Это былъ новый Мининъ, — Сеня. И теперь въ эту трудную минуту, если Сеня появлялся, то, конечно, не зря и не съ пустыми руками.
Зная хорошо государя въ лицо, посл? своей бес?ды съ нимъ въ церкви Самсонія объ иконахъ и идолопоклонств?, Сеня самъ отличилъ Петра ?едоровича и, подойдя къ нему, протянулъ ему записку.
Государь узналъ почеркъ и подпись француза Брессана, котораго онъ сд?лалъ директоромъ новой Гобеленовой фабрики. Проб?жавъ записку, Петръ ?едоровичъ вскрикнулъ и он?м?лъ.
Брессанъ писалъ, что въ Петербург? полная сумятица, бунтъ и три гвардейскихъ полка и конная гвардія грабятъ и пьянствуютъ, а что онъ самъ былъ свид?телемъ въ Казанскомъ собор? присяг?, приносимой государын? отъ вс?хъ сословій…
Слезы показались на глазахъ государя. Онъ взялъ себя за голову, тихо вошелъ въ первую горницу домика и опустился на первый попавшійся стулъ. Все общество будто помертв?ло отъ ужаса.
— Ваше величество! выступилъ первый, старикъ Никита Юрьевичъ Трубецкой. Позвольте мн? по?хать въ Петербургъ. Можетъ быть, все это вздоръ. Я увижу все и привезу в?рныя в?сти.
— Да, да! безсознательно отв?тилъ государь.
И Трубецкой бsстро исчезъ изъ Монплезира.
Не пhошло десяти минутъ, какъ Шуваловъ обратился въ государю съ такимъ же предложеніемъ. Полагаться на хитраго Трубецкаго, по его мн?нію, было нельзя, и онъ просилъ позволить ему съ?здить. Посл? согласія — онъ исчезъ, а всл?дъ за нимъ тотчасъ же подступилъ самъ канцлеръ Воронцовъ, вызываясь, если есть б?да, предотвратить ее, и точно также и онъ быстро покинулъ Монплезиръ.
Не прошло еще двухъ часовъ, какъ при государ? оставались только женщины, а изъ мущинъ не бол?е трехъ, четырехъ челов?къ.
Старикъ Минихъ преобразился съ первой минуты, помолод?лъ, и старые глаза его блест?ли ярче, быть можетъ, такъ, какъ когда-то блест?ли подъ Очаковомъ.
— Ваше величество, терять время нельзя! горячо восклицалъ онъ. — Я в?рю тому, что пишетъ Брессанъ. Вс? т? доносы, которымъ вы не в?рили, теперь оправдываются. Если этой женщин?, умной и дерзкой, присягаютъ въ собор?, то, конечно, не одни гвардейскіе солдаты. Конечно, тамъ весь сенатъ, синодъ и вся администрація. Но сила не въ нихъ! Во всякой стран?, при вс?хъ тревожныхъ и незаконныхъ обстоятельствахъ сила въ кулак? т. е. въ ружь?, въ штык?. Пошлите за войскомъ своимъ въ Ораніенбаумъ, мы окопаемся зд?сь, будемъ принимать переб?жчиковъ в?рныхъ, которые придутъ къ вамъ изъ Петербурга и черезъ два-три дня у насъ будетъ зд?сь десятитысячное войско изъ в?рноподданныхъ волонтеровъ. Съ ними, я, Минихъ, отв?чаю вамъ, что возьму приступомъ Петербургъ, если бунтовщики сами не явятся съ повинной.
Взглядъ стараго полководца сверкалъ такимъ огнемъ надъ опущенной головой потерявшагося императора, что всякій бы пов?рилъ ему. Но государь покачалъ головой и не двигался.
— Позвольте послать въ Ораніенбаумъ за голштинскимъ войскомъ, выговорилъ Гудовичъ.
— Посылайте! Посылайте! воскликнулъ Минихъ.
И Гудовичъ вышелъ.
— Я говорилъ! Я говорилъ! воскликнулъ Петръ ?едоровичъ. — Я всегда говорилъ! Она на все способна! Вотъ видите-ли, моя правда…
Женщины, сид?вшія кругомъ государя, смущенныя и перепуганныя начали плакать.
И только одна графиня Скабронская сид?ла, выпрямившись, неподвижна, какъ статуя, да и бл?дна, какъ статуя. Широко раскрытые глаза смотр?ли на голову императора, опущенную на руки, и Маргарит? минутами казалось, что она бредить. Минутами ей казалось, что вчера, въ эту дивную ночь, эти зв?зды, говорившія съ ней, подняли ее на неизм?римую высоту, а сегодня она падаетъ съ этой высоты, и все падаетъ, и н?тъ конца этому паденію!.. Голова туманилась, сердце будто холодное, ледяное, будто кусокъ льда, странно, р?зко и отчетливо стучало въ ней и замирало посл? каждаго удара. A тяжелые часы безд?йствія, слезъ, пустыхъ и безсмысленныхъ жалобъ, тянулись, время уходило!..
