впередъ, но Жоржъ не слушалъ и стоялъ. Трубецкой поб?жалъ первый, не смотря на свои восемьдесятъ л?тъ, оперся руками въ спину принца, подскочилъ черезъ силу… но отъ старости, а можетъ, и отъ хм?ля, застрялъ верхомъ на Жорж?, неуклюже растопырившемъ ноги. И оба кубаремъ покатились въ траву. Залпъ хохота раздался кругомъ нихъ. Государь хохоталъ бол?е вс?хъ. Два молодца, одинъ отъ удара въ грудь и голову при паденіи, а другой отъ старости, недвижно лежали на трав?, не им?я возможности подняться. Ихъ окружили, съ трудомъ подняли на ноги. Черезъ н?сколько минутъ вс?, кром? нихъ, снова играли въ гор?лки. Государь присоединился къ прочимъ, но будучи моложе вс?хъ б?галъ проворн?й и ловч?е и, не будучи ни разу пойманъ ни однимъ изъ нихъ, вдругъ разсердился.
— Что-жъ, вы, поддаваться вздумали! Потому что я государь! Разв? такъ играютъ! Это лакейство! Играйте, какъ сл?дуетъ. Догоняйте! Ты, Корфъ… Ну-ка…
— Да… Гд?-же мн?… ва-ше… ва-а-ше… забормоталъ ошал?вшій отъ вина и отъ усталости Корфъ.
— Вздоръ! Догонять… Гетманъ! Ну… За коровами б?гать ум?лъ, а теперь, вишь…
И въ ту же минуту государь запнулся; онъ зам?тилъ что-то сіявшее на дорожк? и, быстро сд?лавъ н?сколько шаговъ, нагнулся и поднялъ зв?зду своего любимаго голштинскаго ордена святой Анны.
— Это кто потерялъ? громко воскликнулъ онъ, слегка м?няясь въ лиц?. — Топтать ногами орденъ, учрежденный въ память моей покойной матери! А?! Кто потерялъ?! Кто потерялъ?!!.
И сразу вс? хохотавшіе и возившіеся шалуны, изъ которыхъ самому молодому было л?тъ пятьдесятъ, присмир?ли, и со страхомъ каждый шарилъ руками по своей груди. Влад?лецъ зв?зды не нашелся. Оказалось тотчасъ кавалеровъ семь этого ордена, но у вс?хъ зв?зда была на груди. Огляд?въ себя, огляд?въ другъ дружку, пересчитавшись, компанія зам?тила, что не вс? были на лицо, не было и самого хозяина дома. При наступившей внезапно тишин? вс? разслышали странные вопли за кустами. Казалось, что это овца блеяла.
Государь, держа зв?зду въ рукахъ, двинулся на это блеяніе и увид?лъ Разумовскаго, который поддерживалъ Жоржа. A Жоржъ этими овечьими печальными звуками разставался съ т?ми блюдами, которыя покушалъ за об?домъ и растревожилъ въ чехард?…
Зв?зда оказалась его! Но дядя былъ въ такомъ жалкомъ положеніи, что государю нельзя было и разсердиться.
— Ну, хорошо, mein Onkel… воскликнулъ государь, снова весело:- все-таки накажу. Она брилліантовая! У кого изъ васъ н?тъ еще Анны?
— У меня н?тъ! У меня! У меня! раздалось сразу пять голосовъ.
— Лови! воскликнулъ государь и бросилъ зв?зду вверхъ. Кучка сановниковъ шарахнулась съ воплями… и ринулась.
Одинъ упалъ, другой нас?лъ верхомъ на третьяго, четвертый подмялъ пятаго… И все сразу очутилось и елозило на земл?, отбивая другъ у дружки засорившуюся въ песк? зв?зду.
XVIII
Наступилъ уже іюнь м?сяцъ и принесъ много новаго.
Такіе два искусные союзника, какъ баронъ Гольцъ и графиня Скабронская, не могли не достигнуть ц?ли, къ которой стремились вс?ми силами разума, хитрости и искусства.
Маргарита была, наконецъ, на той высот?, о которой когда-то тайно мечтала. Грезы стали д?йствительностью и, главнымъ образомъ, конечно, благодаря сод?йствію тонкаго дипломата. Уже съ нед?лю какъ высшіе сановники государства перешептывались при встр?чахъ, ахали и разводили руками поминая графиню Скабронскую и графиню Воронову. Кто радовался, а кто ужасался, опасаясь того, что можетъ произойти изъ новой Гольцевой стряпни.
Д?йствительно, эта новая стряпня пруссака была не хуже мирнаго трактата. Если прежде Гольцъ им?лъ вліяніе на самые важные вопросы россійскаго государственнаго строя, то теперь вліяніе его могло сд?латься безграничнымъ при помощи такой союзницы, какъ Маргарита.
