Неожиданный, р?шительный, даже р?зкій отказъ Шепелева смутилъ всю семью. Гарина всегда зам?чала, что юноша относился къ Наст? хладнокровно, сама Настя считала Шепелева слишкомъ глупымъ, чтобы думать о возможности его отказа. Князь тоже не ожидалъ отъ медв?женка такой прыти, но онъ не отчаявался въ усп?х?, онъ думалъ, что вм?ст? съ Квасовымъ женитъ юношу на Наст? чуть не силкомъ. Но когда Шепелевъ разошелся съ дядей, пере?халъ на свою собственную квартиру, и вдругъ произведенный въ сержанты зажилъ гораздо шире, тратя большія деньги, князь Тюфякинъ смекнулъ въ чемъ д?ло и понялъ, что все пропало. Только одна Василекъ приняла этотъ отказъ Шепелева не такъ, какъ вся семья съ перваго мгновенія Василекъ почуяла такую глубокую искреннюю радость на сердц?, что сама за себя испугалась. Въ этотъ день она сказалась больной и нарочно, чтобы скрыть свое волненіе отъ вс?хъ, пролежала ц?лый вечеръ на постели. Съ сумерекъ и до поздней ночи пробыла она въ своей комнат? безъ св?чи, притворяясь спящей, когда ее окликали и, широко раскрывъ глаза въ темнот?, сама не знала, что въ ней происходитъ. На душ? ея была почти такая же тьма, какъ и въ горниц?. Только одно ясно сказывалось — радость. Василекъ теперь только стала понимать, стала сознаваться сама себ?, что сердце ея, всякое движеніе, всякій помыселъ ея принадлежатъ этому челов?ку.
— Господи, гр?хъ какой! внутренно повторяла Василекъ, крестясь среди темноты.
Посл? своего отказа Шепелевъ пересталъ бывать въ дом? Тюфякиныхъ. Василекъ только разъ мелькомъ вид?ла его на улиц? верхомъ на великол?пной лошади, красиваго, но печальнаго. Слишкомъ близокъ былъ ей этотъ челов?къ, чтобы не догадаться, не почуять сердцемъ, что у него есть тоже свое большое горе. Но Василекъ, сама влюбленная, не догадалась, какое горе у Шепелева. Ей на умъ не пришло, что его печаль та же самая, что и ея печаль.
Новый другъ Василька, Акимъ Акимовичъ, сталъ бывать все чаще и уже н?сколько разъ прямо объяснилъ княжн?, что онъ въ жизнь свою никого такъ не любилъ, какъ ихъ семейство.
По ц?лымъ вечерамъ случалось Васильку бес?довать съ Акимомъ Акимовичемъ, но о Шепелев? никогда не было р?чи. Акимъ Акимовичъ былъ глубоко оскорбленъ поступкомъ племянника, отчасти т?мъ, что онъ не захот?лъ по его сов?ту жениться, но главнымъ образомъ т?мъ, что съ?халъ съ его квартиры и зажилъ самостоятельно. Вдобавокъ Квасовъ былъ недоволенъ, что Шепелевъ живетъ на какія-то темныя средства.
«Вотъ, думалъ онъ, считалъ я его добрымъ малымъ, честнымъ, а онъ на такой же срамъ пошелъ, какъ и другіе офицеры.»
Василекъ еще бол?е Квасова изб?гала не только говорить о Шепелев?, но даже упоминать его имя, она боялась, что при одномъ имени своего племянника этотъ новый другъ ея прочтетъ въ ея глазахъ дорогую для нея и сокровенную тайну.
Наконецъ, прошелъ весь апр?ль м?сяцъ. Въ город? много говорили о предстоящемъ бал? у прусскаго посла по поводу заключеннаго мирнаго договора. И до Тюфякиныхъ достигла эта в?сть. Если бы Гарина захот?ла, то, конечно, могла бы получить приглашеніе черезъ своихъ родныхъ. Но Настя отказалась ?хать, а Василекъ отв?чала тетк?, какъ всегда:
— Гд? мн? съ моимъ лицомъ рядиться, да плясать. Только осм?ютъ!
Разум?ется, Василекъ преувеличивала свое положеніе. Лицъ, испорченныхъ оспой, было такъ много, это было такимъ простымъ явленіемъ, что почти не было семьи, въ которой бы не нашлось одного челов?ка, пострадавшаго отъ распространенной въ Европ? и Россіи бол?зни. Самъ императоръ им?лъ явные сл?ды ея.
Если бы Василекъ знала, кого она можетъ встр?тить въ маскарад? Гольца, то, конечно, по?хала бы хотя подъ маской. Но она не могла знать, что сержантъ Шепелевъ будетъ выбранъ, чтобы дежурить на бал? посланника.
