языцы земные.
Маргарита невольно подняла голову и окинула, будто влюбленнымъ взоромъ, все небо, широко и далеко разверзающееся надъ ней. И вс? сотни и тысячи этихъ яркихъ зв?здъ глянули вдругъ съ мягкой и чудной синевы въ ея красивое лицо и отразились таинственно-мерцающимъ св?томъ въ ея влажныхъ, восторженныхъ глазахъ. Будто вс? он? разгадали тайну, узнали великую долю земную этого маленькаго изящнаго существа и будто прив?тствуютъ ее… И Маргарит? почудилось, что она стремительно взлетаетъ!.. Она стала вдругъ ближе къ этимъ зв?здамъ! A вся окрестность, даже вся земля и все земное, остается тамъ, далеко внизу… и рабски ложится у ея ногъ!..
XXXVII
Въ т? же минуты, около полуночи, въ квартир? Григорія Орлова, сид?ло н?сколько челов?къ друзей изъ самыхъ близкихъ и челов?ка четыре постороннихъ, такъ же, какъ когда то великимъ постомъ. Теперь только особенно преобладалъ одинъ элементъ: измайловцы. Ихъ тутъ было восемь челов?къ: три брата Всеволожскіе, два брата Рославлевы, Ласунскій, Похвисневъ и Вырубовъ. Кром? нихъ, были Баскаковъ, Барятинскій и, наконецъ, ?едоръ Орловъ, отлучавшійся за вечеръ уже четыре раза.
Въ числ? постороннихъ былъ зд?сь адьютантъ государя Перфильевъ. Онъ почти двое сутокъ не выходилъ отъ Орловыхъ, пилъ и игралъ въ карты.
Григорій, конечно, не сомн?вался, почему Перфильевъ почти безвыходно сидитъ у него. Да и самъ откровенный и добродушный Степанъ Васильевичъ промолвился, что государь на время приставилъ его въ нимъ.
Григорій, сумрачный, тревожный, переходилъ изъ комнаты въ комнату, отъ игорнаго стола къ другому, заставленному закуской и блюдами, и на неоднократные вопросы Перфильева отв?чалъ уже въ десятый разъ;
— Голова трещитъ, чертъ съ ней! Да и знобитъ…
Но наибол?е мрачный и озлобленный на вс?хъ былъ старикъ Ага?онъ. Онъ чуялъ, что господа, перепуганные утромъ на смерть арестомъ Петра Богдановича, зат?ваютъ что-то.
«Должно быть, силкомъ освободить его!» — думалъ старикъ.
Озорникъ его, Алекс?й Григорьевичъ нанялъ четверку дивныхъ коней, посулилъ за нее шальныя деньги, благо ихъ совс?мъ н?тъ въ дом?… и поскакалъ куда-то въ самую полночь. Ужь, конечно, какое- нибудь глупство или озорничество! ?едоръ Григорьевичъ тоже все б?гаетъ. A вдобавокъ еще младшаго братишку, кадета Владиміра Григорьевича, тоже впутали. Тоже среди ночи гоняютъ «робенка-то», то туда, то сюда! Два раза тайкомъ и заднимъ ходомъ гоняли на квартиру къ княгин? Дашковой! И зач?мъ? Погляд?ть у себя-ли она сидитъ и не собирается-ли въ Рамбовъ къ государю? Очень нужно!
И Ага?онъ злился и ворчалъ, вымещая злобу то на полотенц?, то на тарелк?, то на мухахъ, гуд?вшихъ на кухн?.
На зар? къ квартир? игра карточная пріостановилась и компанія с?ла ?сть и пить. Но, противъ обыкновенія, никто не былъ пьянъ…
Только одинъ челов?къ, страшно захм?л?въ, не выдержалъ, повалился на диванъ и скоро захрап?лъ. Это былъ Перфильевъ. Онъ страшно обыгралъ другихъ, а это съ нимъ случалось такъ р?дко, что на радостяхъ онъ хватилъ черезъ край.
Когда солнце показалось надъ городомъ и сверкнуло въ окнахъ квартиры Орлова, офицеры тревожно переглянулись, н?которые перекрестились, и вс? поднялись на ноги.
Лица ихъ были далеко не таковы, какія бываютъ всегда у людей, встающихъ изъ-за стола, покрытаго остатками ночного ужина и бутылками.
