этотъ союзъ?
Маргарита, смущаясь, согласилась.
Молодой челов?къ протянулъ ей руку. Маргарита протянула свою. Гольцъ изысканно в?жливо поц?ловалъ хорошенькую ручку, пожалъ и прибавилъ, см?ясь:
— Вм?ст? на жизнь и на смерть?
— Святая Марія! Это даже страшно! кокетливо отозвалась Маргарита.
— Слушайте меня теперь, сказалъ Гольцъ. — Букетъ этотъ я поднесу графин? Воронцовой! Зач?мъ? Выслушайте.
Гольцъ началъ говорить и первою же половиной р?чи дипломата Маргарита была совершенно поражена.
Онъ началъ не съ своего д?ла, не съ букета. Онъ сталъ говорить о ней самой, графин? Скабронской, о ея положеніи, о томъ, какъ природа щедро одарила ее и какъ выгодно поставила среди грубаго петербургскаго общества, и, наконецъ, о томъ, ч?мъ можетъ бытъ при его сод?йствіи такая красивая и умная женщина. A ч?мъ? Ему прямо, сейчасъ, сказать неловко!
И Маргарит? показалось, что въ словахъ Гольца она увидала свои собственный изумительно схожій портретъ со вс?ми своими тайными помыслами и желаніями, а и что Гольцъ еще не р?шался досказать, именно и было той сокровенной тайной, которая пресл?довала Маргариту за посл?днее время.
Гольцъ, очевидно, и эту тайну проникъ или… додумался до нея на основаніи французской поговорки: les beaux esprits se rencontrent.
— Правъ ли я, или ошибаюсь? закончилъ Гольцъ. — И хотите ли вы, при моемъ искреннемъ и усердномъ сод?йствіи, достигнутъ того, чего вы можете, должны достигнуть? О н?которыхъ подробностяхъ я покуда умолчу изъ опасенія. Извините.
И вдругъ Гольцъ прибавилъ, упорно глядя въ лицо молодой женщины:
— Скажите, въ пребываніе ваше въ Версал? познакомили вы съ madame de Pompadour? Вотъ женщина! Править всей Европой…
Гольдъ такъ гляд?лъ въ лицо красавицы, что Маргарита невольно вспыхнула. Тайна ея была раскрыта, и к?мъ-же? Пришельцемъ, челов?комъ, съ которымъ она только-что познакомилась. Маргарита была такъ поражена этой бес?дой съ новымъ и страннымъ другомъ, что почти разс?янно выслушала вторую часть р?чи Гольца.
Онъ сов?товалъ ей побол?е вы?зжать, бывать на вс?хъ вечерахъ и балахъ, познакомиться со вс?ми посланниками и ихъ семействами, но при этомъ д?лать, говорить и узнавать то, что онъ ей поручитъ.
— Вы будете моимъ тайнымъ секретаремъ и я ув?ренъ, что вы можете д?йствовать усп?шн?е многихъ нашихъ посольскихъ молодыхъ людей, потому что вы женщина, а главное — красавица.
Уже собираясь у?зжать, Гольцъ, полушутя, вымолвилъ:
— И такъ мы съ вами друзья и союзники на жизнь и на смерть. Ахъ да, я забылъ прибавить, что у друзей и союзниковъ кошелекъ общій. Какія бы деньги вамъ ни понадобились на всякаго рода траты, скажите только слово.
Видя, что графиня Скабронская вспыхнула, слегка выпрямилась и глянула на него гн?вно; Гольцъ протянулъ ей рук?
— Вашу ручку, графиня, и сядьте опять. Мы много бес?довали и вы меня все-таки не поняли.
И Гольцъ, уб?дительно, краснор?чиво, даже горячо развивъ всю ту же мысль, объяснилъ Маргарит? еще подробн?е, что именно онъ ей предлагаетъ, чего будетъ требовать, и закончилъ словами:
— Прежде всего я буду просить васъ заказать этотъ букетъ и уплатить деньги, наблюдая полную тайну. Деньги эти, какъ и т?, что вы будете получать, — не мои. Поймите, графиня. Это деньги прусскія, государственныя, это то же жалованье. Подобныя суммы тратитъ всякій дворъ въ иностранныхъ земляхъ. Всякая европейская держава теперь тратитъ самыя большія суммы при русскомъ двор? и при турецкомъ. Сколькихъ денегъ стоила Людовику XV или Маріи Терезіи — Россія, мы съ вами въ годъ не сочтемъ. Вы ахнете, если узнаете, какихъ суммъ стоило Франціи и маркизу Шетарди вступленіе на престолъ покойной императрицы и сколько сотенъ тысячъ за полстол?тія были поглощены н?мецкими проходимцами, правившими русской имперіей.
