о которомъ мечтала такъ давно, а въ Фленсбург? наживала безпощаднаго врага.
«Все это безсмысленная прихоть! Уступка разума сердцу! думала она теперь. Любовь заставила меня быть глупой, неразсчетливой… Но любовь-ли это? Не вспышка-ли? И вспышка, которая такъ сильна, что не можетъ быть долгов?чной… Богъ знаетъ! Я сама не знаю!.. Будь, что будетъ! Авось, все это еще не скоро спутается!..»
И Маргарита ошиблась. Все спуталось гораздо скор?е и неожиданн?е.
Іоаннъ Іоанновичъ, поддавшійся ея недавней искусной игр?, былъ, однако, достаточно проницателенъ, чтобы не начать вскор? же подозр?вать внучку.
Посл? маскарада онъ былъ уже н?сколько разъ, сид?лъ у нея подолгу, полушутя, полусерьезно и намеками предъявлялъ уже разныя требованія, об?щая, однако, при этомъ сд?лать немедленно зав?щаніе въ ея пользу, такъ, чтобы все его состояніе могло перейдти ей.
Маргарита и прежде колебалась, и отвращеніе часто являлось у нея къ этому старику; теперь же она окончательно не знала, какъ быть и что д?лать. Она опять играла на сколько могла умн?е, но хитрый старикъ начиналъ уже угадывать, подозр?вать и раздражаться. Уже раза два страннымъ голосомъ Іоаннъ Іоанновичъ спросилъ у нея, кто и что молоденькій офицеръ, который сажалъ ее въ карету посл? бала посла и котораго онъ уже дважды встр?тилъ у нея въ гостяхъ. Іоаннъ Іоанновичъ, по счастью, какъ всякій старикъ, былъ уб?жденъ, что женщина не можетъ увлечься юношей.
— Что у тебя за д?ла съ этимъ щенномъ? спросилъ Іоаннъ Іоанновичъ. — Что онъ влюбленъ что-ли въ тебя?.. Такъ прогони, ч?мъ возиться съ молокососомъ.
И Маргарита объяснила, что юноша — родственникъ одной ея пріятельницы, которая просила покровительствовать ему. Но старикъ не совс?мъ остался доволенъ этимъ объясненіемъ.
И Маргарита начинала бояться, что Іоаннъ Іоанновичъ вдругъ прямо и круто поставитъ вопросъ, на который она не звала что отв?чать. Конечно, въ крайнемъ случа? могло воспосл?довать только одно — возвратить брилліанты, за исключеніемъ броши, проданной Гольцу для Воронцовой. Но чтобы можно было поссориться съ д?домъ снова, для этого надо было себя обезпечить иначе. Гольцъ уже не разъ предлагалъ ей денегъ, но какъ вы велика была эта сумма, все-таки она не могла равняться съ т?мъ, что могъ дать д?дъ.
Наконецъ, на другой же день посл? того же маскарада явился и Фленсбургъ. Она три раза отказала ему, но чрезъ нед?лю онъ вошелъ почти насильно и прямо, р?зко объяснилъ ей, что онъ все знаетъ. И д?йствительно, тонкій шлезвигскій уроженецъ разсказалъ Маргарит? ея игру съ д?домъ и ея отношенія къ Шепелеву такъ, какъ если бы она сама ему все передала на испов?ди. Сидя у Маргариты, Фленсбургъ былъ, однако, очень взволнованъ. Лице его было слегка бл?дно, голосъ прерывался.
— Я отлично понимаю, сказалъ онъ, — что мое положеніе крайне глупо, даже позорно. Для мужчины н?тъ положенія см?шн?й, какъ быть влюбленнымъ и ревновать, не им?я на это никакого права. Вы со мной тоже играли, игра вамъ надо?ла и вы бросили. Это для кокетки не преступленіе. Она даже можетъ сама сознаваться въ этомъ… Но… одно время вы не играли! Вы были даже искренни. Но съ т?хъ поръ многое перем?нилось. Во-первыхъ, въ дом? вашемъ появился этотъ отвратительный старикъ и, не смотря на то, что онъ вамъ приходится д?домъ, онъ влюбленъ въ васъ… и вы терпите это… Это вамъ выгодно!..
— Какая нел?пость! воскликнула Маргарита и разсм?ялась, но см?хъ этотъ былъ неестественный.
