Вступивъ въ кружокъ молодцовъ гвардейцевъ, не ум?вшихъ ступить шагу въ своемъ пагубномъ д?л? и способныхъ только положить свои головы на плаху, Тепловъ зам?тилъ пріятелямъ, что р?шимость класть головы — посл?днее д?ло. Всякій дуракъ съум?етъ это сд?лать. A главная суть д?ла: не рисковать, а идти нав?рняка!
Около полудня государын? доложили, наконецъ, о Теплов?.
Она ласково приняла его, и разговоръ сначала зашелъ о разныхъ мелочахъ и городскихъ слухахъ.
Государыня давно знала Теплова, какъ прежняго воспитателя гетмана, его наперсника по управленію Малороссіей и, наконецъ, какъ друга обоихъ братьевъ, но въ прямыя сношенія ей никогда не приходилось вступать съ нимъ. Теперь она отчасти боялась его.
Тепловъ былъ прежде всего хитеръ, прежде всего нравственно шатокъ. Оскорбленіе, ударъ самолюбію заставилъ его сблизиться съ кружкомъ Орловыхъ и явиться теперь къ ней. Но что будетъ, если завтра государь обласкаетъ и наградитъ Теплова? И это отчасти смущало государыню.
Теперь въ полчаса времени, перемолвившись н?сколькими словами пустыми и незначущими, и она, и онъ какъ бы проникли другъ друга насквозь. Тепловъ почувствовалъ, что эта женщина легко глядитъ въ самую глубину его души своими св?тлыми, но проницательными глазами.
«Что-жъ молчать, скрывать то, что она и безъ того видитъ», подумалъ онъ.
И вдругъ, какъ бы встряхнувшись, Тепловъ пристально погляд?лъ въ лицо государыни и, желая бросить систему туманныхъ фразъ и намековъ, выговорилъ:
— Ваше величество, позвольте мн? говорить прямо и искренно, сказать, зач?мъ я собственно прі?халъ.
Государын? показался въ эту минуту взглядъ этого челов?ка добр?й и честн?й. Глаза его, маленькіе и лукавые, какъ будто остановились на ней, перестали мигать и б?гать изъ стороны въ сторону. И еще бол?е простымъ и искреннимъ голосомъ она выговорила:
— Я знаю, зач?мъ вы прі?хали. Говорите и будьте ув?рены, что я съум?ю сохранить втайн? все то, что вы пожелаете мн? дов?рить.
Тепловъ кратко и ясно очертилъ положеніе д?лъ, возбужденіе умовъ въ народ?, невозможное положеніе истинно русскихъ людей и перешелъ къ тому, что общественное мн?ніе возлагаетъ на нее вс? свои надежды.
— Но что-жъ я могу? прервала государыня.
Тепловъ подробно изложилъ свой образъ мыслей или, лучше сказать, планъ д?йствій. По его мн?нію, государыня должна была войти въ непосредственную близкую связь со всякаго рода людьми сановными, не проводить жизнь затворницей, а вид?ть весь вельможной міръ и прямо или чрезъ кого-нибудь заручаться ихъ молчаливымъ согласіемъ въ случа? д?йствія кого либо другого…
«Я это д?лаю давно», подумала государыня, но однако вслухъ не вымолвила.
Чрезъ н?сколько минутъ молчанія или какъ будто колебанія, Тепловъ выговорилъ:
— Но съ чему мы будемъ стремиться, какая наша ц?ль? Мы до сихъ поръ говорили о томъ, что не нужно, что вредно, что надо изм?нить или, скажемъ, уничтожить. Но теперь позвольте спросить, что же намъ нужно и ч?мъ мы уничтожаемое зам?нимъ? Ваше величество понимаете, что вы не находитесь въ такомъ положеніи, въ какомъ была до воцаренія покойная государыня. Она была дочь Великаго Петра. Если равнять, то вы скор?е въ положеніи правительницы Анны Леопольдовны.
— Конечно, заговорила Екатерина какъ бы съ искусственною посп?шностью:- я такъ и понимаю.
Однако, хитрый Тепловъ понялъ и почувствовалъ въ звук? ея голоса, что, говоря эти слова, она въ сущности думала совершенно иначе.
— Вы не можете быть императрицей, монархомъ, какъ иностранная принцесса. Этого за все существованіе русской земли не было и быть не можетъ. Если исключить императрицу Екатерину. Но тамъ была воля Петра… Теперь есть законное лицо, им?ющее права законныя на престолъ въ качеств? потомка русскихъ царей. Я говорю о великомъ княз?. Но такъ какъ онъ малол?тній, то и онъ самъ по себ? не можетъ быть монархомъ. Сл?довательно, исходъ какой же? Прим?ровъ искать не далеко, они были и есть теперь во вс?хъ европейскихъ государствахъ, былъ и у насъ при младенчеств? Іоанна Антоновича.