Глаза Миниха уже скоро потухли и не сверкали, какъ прежде. И полководецъ, и красавица, многое могли бы сд?лать за это время, но не одни! Пускай скажетъ онъ хоть слово, дастъ право!
Но онъ, въ которомъ вся сила, который облеченъ священнымъ званіемъ, онъ все сидитъ у стола, все также кладетъ на него локти, опускаетъ на руки голову! A изр?дка, прійдя въ себя, снова жалкимъ, визгливымъ и слезливымъ голосомъ повторяетъ:.
— Я всегда говорилъ! Вотъ она какова!..
Вечеромъ, по настоянію Миниха и Маргариты, все общество, преимущественно состоящее изъ женщинъ, с?ло на небольшую яхту и двинулось къ Кронштадту. Въ немъ одномъ было еще спасеніе. Въ кр?пости можно было спастись и держаться.
Но Кронштадтъ уже оказался для нихъ неприступной и непріятельской кр?постью. На слова, что самъ императоръ прі?халъ и выходитъ на беретъ, комендантъ черезъ часовыхъ отв?чалъ:
— Въ Россіи н?тъ императора, а есть императрица самодержица Екатерина Алекс?евна.
Минихъ настаивалъ выйдти на берегъ и принять начальство надъ кр?постью. Чей-то голосъ среди тьмы ночи крикнулъ, наконецъ, съ берега:
— Отъ?зжайте скор?й, а то дамъ залпъ по васъ изъ вс?хъ орудій.
Петръ ?едоровичъ будто пришелъ въ себя и быстро съ палубы спустился въ каюту, гд? перепуганныя женщины, слышавшія угрозу, бросились передъ нимъ на кол?ни, умоляя скор?й отчаливать.
Но корабль уже отчалилъ по приказу Гудовича. На палуб? оставались одни матросы, а на корм? сид?лъ, не боясь, конечно, залпа орудій, старикъ Минихъ и думалъ:
«Всякій ребенокъ защищается, упирается даже, когда его спать посылаютъ! Если такъ, то и под?ломъ!»…
Около согнувшагося на скамейк? и понурившагося старика Миниха стояла въ ужас? Маргарита.
Она тоже не боялась теперь угрозы залпа изъ орудій. Было мгновеніе, она желала всей душой исполненія этой угрозы. Погибнуть зд?сь на этой bvператорской яхт?, вм?ст? съ императоромъ, въ обществ? статсъ-дамъ и вельможъ, конечно, заманчив?е того, что ждетъ ее впереди, что ждетъ ее не за горами, а, быть можетъ, завтра…. Завтра она будетъ т?мъ же, ч?мъ была когда-то…. Маркетой Гинекъ…. даже хуже! Лотхенъ! Да! горничная Лотхенъ завтра будетъ выше ея. У ея Лотхенъ есть деньги, а у нея, мечтавшей прошлую ночь о престол?, на завтрашнюю ночь не будетъ, быть можетъ, и крова, не будетъ куска хл?ба…. И надо будетъ опять, какъ когда-то графу Кириллу — продавать себя… Да, если «она» не сошлетъ не въ Сибирь!!..
Яхта давно отчалила, была уже среди темныхъ водъ и слегка началась да волнахъ….
Маргарита, стоя неподвижно, какъ статуя, св?силась черезъ бортъ и гляд?ла почти безумными глазами въ темныя волны. Если бы она знала нав?рное, что все кончено, то она вид?ла въ себ? достаточно, даже бол?е ч?мъ нужно, мужества, чтобы броситься въ эти волны. Но слабый лучъ надежды мерцалъ въ ея потрясенной душ?, обманывалъ ее и удерживалъ за бортомъ императорской яхты, удерживалъ на земл?….
И какъ сожал?ла она потомъ всю жизнь, что не р?шилась покончить все въ темныхъ волнахъ русскаго залива….
XXXIX
A когда еще начинался этотъ день, 28 іюня, въ т? часы, когда Маргарита мечтала на террас? ораніенбаумскаго дворца, полная чудныхъ грезъ, а въ Петербург? Перфильевъ, обыгравъ Орлова, храп?лъ на диван?, въ маленькомъ Монплезир? среди петергофскаго парка, Екатерина кончала свое письмо къ Григорію Орлову. Отъ волненія и скорби она не могла лечь спать.
Солнце поднялось, начинался великол?пный жаркій, л?тній день, а она грустно встр?чала солнечный восходъ, золотившій морскія волны, плескавшія о берегъ и о гранитъ того домика, въ которомъ она сид?ла, почти подъ арестомъ.
Она задумалась и была пробуждена голосами подъ окномъ. Выглянувъ, она узнала высокую и статную фигуру Алекс?я Орлова.