— Главное не въ этомъ… Это пустяки. A вотъ, что не пустяки! Посл? вашей дружбы съ барономъ Гольцемъ мн? стало казаться, что вы сильно заняты… что у васъ новая ц?ль… какъ бы вамъ это сказать? Что самъ Гольцъ надоумилъ васъ начать войну или осаду кокетствомъ н?сколько выше, т. е. выше насъ, простыхъ смертныхъ. Но въ ту минуту, когда я былъ уб?жденъ, что вы заняты т?мъ, чтобы понравиться и влюбить въ себя… скажу прямо — государя!.. въ это время оказалась для меня нев?роятная вещь! Оказалось, что вы играете, но очень серьезно, съ мальчишкой, съ рядовымъ, почти съ ребенкомъ. Признаюсь, я пересталъ понимать то, что вид?лъ! Этотъ гадкій, отвратительный старикъ, съ одной стороны, и, съ другой, мальчуганъ, едва вышедшій изъ пеленокъ… Признаюсь, отъ всего этого на меня пов?яло Петербургомъ. Хотя вы иноземка, но и въ вашей личности сказалось вліяніе Петербурга, т. е. привычки и нравы зд?шняго высшаго общества. Вся его мерзость, развратъ, даже преступленія противъ самыхъ простыхъ, самыхъ святыхъ законовъ общежитія и нравственности! Вы знаете, я не преувеличиваю! Я не ненавижу… я просто презираю это общество. Вы знаете такъ же, какъ и я, всю эту грязь. Возьмемъ прим?ръ. Вы знаете, что зд?сь, въ обществ?, тоже что и въ народ? русскомъ, есть чуть не обычай, что жена юноши сына — сплошь и рядомъ, любовница свекра отца. Ну а д?дъ мужа… это еще законн?е для нихъ…
Фленсбургь говорилъ тихимъ, но дрожащимъ голосомъ и при посл?днихъ словахъ слегка побл?дн?лъ. Но эти слова его заставили и Маргариту перем?ниться въ лиц?.
— Вы кончили? произнесла она едва слышно.
— Да, хотя не совс?мъ еще.
— Ну, съ меня и этого достаточно. Хотя вся ваша р?чь есть р?чь безумнаго, но т?мъ не мен?е я отчасти довольна, что вы высказались. Вы мн? дали право на этотъ разъ окончательно попросить васъ оставить меня и не пос?щать.
— Стало быть, это полный разрывъ? выговорилъ Фленсбургъ.
— Даже не разрывъ, потому что никогда никакой связи между нами не было, выговорила Маргарита, злобно усм?хаясь. — Вы говорите, что я когда-то была искренна, и хотите сказать, что я, хотя не долго, любила васъ. Вы ошибаетесь, никогда, ни единаго дня этого не было. На это есть свид?тель. Хотите его… это Лотхенъ!
— Графиня! Не наживайте во мн? заклятаго врага. Какъ я ум?ю сильно, долго любитъ, такъ же ум?ю и ненавид?ть, и я не на столько христіанинъ, чтобы платитъ добромъ за зло. Съ той минуты, какъ я узнаю, что мы съ вами враги, я буду д?йствовать противъ васъ! И безпощадно!..
— Сколько вамъ угодно, усм?хнулась Маргарита. — Над?юсь только, что вы меня не зар?жете изъ за-угла. A все остальное мн? не страшно.
— Даже не страшно, если я по?ду къ вашему в?рному другу Гольцу и скажу ему н?что, мн? одному изв?стное и посл? чего… нога его не будетъ у васъ.
— Я даже не понимаю!
— Я по?ду разсказать Гольцу, что иноземка графиня Скабронская р?шилась на такой поступокъ, который хотя очень обыденный и простой при зд?шнихъ дикихъ и распущенныхъ нравахъ, но который самъ по себ?, со стороны иноземки и относительно Гольца, — есть поступокъ не честный и мерзкій. Вы меня поняли?!
— Я даже не хочу безпокоиться понимать. Вс? эти угрозы см?шны… Повторяю, д?лайте, что вамъ угодно…
И Маргарита поднялась съ своего м?ста. Фленсбургъ всталъ поневол?.
— Въ такомъ случа?, графиня, я начинаю мщеніе, выговорилъ онъ. — И тотчасъ ?ду разсказать Гольцу, какъ въ его маскарад? «Ночь» проводила время въ устроенной для ея отдыха уборной. Я знаю, вид?лъ и могу доказать… Да! Доказать! Что внесла въ честный и приличный домъ прусскаго посла чешка авантюристка Маркета Гинекъ.
Маргарита вдругъ побл?дн?ла какъ полотно, и отъ разоблаченной тайны, и отъ своего прежняго имени, котораго не могла слышать равнодушно. Какимъ образомъ Фленсбургъ узналъ это имя, котораго она никогда никому въ Петербург? не сообщала? И какимъ образомъ онъ ждалъ объ ея дерзкомъ поступк? въ ночь маскарада?
Наступило гробовое молчаніе.
Фленсбургъ ожидалъ, что вотъ сейчасъ поб?жденный врагъ, какъ бы подъ угрозой смертельнаго удара, попроситъ пощады.
Маргарита, д?йствительно, стояла, опершись дрожащей рукой о кресло. Ея красивые пальцы съ острыми ногтями какъ бы впились въ спинку кресла, чтобы удержаться на ногахъ. Голова ея была слегка наклонена, глаза полузакрыты, и длинныя р?сницы скрывали теперь отъ Фленсбурга тотъ пламень, который гор?лъ въ ея опущенномъ взор?.
«Что д?лать, какъ быть?» стучало въ голов? ея, какъ молотомъ. «Какъ обезоружить его, какъ заставить молчать»?
