— Н?тъ, не позволю! крикнулъ государь:- вы недостойны этого!
— Какъ недостойны!? воскликнулъ Жоржъ запальчиво. — Какъ это… недостоинъ?
— Молчите! Я вамъ говорю, вы недостойны! Ставъ на кол?ни и подражая мн?, вы унизите мой поступокъ. Да и для Фридриха… что вы такое?..
Жоржъ вдругъ обид?лся чрезъ м?ру и побагров?лъ. Еслибъ не Гольцъ, появившійся между спорящими, то Богъ знаетъ, что произошло бы вдругъ.
Между т?мъ, на двор? все темн?ло. Набережная вокругъ дворца уже давно начала покрываться густыми толпами народа. Противоположный беретъ за Невой тоже шум?лъ и гуд?лъ, заливаемый волнами веселаго любопытнаго люда.
Вс? ожидали давно заготовленнаго фейерверка, который былъ устроенъ на мысу Васильевскаго острова, выдающагося противъ дворца. На площади и набережныхъ, зат?сненные густой толпой стояли уже давно, не им?я возможности двинуться, н?сколько экипажей. Вся р?ка была унизана лодками, барками и всякаго рода челноками, тоже переполненными з?ваками. Окна дворца и въ особенности большой залы, гд? былъ об?дъ и предполагался вечеромъ балъ, ярко осв?щали толпу, силошь наполнявшую всю набережную.
Наконецъ, на углу Васильевскаго острова вспыхнулъ букетъ изъ н?сколькихъ сотенъ ракетъ и тотчасъ же, среди возстановившейся тьмы, зажглись въ двухъ разныхъ концахъ на Нев? и на Невк? дв? гигантскія фигуры, въ которыхъ бол?е просв?щенные изъ публики узнали символическое изображеніе Россіи и Пруссіи. Об? сіяющія фигуры двинулись, пошатываясь, и сошлись у края острова. Въ ту же минуту между ними загор?лся высокій щитъ, изображавшій жертвенникъ. Дв? огромныя фигуры протянули надъ жертвенникомъ руки и посл? этого символическаго дружескаго пожатія стали тухнуть. A на остров? вспыхнулъ и загор?лся, протянувшись далеко въ об? стороны, ц?лый рядъ арокъ, колоннъ, порталовъ и шпицовъ, сверкающихъ разноцв?тными огнями; это было феерическое и великол?пное зданіе, долженствовавшее изобразить храмъ мира.
Фейерверкъ продолжался долго. Когда на Васильевскомъ остров? прогор?ли вс? щиты, то на самой Нев? стали появляться плавучія фигуры, которыя зажигались и, медленно скользя, спускались по р?к?. Когда р?ка и об? набережныя были особенно ярко осв?щены разноцв?тными огнями, въ конц? набережной, не далеко отъ дверца принца Жоржа, гд? было мен?е народа и гд? экипажи могли двигаться, стояла на берегу большая колымага, запряженная цугомъ лошадей. Въ эту минуту, мимо нея шагомъ двигалась небольшая берлина, и въ ней сид?ли два офицера. преображенецъ и кирасиръ. Они о чемъ-то спорили громко, но интонація ихъ голосовъ была странная, будто они шутили, а не сердились. Въ колымаг? была Василекъ, прі?хавшая посмотр?ть фейерверкъ въ сопровожденіи одного Квасова. Въ ту минуту, когда легкая берлина поровнялась съ колымагой, Василекъ невольно высунулась въ окно, ахнула и снова скрылась. Она, конечно, сразу по одному голосу узнала этого преображенца, а яркій букетъ, загор?вшійся на остров?, позволилъ ей разгляд?ть обоихъ офицеровъ и обоихъ узнать. Но она не пов?рила себ? и, обернувшись въ Квасову, р?шилась вымолвить слегка дрожащимъ голосомъ.
— Съ к?мъ же онъ?
— Да съ ней же! отозвался Квасовъ. — Я ужь во второй разъ вижу ее въ офицерскомъ од?яніи. Шальная, что жъ ей! Ей все святки, она хоть трубочистомъ нарядится. И какъ это позволяютъ? Арестовать бы ее?
Василекъ ничего не сказала и глубоко задумалась, а чрезъ минуту приказала кучеру ?хать шагомъ домой. Колымага повернула и тихо двинулась черезъ площадь къ Невскому проспекту. Квасовъ тоже молчалъ и только косился на свою спутницу.
A въ берлин?, двигавшейся по набережной, длился веселый разговоръ и см?хъ. Шепелевъ и Маргарита говорили по-н?мецки, чтобы не быть понятыми кучеромъ и окружающей толпой. Они шутили на счетъ того, что Маргарита поставила въ гостиной съ куполомъ огромный шкафъ, будто бы для своихъ платьевъ, а въ сущности зат?мъ, чтобы прятать юношу, когда въ ней прі?зжали неожиданные гости. И уже разъ шесть высид?лъ Шепелевъ въ огромномъ шкафу и однажды даже часа два не могъ быть освобожденъ, благодаря долгому визиту стараго Іоанна Іоанновича. Шепелевъ жаловался только, что благодаря величин? шкафа и масс? платьевъ онъ не могъ ни вид?ть, ни слышать, того, что происходитъ въ горниц?.