Гольцъ говорилъ такъ горячо и такъ искренно и, наконецъ, показалъ этой красавиц? въ далекомъ будущемъ такую т?нь, которая воплощала въ себ? ея сокровенную мечту! Маргарита невольно опустила голову и глубоко задумалась.
Ей стало жутко, страшно. Ей показалось, что она вдругъ взлет?ла на неизм?римую высоту, а что тамъ, гд?-то внизу, шевелятся маленькія существа. И эти маленькіе людишки — ея мужъ, Іоаннъ Іоанновичъ, даже Фленсбургъ, даже принцъ Жоржъ! Этотъ полузнакомый челов?къ подалъ ей сейчасъ руку и будто сразу поставилъ ее на эту высоту. Красавица чувствовала, что у нея какъ бы кружится голова.
Гольцъ, см?ясь и н?сколько разъ поц?ловавъ ея об? руки, говорилъ, прощаясь:
— Сегодня же вечеромъ или завтра утромъ явится къ вамъ банкиръ Ванъ-Круксъ. Кстати онъ хозяинъ вашего дома. И онъ передастъ вамъ необходимую сумму на уплату брилліантщику. A зат?мъ, когда вы пожелаете сказать одно слово, онъ же передастъ вамъ ваше жалованье, госпожа-секретарь королевско- прусской легаціи.
Гольцъ вышелъ, а Маргарита стояла истуканомъ среди маленькой гостиной и теперь уже не въ воображеніи, а въ д?йствительности у нея кружилась голова.
— Святая Марія! Точно сонъ! выговорила она шепотомъ.
XXI
Когда Гольцъ прощался съ графиней, къ дому ея подъ?халъ Іоаннъ Іоанновичъ. Узнавъ, что у внучки сидитъ знаменитый посланникъ Фридриховскій, самая важная птица въ Петербург?, по отзыву многихъ приближенныхъ государя, Іоаннъ Іоанновичь, давно собиравшійся пос?тить больного внука, прошелъ на верхъ.
Русскій лакей доложилъ о старомъ граф? Эдуарду.
Французъ вышелъ изъ комнаты больного, встр?тилъ старика крайне недружелюбно и объяснилъ, ломая русскій языкъ, что больного вид?ть хотя можно, но докторъ просилъ не тревожить его долгой бес?дой.
Іоаннъ Іоанновичъ вошелъ въ полутемную горницу и, сд?лавъ два шага, огляд?лся, фыркнулъ и вымолвилъ:
— Ишь, какъ закупорили. Боятся, выдохнется душа. Да въ такой вони и здоровый помретъ.
Зат?мъ онъ приблизился къ кровати.
Графъ Кириллъ Петровичъ медленно повернулся съ д?ду лицомъ, узналъ его сразу и произнесъ довольно бодрымъ голосомъ:
— Здравствуйте, д?душка, садитесь, давно не видалъ.
— Давно, давно, внучекъ. Усп?лъ ты за это время совс?мъ… Скоро того… скоро тютю!
Іоаннъ Іоанновичъ опустился въ большое кресло, стоявшее у постели, и сталъ во вс? глаза, молча, гляд?ть въ лицо больного.
— Хорошій день… выбрали, д?душка. Сегодня… я — молодецъ.
Іоаннъ Іоанновичъ покачалъ толовой, усм?хнулся и вымолвилъ:
— Хорошъ молодецъ, ужь нечего сказать. Кабы вс?-то были этакіе молодцы на св?т?, такъ земля бы, внучекъ, одна верт?лась теперь вкругъ солнца, пустопорожняя; челов?ковъ бы на ней и помину не было. Разв? зв?рье какое жило бы, потому что зв?рь умн?е челов?ка. Хотя бы песъ, хотя бы свинья, хотя бы даже гадъ какой, живутъ по Божьему, а мы люди — по зв?риному, по дурашному.
Іоаннъ Іоанновичъ помолчалъ и продолжалъ снова:
— То-то вотъ, внученокъ, пути-фицъ ты мой, какъ я тебя когда-тось звалъ; кабы ты не родился въ этранже, или бъ тогда у меня остался, такъ теперь бы, поди, не былъ съ ногой въ гробу. Что теб? л?тъ-то? Втрое меньше моего! A каковъ ты? Вишь глаза-то, какъ у мертвеца. У меня въ твои годы было десять женъ, не хуже, какъ у царьградскаго султана, а у тебя вотъ одна жена, да и та, голубушка-цыганочка, скучаетъ отъ
