильно покачиваясь на волнахъ, быстро двигается по узкой темной р?к?.
«Какъ Нева узка! думаетъ онъ. А, говорятъ, самая широкая на св?т?. Куда! Висла и та шире гораздо».
Лодка все двигалась и, наконецъ, съ маху уперлась къ берегъ.
Григорій выходитъ съ братьями на берегъ и въ ту же минуту среди темноты н?сколько военныхъ подходятъ съ нимъ.
— Вы — Орловы?
— Мы, говоритъ Алекс?й.
— Вы арестованы.
— За что? воскликнулъ тотъ.
— Тамъ узнаете… Идите.
Не прошло н?сколькихъ мгновеній, какъ вс? три брата и товарищи уже на гауптвахт?. Они стоятъ передъ зеленымъ столомъ, за которымъ сидятъ Нарышкинъ и Гудовичъ, зам?нившіе тайную канцелярію.
Д?ло простое. Тепловъ вс?хъ выдалъ. Передъ Гудовичемъ лежитъ длинный списокъ, во глав? котораго стоятъ имена трехъ братьевъ Орловыхъ.