— Ну, съ Богомъ! вымолвилъ глухо Григорій. — По м?стамъ. Ну, братцы, вы, измайловцы… Вамъ первая, трудная доля. Вамъ Богъ помочь! A мы за вами…
Офицеры, не прощаясь, смущенно, молчаливо разъ?хались въ разныя стороны.
Только одинъ Барятинскій остался… и молчалъ, стоя у окна… Перфильевъ громко храп?лъ на диван?. Григорій Орловъ тоже молчалъ и шагалъ по комнат?.
— Что-жъ? Спать-то? Не надо! Полуночники!.. буркнулъ Ага?онъ, собирая посуду. Но никто не отв?тилъ…
Чрезъ часа два Григорій тихо вымолвилъ Барятинскому:
— Ну, пора!. Охъ, что-то будетъ….. Мы-то….. наплевать!.. Спаси Богъ ее!..
Еще чрезъ часъ оба были уже за заставой и мчались въ карет? по дорог? на Красный кабакъ.
Отъ?хавъ пять верстъ, они остановились, вышли изъ кареты и стали, не спуская глазъ съ дороги.
— Охъ, Алеханъ!.. Боюсь, загналъ коней! Пали на дорог?… A мы зд?сь прождемъ!..
Было уже десять часовъ….
— Вотъ! Вотъ!! вскрикнулъ Барятинскій.
Вдали за версту показалась мчащаяся съ каретой четверка коней, и пыль громаднымъ серебристымъ облакомъ, сверкающимъ на солнц?, взвивалась за ней.
Будто шелъ на столицу ветхозав?тный столпъ огненный! И если не руководилъ, не велъ мчащихся путниковъ, то шелъ сл?домъ…
XXXVIII
Были т? же девять часовъ утра, когда изъ Ораніенбаума многолюдное общество вельможъ и дамъ, гд? были Воронцовы и Нарышкинъ съ женами, Минихъ, Гудовичъ, Корфъ, старикъ Трубецкой, Шуваловъ и другіе, двинулось въ шести экипажахъ по дорог? въ Петергофъ.
Въ передней карет?, вм?ст? съ государемъ, ?хали Минихъ и Трубецкой, но старики сид?ли на переднемъ м?ст?, такъ какъ, рядомъ съ государемъ, сид?ла красивая, красив?е ч?мъ когда либо, графиня Скабронская.
Вс? знали, какое событіе совершится въ Петергоф?, и кто его вызвалъ, и бол?е вс?хъ воспользуется посл?дствіями.
Черезъ часъ вс? были въ Петергоф?… Но теперь все общество, смущенное, сначала обходило вс? горницы Монплезира, а зат?мъ вс? горницы большого дворца. A вскор?, вс? уже не обходили, а б?гали за б?гающимъ и потерявшимся императоромъ… Государыни не было нигд?.
Петръ ?едоровичъ былъ вн? себя, но не гн?венъ, а смущенъ и, обшаривъ вс? комнаты, огляд?въ вс? шкафы, шаря чуть не въ комодахъ, восклицалъ безъ конца:
— Вотъ, вы видите, на что она способна! Вотъ вы видите! Я всегда говорилъ!..
Бол?е вс?хъ была смущена Маргарита. Одинъ Минихъ успокоивалъ Петра ?едоровича, говоря, что найти государыню будетъ не трудно.
— A если даже она б?жала съ ц?лью пробраться за границу! То и пускай! стоитъ-ли тревожиться? говорилъ Минихъ. — Черезъ день, два полиція узнаетъ, гд? она, розыщетъ.
— Конечно, конечно, будьте спокойны! воскликнулъ полицеймейстеръ Корфъ, а на душ? его кошки скребли.
«Какъ? думалъ онъ въ эту минуту. Неужели то, что я знаю и о чемъ изъ боязни давно молчу, теперь начинается! A я зд?сь»…
Обшаривъ вс? шкафы, вс? углы, чуть не чердакъ Петергофскаго дворца, государь вернулся со свитой снова въ маленькій Монплезиръ.
Вс? с?ли и сид?ли, не зная что подумать и что д?лать…
Было уже далеко за полдень, часа три…
На дорожк? парка, близъ Монплезира показалась фигура добролицаго мужика съ окладистой бородой. Корфъ сразу узналъ своего спасителя.