A она была предана ему всей душой, потому что чувствовала, что ей теперь мало одного кокетства, ей нужно многое, чего ей не дало ни воспитаніе, ни образованіе, и ч?мъ богатъ Гольцъ. Только при его помощи она можетъ сд?латься изъ простой авантюристки, хотя и русской графини, всесильной личностью въ этой стран?, куда забросила ее судьба. Маргарита была совершенно счастлива. Голова кружилась у нея отъ неожиданнаго поворота въ ея судьб?, и только раскаяніе въ недавнемъ роковомъ шаг?, который казался ей теперь безсмысленнымъ, м?шало полному счастью.
Если у нея былъ в?рный союзникъ, который помогалъ ей всячески, даже въ мелочахъ, то одновременно съ этимъ было около нея другое существо, способное и готовое погубить ее ежедневно. Это былъ, конечно, юноша Шепелевъ. Остатки чувства къ нему, которые были въ ней еще недавно, хотя слабые, теперь исчезли окончательно. Она относилась къ нему такъ же, какъ когда-то къ больному мужу. Она почти не в?рила себ?, что еще недавно могла увлечься красивымъ мальчуганомъ. Прежде она ждала смерти мужа и все мечтала о томъ, какъ отъ него избавиться, теперь она ужь хладнокровно обдумывала и обсуждала, вм?ст? съ Гольцемъ, какъ избавиться отъ Шепелева. Передъ собой она оправдывалась просто.
«Я, стало быть, никого любить не могу», думала она.
Въ Шепелев? первый пылъ страсти, конечно, прошелъ, но у него осталось искреннее, глубокое чувство къ этой женщин?, которая первая познакомила его со вс?ми восторгами и страданіями первой любви. Маргарита р?же принимала его, изб?гала встр?чъ и, очевидно, перем?нившись къ нему, становилась день ото дня все равнодушн?е и къ его чувству и къ его мученіямъ. Сначала Шепелевъ безумно, злобно ревновалъ ее, но зат?мъ и это бурное чувство должно было пройти, душа избол?лась на столько, что уже не могла по-прежнему чувствовать такъ же сильно. Буря улеглась въ душ? его; ее зам?нила грусть, даже глубокая скорбь. Снова ходилъ юноша бл?дный и печальный, какъ потерянный, не зная куда д?ваться съ своимъ горемъ.
Единственный челов?къ, съ которымъ отводилъ онъ душу, была княжна Василекъ. Только бес?ды съ Василькомъ, ея кроткій голосъ, ея дивные глаза, которые теперь Шепелевъ оц?нилъ и полюбилъ, низводили миръ и тишину въ его набол?вшее сердце. Скоро жизнь его распалась будто на два отд?льныхъ міра, на міръ горя и злобы, гд? властвовала Маргарита, и на міръ тишины и добра, гд? царила Василекъ. И Шепелеву случалось теперь, посл? бурной сцены ревности съ Маргаритой, съ наслажденіемъ б?жать къ новому другу, княжн?, и въ тишин? полудеревенскаго дома Тюфякиныхъ находить покой и отраду.
Когда-то въ д?тств?, потомъ уже юношей, передъ отъ?здомъ на службу, онъ всегда мечталъ о сестр?, всегда жал?лъ, что у него н?тъ сестеръ. Теперь зд?сь онъ вдругъ какъ-то нечаянно, неожиданно нашелъ эту сестру. Ему казалось теперь, что онъ любитъ Василька столько же, сколько и Маргариту. Столько же, но не такъ же. Однажды нечаянно ему пришелъ на умъ простой вопросъ: что если бы эти об? женщины тонули, которую бы изъ двухъ вытащилъ онъ на берегъ первою? Онъ не могъ дать отв?та на этотъ вопросъ, и невозможность дать отв?тъ поразила его. Стало быть, онъ любилъ об?ихъ равно.
— Да, равно, р?шилъ онъ наконецъ, — но не на одинъ ладъ и, пожалуй, даже княжну люблю больше! И чувство это хорошее, нич?мъ не испорченное!
Не смотря на видимую холодность Маргариты, Шепелевъ, какъ и вс? влюбленные, всячески, на разные лады старался объяснить ея холодность какими нибудь пустяками, то капризомъ, то нездоровьемъ, то ревностью. Во всякомъ случа? Шепелевъ, хотя и ревновалъ ее, но еще твердо в?рилъ, что до полной изм?ны далеко. Графиня кокетничаетъ направо и нал?во даже съ самыми высшими лицами въ город?, но и только! Покуда она принадлежитъ ему одному.
Наконецъ, однажды судьба будто нарочно захот?ла такъ устроить, что онъ получилъ два роковыхъ удара въ самое сердце въ одинъ день.
Утромъ на парад? государь остался доволенъ преображенскимъ полкомъ, подозвалъ къ себ? вс?хъ офицеровъ и сталъ весело и ласково бес?довать съ ними объ экзерциціи и объ ихъ усп?хахъ.
Государь хвасталъ теперь т?мъ, что старый полководецъ Минихъ въ себя не можетъ придти отъ удивленія, какъ быстро изм?нилась гвардія.
— Я во всю мою службу, говорилъ Минихъ, — ничего не могъ изъ нихъ сд?лать, какъ ни просила меня