На другой же день посл? этого бала, Акимъ Акимовичъ особенно быстрой походкой шелъ черезъ Чухонскій Ямъ, и лицо его сіяло довольствомъ. Какъ ни уб?ждалъ себя добрый лейбъ-компанецъ, что онъ ненавидитъ и презираетъ своего племянника, однако, при внезапно распространившейся в?сти въ полку, что тотъ на бал? лично произведенъ государемъ въ офицеры, Квасовъ отъ радости чуть совс?мъ не лишился разсудка.
Многіе офицеры въ полку, явные враги вс?хъ м?ръ, и важныхъ, и пустыхъ, новаго правительства, приняли производство, не въ прим?ръ прочимъ, сержанта Шепелева, какъ странное и обидное для вс?хъ. Д?йствительно, производство это было странное, очевидно, сильная рука покровительствовала юнош?. Въ одинъ м?сяцъ рядовой сд?лался офицеромъ, тогда какъ другимъ приходилось прослужить восемь и десять л?тъ до офицерскаго чина.
Новаго офицера приняли въ полку такъ недружелюбно, что юнош? было даже неловко. На вопросы вс?хъ онъ самъ не зналъ, какъ объяснить свое неожиданное повышеніе. Конечно, многіе подумали, что онъ скрываетъ истинную причину, по невозможности признаться въ ней.
Одинъ Акимъ Акимовичъ догадался отчасти, что и квартира, и деньги, и чины идутъ изъ одного источника. Лейбъ-компанецъ почти ворвался въ домъ новыхъ друзей и объявилъ в?сть Васильку.
— Офицеръ! Да-съ! Офицеръ! И самъ государь поздравилъ! Василекъ вспыхнула и вся затрепетала отъ радости. Но не прошло получаса, какъ она уже сид?ла передъ Квасовымъ бл?дная, какъ полотно. И особенно некрасиво было теперь лицо б?дной д?вушки.
Квасовъ, объясняя повышеніе племянника покровительствомъ, понемногу высказался откровенно.
— Зам?чательная красавица, которая вс?хъ сводитъ съ ума, — сошла съ ума отъ юноши!
Вотъ что нежданно и негаданно узнала Василекъ!
Квасовъ ничего не могъ услышать объ этомъ въ город?. Онъ догадался… И уже не въ первый разъ въ жизни — догадался в?рно!
Однако теперь, когда княжна Василекъ вдругъ, внезапно стала жаловаться на смертельную головную боль и бл?дная, пошатываясь, вышла изъ гостиной. и кой-какъ добрела въ свою горницу, то догадливый лейбъ-компанецъ… не догадался!..
VI
Десятаго мая съ утра началось по улицамъ столицы особенное движеніе. День этотъ былъ назначенъ для празднованія мира съ Пруссіей.
Около полудня вся площадь около дворца была покрыта экипажами придворныхъ, съ?хавшихся съ поздравленіемъ къ государю.
Въ этотъ день вс?, сколько-нибудь причастные къ д?лу трактата, были щедро вознаграждены государемъ. Многіе получили ордена; даже жена и дочь принца Голштинскаго сд?лались кавалерственными дамами ордена святой Екатерины.
Государь былъ очень въ дух?, весело разговаривалъ со вс?ми во время пріема и, на поздравленія первыхъ вельможъ государства, а равно иностранныхъ посланниковъ, отв?чалъ, что этотъ день «счастлив?йшій въ его жизни!» Государь самъ лично многихъ приглашалъ на большой парадный об?дъ, назначенный въ этотъ день.
За исключеніемъ государя и барона Гольца, никто не праздновалъ въ душ? этого праздника. Даже принцъ Жоржъ въ это утро, любуясь на своихъ двухъ кавалерственныхъ дамъ, покачалъ головою и прибавилъ:
— A все-таки этотъ миръ не принесетъ ему пользы, а только вредъ, во мн?ніи его подданныхъ. Русскій народъ не любитъ н?мцевъ, потому что онъ чувствуетъ, что н?мцы — люди, а русскіе — скоты. Эта ненависть происходитъ отъ зависти и нев?жества… Баронъ говоритъ правду, Россію по справедливости сл?дуетъ называть не Russlaud, а Thier'sland!!..
Несмотря на то, что при утреннемъ пріем? государь былъ ласковъ со вс?ми, многіе были обижены или какой-нибудь шуткой его или неосторожнымъ словомъ.
— Думали-ли вы когда-нибудь, сказалъ государь фельдмаршалу Разумовскому, — что наступитъ день, въ который Россія будетъ праздновать в?чный миръ съ Фридрихомъ?
— Н?тъ, ваше величество, отв?чалъ фельдмаршалъ, озираясь на ближайшихъ:- никогда ни на ум?,