Фейерверкъ давно былъ сожженъ… Вся столица уже спала, а берлина съ двумя офицерами, все еще тихо колесила по окраинамъ Петербурга. Наконецъ. Маргарита завезла юношу на его квартиру, пробыла у него далеко за полночь и вернулась домой полусонная.
И въ этотъ разъ она потребовала у Лотхенъ двойную порцію своего любимаго, но убійственнаго питья.
Новыя отношенія юноши и красавицы были теперь, конечно, таковы, что они потеряли счетъ времени, днямъ и часамъ. Они не помнили себя и не думали ни о чемъ бол?е, какъ только видаться чаще, видаться отъ зари до зари. Шепелевъ былъ, конечно, безъ ума влюбленъ въ красавицу. Да это было и не мудрено! Можно было и не юнош? потерять разсудокъ отъ такой женщины, какъ Маргарита. Она же, съ своей стороны, ребячески отдалась странной прихоти и, казалось, была еще бол?е ребенокъ ч?мъ онъ. Неосторожность Маргариты по отношенію къ любовнику совершенно не согласовалась съ ея тайными помыслами, мечтами и планами, составленными в?рнымъ союзникомъ Гольцемъ.
Пруссакъ легко заставилъ молчать оскорбленнаго шлезвигца, но сама Маргарита себя выдавала постоянно. Ежедневно об?щала она Гольцу бытъ осторожн?е и продолжала д?йствовать какъ бы въ опьяненіи.
Только съ д?домъ довольно искусно вела она игру. Іоаннъ Іоанновичъ то обижался, дулся на внучку, сид?лъ дома, то снова прощалъ ее, заискивалъ и ухаживалъ за ней, в?ря ея об?щаніямъ.
Вообще же между красавицей кокеткой и четырьмя обожателями была видимая путаница въ отношеніяхъ, такая же путаница, какая была и въ душ? Маргариты. Она говорила себ? ежедневно:
— Покуда пускай такъ!.. A тамъ видно будетъ!.. Авось я не упаду среди моихъ маріонетокъ.
Юношей красавица, разум?ется, забавлялась, какъ игрушкой чувствуя, что когда-нибудь она эту новую милую игрушку все-таки разобьетъ… сломаетъ. Теперь начинала сказываться только одна вещь, удивлявшая обоихъ… Имъ не о чемъ было говорить! Часто ц?лые вечера приходилось молчать и только любоваться другъ на друга. Между ними оказывалось мало общаго.
Сначала они до сотни разъ говорили все о маскарад? Гольца, о томъ, какъ искуссно Маргарита разыграла роль «Ночи», явившись на балъ въ двухъ костюмахъ и од?въ кармелиткой Лотхенъ, чтобы обмануть и Шепелева, и публику. Сначала Маргарита часто разсказывала любовнику всю свою жизнь… искренно, правдиво, описывала свои путешествія до и посл? замужества…
Но все это было скоро исчерпано! И часто, и все чаще, приходилось посл? поц?луя… сид?ть, гляд?ть другъ на друга и молчать!..
Юноша былъ все-таки счастливъ. Но Маргарита думала:- «Однако… какъ все это странно… даже глупо… Ну вотъ и все!.. A потомъ что же»?!.
VIII
Однажды вечеромъ, въ ясную лунную ночь, когда Гарина была уже въ постели, Василекъ въ своей горниц? усердно и печально молилась на кол?няхъ передъ своимъ кіотомъ. Ей было со дня празднества и фейерверка особенно тяжело. Настя въ своей комнат? сид?ла недвижимо у открытаго окна, не смотря на св?жесть ночи и, казалось, давно замерла подъ гнетомъ своей думы о томъ, — въ чемъ еще боялась сознаться себ? самой и виновнику его, т. е. князю Гл?бу. Среди затишья ночи и тишины въ окружающихъ домъ пустыряхъ, на двор? вдругъ послышался стукъ экипажа, топотъ лошадей и голоса. Люди, на половину уже спавшіе, на половину ужинавшіе и собиравшіеся тоже спать, — повскакали на ноги.
Ночные пос?тители не столько испугали вс?хъ, сколько изумили. Никогда еще ничего подобнаго не бывало въ дом?. Василекъ слишкомъ горячо молилась, чтобы услыхать этотъ шумъ, Настю слишкомъ угнетала ея тяжелая дума; одна Пелагея Михайловна услыхала этотъ шумъ на двор?, но это было на столько нев?роятно, что она протерла себ? глаза, чтобы уб?диться, не снится-ли ей весь этотъ гвалтъ во сн?.
Шумъ въ дом? все росъ, раздались шаги на большой л?стниц?, зат?мъ раздались въ корридор?, уже