— Конечно, выговорила государыня:- единственный исходъ, единственно возможное — это регентство.
— Конечно! Но объ этомъ я и желалъ бы знать ваше мн?ніе. Регентство регентству рознь. Бываетъ одна личность регентомъ, какъ былъ регентъ французскій, какимъ былъ у насъ Биронъ. Зат?мъ бываетъ и иной видъ правительства. При малол?тнемъ монарх? состоитъ синклитъ государственныхъ людей, правящихъ его именемъ. Мн? кажется, что у насъ было бы всего разумн?е, если бы при великомъ княз? состоялъ сов?тъ изъ русскихъ людей, числомъ хоть десять или бол?е. Конечно, изъ русскихъ вельможъ, отличныхъ происхожденіемъ и умомъ. Они могли бы быть выборными и м?няться по очереди, но должны бы были быть всегда избираемы изъ членовъ россійскаго дворянства. Наконецъ, одинъ изъ нихъ, наибол?е просв?щенный, могъ бы быть президентомъ этого синклита… даже пожизненнымъ, пожалуй…
«Н?что въ род? олигархіи на новый ладъ», снова подумала государыня, но снова промолчала.
— Согласны-ли вы со мной? спросилъ Тепловъ.
— Конечно. И даже знаю, кто могъ бы быть душой этого синклита и самымъ полезнымъ членомъ его… тонко намекнула государыня, и Тепловъ невольно просіялъ.
Побес?довавъ еще около часу, хитрый честолюбецъ попросилъ позволенія у государыни бывать у нея изр?дка, чтобы передавать ей, на сколько общественное мн?ніе бол?е и бол?е клонится на сторону перем?ны положенія д?лъ.
Когда Тепловъ всталъ, то государыня проводила его до двери и, вернувшись съ своему м?сту, стала предъ окномъ и, скрестивъ руки на груди, глубоко задумалась. Но лицо ея и взглядъ были не печальны, напротивъ, она какъ будто внутренно тихо см?ялась. Но не прошло и четверти часа, какъ громкіе шаги привели ее въ себя. Она обернулась и увид?ла предъ собой фигуру Никиты Ивановича Панина.
Онъ быстро вошелъ въ комнату, очевидно взволнованный. Панинъ всегда ходилъ также тихо и важно, какъ тщательно од?вался.
Съ утра поднявшись, даже у себя въ горниц? одинъ, онъ былъ всегда въ парик?, который не снималъ до вечера. Для всякаго парикъ былъ то же, что и перчатки для вы?здовъ и пріемовъ; для Панина это была необходимость. Про него говорили, что онъ чуть не спитъ въ парик?.
— Что случилось? вымолвила государыня, увидя его лицо.
— Случилось, началъ Панинъ взволнованнымъ голосомъ, — случилось, что я у?ду, я буду просить должности опять въ Швецію, а не дадутъ, я у?ду къ себ? въ вотчину. Я не могу зд?сь оставаться! Я шутомъ не былъ и въ скоморохи не пойду.
— Да что такое?
Панинъ с?лъ въ кресло и заговорилъ быстро и гн?вно:
— Вы знаете, что вчера я добился, наконецъ, чтобы государь сд?лалъ испытаніе великому князю въ наукахъ.
— Ну, знаю! Что жъ? В?дь онъ остался доволенъ?
— Ну, да. Онъ остался доволенъ. Онъ даже сказалъ принцу и другимъ присутствующимъ при испытаніи, что Павелъ Петровичъ, конечно, гораздо умн?е и учен?е ихъ вс?хъ вм?ст?. Принцъ Жоржъ даже обид?лся.
— Ну такъ въ чемъ же д?ло!
— A въ томъ, что сегодня я получилъ награду за усп?хи моего воспитанника.
— И слава Богу!
— Н?тъ, не слава Богу, а слава шуту гороховому! крикнулъ Панинъ. — Спросите, какую награду!..
— Какую же?
— Какую? Какую? привскочилъ онъ на м?ст?. — Пожалованъ въ генералы отъ инфантеріи! отчаянно закричалъ Панинъ ро все горло. — Я, теперь, въ мои года, над?ну дурацкій куцый кафтанъ, ботфорты, шпоры нац?плю себ?, эспадронъ или ружье возьму и буду тоже разные выверты прусскіе д?лать, буду тоже на плац?, какъ Трубецкой или Разумовскій, разводы д?лать солдатамъ. Я, который съ д?тства ненавид?лъ военщину и солдатчину! В?дь это на см?хъ! A за что?! За усердіе. Тогда прямо взять другого воспитателя, а меня отправить. A разв? это возможное д?ло? Это шутовство! Скоморошество!
