Государыня молчала и не могла удержаться, чтобы не улыбнуться.
— Да, хорошо вамъ! воскликнулъ Панинъ, — а для меня это все равно, что ссылка. Я не знаю, что д?лать. Я буду проситься въ какое-нибудь посольство, лучше всего въ Швецію. Я ее знаю и люблю. Я такъ и сказалъ Гудовичу, когда онъ пришелъ во мн? поздравить меня съ этой шутовской наградой. Какими глазами будетъ на меня смотр?ть мой воспитаникъ, когда я буду учить его со шпорами, саблей и тремя ружьями за спиной, и, пожалуй, даже съ кинжаломъ въ зубахъ, какъ рисуютъ разныхъ предводителей дикихъ племенъ. Знаете-ли вы, что съ т?хъ поръ, что гетманъ, Трубецкой и другіе сами водятъ на плацъ свои полки, сами разставляютъ часовыхъ, то въ гвардіи солдаты ропщутъ и говорятъ, что это не д?ло генеральское, что ихъ, генераловъ, унизили, осрамили, опакостили, что это для нихъ, солдатъ, черезъ-чуръ велика честь. Стало быть, мужикъ и тотъ понимаетъ нел?пость этакого указа.
— Что-жъ д?лать, выговорила наконецъ государыня. — Слава Богу, если бы только такія м?ры были и такіе указы. Это ничто въ сравненіи съ какимъ-нибудь мирнымъ трактатомъ. Вамъ, Никита Ивановичъ, ваше генеральство кажетъ важн?й прусскаго мирнаго договора, гд? продана Россія. Какъ вы, однако, себялюбивы.
— Да! Что жъ? Понимайте и судите, какъ хотите. A я вамъ говорю, что такъ жить нельзя! Если государь не возьметъ назадъ это дурацкое генеральство, то я тотчасъ же у?ду. Воспользуюсь закономъ о вольности дворянства и у?ду за-границу, или…
Но Панинъ вдругъ смолкъ. Государыня взглянула ему въ лицо и вымолвила.
— Или, что жъ?
Панинъ посмотр?лъ въ ея см?ющееся лицо съ вызывающимъ взглядомъ и, будто сообразивши, выкрикнулъ громко:
— Или надо это перем?нить. Повторяю, такъ жить нельзя.
— Надо, надо! Я давно слышу, что надо, отв?чала Екатерина.
— Надо намъ, умнымъ людямъ, подумать, наконецъ, о томъ, что сд?лать. Государыня, умирая, говорила мн?, что опасается и боится того правленія, которое наступитъ на Руси. Умирая, она поручила государю, накр?пко заказала не обижать Алекс?я Григорьевича Разумовскаго, и онъ об?щалъ. Ей надо было заставить его побожиться, что онъ не будетъ обижать всю Россію. Н?тъ! — пора, наконецъ, за умъ взяться! Надо… A что надо? съ отчаяніемъ воскликнулъ Панинъ.
— Надо, Никита Ивановичъ, регентство! твердо выговорила государыня. — И вамъ, конечно, какъ воспитателю и ближайшему лицу въ насл?днику престола сл?дуетъ быть этимъ регентомъ. Вотъ мое мн?ніе, о которомъ я часто вамъ намекала, теперь же говорю прямо. Но для этого мало только думать, охать и волноваться, надо д?йствовать. Вы знаете весь Петербургъ почти, можете поручиться за дружбу первыхъ сановниковъ столицы, д?йствуйте, видайтесь, говорите.
Панинъ смолкъ и долго сид?лъ, не поднимая головы и раздумывая.
Наконецъ, видимо успокоившись. онъ всталъ и выговорилъ твердымъ голосомъ.
— Да, пора перестать только браниться, ахать да охать. Да, что вы будете д?лать съ этими россійскими сановниками? Вотъ хотя бы недавній прим?ръ, Тепловъ?! Схватили его два солдата за шиворотъ, стащили съ бала въ одномъ мундир? въ сибирку, а тамъ выпустили. И ходитъ себ? довольный, даже не обид?лся! Онъ не возмущенъ т?мъ, что его, ошибкой, зря, и какъ мальчишку на хл?бъ и на воду посадили. Чему вы улыбаетесь? вдругъ выговорилъ Нанинъ.
— Ничему.
— Вы знаете этого Теплова?
— Разум?ется. Но близко не знаю, прежде вид?ла у Разумовскихъ.
— Ну вотъ, вс? они таковы. Ихъ бьютъ по рож?, а они ухмыляются и руку ц?луютъ. Что-жъ можно сд?лать съ такимъ народомъ? Или Скабронскій, который хвораетъ, когда нужно свое мн?ніе высказать.
— Выслушайте меня, Никита Ивановичъ, выговорила вдругъ государыня, какъ будто р?шаясь.
И въ длинной р?чи она стала доказывать, что Панинъ долженъ немедленно для отечества, для своего воспитанника, котораго любитъ, наконецъ, для себя самого — начать д?йствовать, заручаться согласіемъ вс?хъ столичныхъ вельможъ въ пользу регентства…
Панинъ слушалъ, конечно, внимательно…
III
Графиня Маргарита чувствовала, что совершенно счастлива и довольна, но вм?ст? съ т?мъ, она боялась. Она сомн?валась, какъ выйдетъ изъ того труднаго положенія, въ которое себя поставила.
Когда-то, давно, будучи про?здомъ въ Венеціи, она пристрастилась къ м?стной забав? венеціанцевъ, т. е., къ театру маріонетокъ и часто проводила въ театр? вечера, глядя, какъ большія куклы въ ростъ челов?ческій на ниточкахъ, ясно видимыхъ глазомъ, разыгрывали разныя комедіи и драмы.
Она помнила, какъ однажды невидимыя руки, водившія этими куклами, перем?шали вдругъ вс? нитки, и ту нел?пую см?шную путаницу, которая произошла на сцен?. Вся публика, какъ и она сама, хохотала до слезъ. Какая-то невидимая сила вдругъ заставила главную куклу, изображавшую королеву, поднять неприлично ногу и тотчасъ потащила ее, притянула къ фигур? какого-то герольда, стоявшаго на другой сторон? сцены. И нога королевы очутилась на плеч? этого герольда. Первый министръ и наперсникъ ея вдругъ упалъ, а еще дв?-три фигуры столкнулись вм?ст? и щелкнулись лбами. И вс? д?йствующія лица попали въ такое положеніе, что даже д?ти въ театр? начали восторженно кричать и хохотать. Не прошло секунды. какъ въ облакахъ раздалась отчаянная брань двухъ голосовъ, и одинъ другого ругалъ за неосторожность. Зат?мъ послышался трескъ и съ неба на землю свалились на кучу маріонетокъ двое дерущихся. Но это были уже не куклы, а два живыя существа: самъ антрепренеръ театра и провинившійся управитель куклами.
Теперь Маргарит? поневол? приходилъ этотъ случай на умъ. Она тоже заставляла четырехъ лицъ разыгрывать комедію и руководила ими, какъ этотъ итальянскій импрессаріо водилъ своихъ маріонетокъ на ниточкахъ, привязанныхъ въ ихъ рукамъ и ногамъ. И она чувствовала, что теперь перем?шала неосторожно свои нитки, и что ей грозитъ то же самое, что случилось съ итальянцемъ. Ей грозитъ тоже, на пот?ху общества, упасть съ высоты своего положенія, среди куколъ, которыми она управляла.
Съ самаго маскарада Маргарита все бол?е запутывалась въ своей кокетливой игр? съ юношей, съ д?домъ, съ Фленсбургомъ, и, наконецъ, съ самимъ… государемъ, который былъ сильно заинтригованъ, — кто именно пріятельница графини — «Ночь». Юноша оказался т?мъ огнемъ, съ которымъ шутить было не возможно. Чувство его было на столько сильно и бурно, что не могло удержаться ни въ какіе рамк?, не могло стерп?ть никакихъ преградъ. Маргарита увидала, но поздно, что онъ именно своимъ чувствомъ, нехотя, невольно, можетъ погубить ее. Когда-то она была удивлена и даже какъ-то польщена этимъ безграничнымъ восторженнымъ чувствомъ, которое съум?ла внушить. Его обморокъ у гадалки могъ быть для нея предсказаніемъ, — какъ бурно можетъ чувствовать этотъ красивый полу-ребенокъ.
Да! Это молоденькій, маленькій львенокъ, разсуждала теперь Маргарита. — Молоденькій, неопытный… но все-таки хищный львенокъ, у котораго хватитъ силы растерзать челов?ка.
Покинуть свой планъ д?йствій Маргарит? пришлось вскор? и очень просто.
На другой же день посл? маскарада, или, лучше сказать, въ тотъ же день, такъ какъ они разстались уже на зар?,- Шепелевъ въ сумерки явился у подъ?зда дома графини. Ему сказали, что она почиваетъ съ самаго бала. И это была правда.
Вечеромъ, когда три окна угольной гостиной, дотол? темныя, засв?тились огнемъ, Шепелевъ снова см?ло вошелъ въ домъ. Посл? доклада лакея вышла все та же н?мка и объяснила юнош?, что графиня проситъ его пожаловать завтра въ полдень.
Всю ночь Шепелевъ не могъ глазъ сомкнуть. Даже его новый офицерскій мундиръ не радовалъ его. Онъ до утра, не разд?ваясь, просид?лъ у окна и продумалъ, споря самъ съ собой.
«Кто „Ночь“?! Очевидно, „Ночь“ — Маргарита! А, между т?мъ, сколько доказательствъ противъ этого предположенія. В?дь кармелитка была въ зал? съ Скабронскимъ, когда онъ вышелъ изъ уборной. В?дь Маргарита разговаривала съ той, когда онъ стоялъ потомъ передъ дверью уборной! Да, но лицо Маргариты уже на подъ?зд?, ея взглядъ, ея улыбка, ея шутки о раздавленной зв?зд?… Она почти созналась!.. Или та
