одиночества, ждетъ не дождется, когда тебя за ноги стащутъ въ яму. Тогда она св?женькаго себ? мужа раздобудетъ. Что скажешь? Небось не нравится… То-то, пути-фицъ и есть!!
Но графъ Кириллъ Петровичъ ничего не говорилъ, даже губами не двинулъ; онъ смотр?лъ на стараго д?да, бодраго, веселаго, съ легкимъ румянцемъ на щекахъ, и спрашивалъ себя:
Неужели д?ду уже за семьдесятъ л?тъ, а можетъ быть и бол?е?
И онъ, челов?къ молодой годами, а совершенный старикъ т?ломъ и лицомъ, невольно позавидовалъ мысленно старому д?ду. И раздраженному больному мозгу Кирилла Петровича стало сниться на яву, мерещиться… Ему показалось, что это не д?дъ Іоаннъ Іоанновичъ сидитъ предъ нимъ, а деревянная кукла, которая всегда на св?т? существовала, и при Петр? Алекс?евич? была она такая же, и теперь такая же, и черезъ сто л?тъ эта кукла будетъ все та же. И подъ вліяніемъ полубреда больной закрылъ глаза и прошепталъ что-то безсвязное.
Эдуардъ, стоявшій у ст?ны, двинулся впередъ и объяснилъ Іоанну Іоанновичу на половину русскими словами, на половину мимикой, что больной въ забытьи и что ему лучше уходить.
Іоаннъ Іоанновичъ поднялся, погляд?лъ еще разъ въ изможденное и желтое лицо больного, покачалъ головой и вышелъ вонъ. За порогомъ горницы онъ невольно плюнулъ на полъ и вымолвилъ:
— Тьфу, создатель, вонь какая! Коли мн? вс? эти скляночки опорожнить, такъ и я помру.
Лотхенъ, между т?мъ, уже усп?ла предупредить барыню, что д?душка спрашивалъ о ней, а теперь покуда пошелъ на верхъ къ больному. Маргарита вдругъ воскликнула и удивила горничную.
— Не пускай его… Поздно! Теперь онъ мн? не нуженъ!
Но это была странная вспышка молодой женщины. У нея д?йствительно, голова еще кружилась отъ бес?ды съ ловкимъ и хитрымъ Гольцемъ. Не даромъ онъ былъ тонкій дипломатъ и любимецъ Фридриха!
Этими словами Маргарит? будто невольно захот?лось вдругъ похвастать передъ самой собой и передъ субреткой.
Но ттчасъ же, по какому-то внезапному обороту мыслей, графиня вздохнула и выговорила:
— Охъ, н?тъ! Нельзя гнать. Напротивъ, онъ нужн?е, ч?мъ когда либо! Ахъ Лотхенъ, если бъ у меня были теперь большія, большія деньги… Что бы я могла сд?лать!
— Во-первыхъ, долги уплатить, подсм?ивалась Лотхенъ.
— Н?тъ, напротивъ… тогда бы можно ихъ и не платить совс?мъ, серьезно отв?тила Маргарита какъ бы себ? самой.
— Онъ на верху давно? прибавила она. — Скоро сойдетъ… Ну, Лотхенъ, слушай… Мн?, какъ полководцу, надо обдумать и р?шиться на генеральное сраженіе… Завтра же или на дняхъ у меня должны бытъ деньги, иначе все пропало… потому что я начинаю новую жизнь… Боже мой! Да когда же онъ тамъ умретъ, наконецъ! вдругъ воскликнула она искренно, поднимая глаза на верхъ, гд? была комната мужа.
Графиня, подумавъ, приказала любимиц? впустить д?да, когда онъ сойдетъ отъ больного, самой не входить къ ней и смотр?ть зат?мъ, чтобы люди не принимали никого. Зат?мъ она выпроводила Лотхенъ, вошла въ свою красивую полуспальню съ куполомъ и, пріотворивъ дверь въ гостиную, начала быстро разд?ваться. Чрезъ н?сколько мгновеній Маргарита сид?ла уже предъ зеркаломъ туалета и, расчесывая свои длинные и густые волосы, обсыпала мягкими и волнистыми косами свои сн?жно-б?лыя и зам?чательно красивыя плечи. Изр?дка она прислушивалась и зорко взглядывала въ зеркало, гд? отражалась полурастворенная дверь въ гостиную…
Наконецъ, дверь изъ прихожей отворилась, послышались ровные и тяжелые шаги…
Іоаннъ Іоанновичъ вошелъ въ гостиную; не найдя никого, онъ постоялъ немного среди горницы и, сд?лавъ еще н?сколько шаговъ, сразу увид?лъ въ растворенную дверь Маргариту полуразд?тую и сидящую предъ туалетомъ…. Она казалась глубоко погруженной въ свою думу; голова, съ распущенными по обнаженнымъ плечамъ волосами, граціозно наклонилась на бокъ, глаза были опущены…. Іоаннъ Іоанновичъ постоялъ, вздохнулъ какъ-то особенно, будто переводя дыханіе отъ усталости, и едва зам?тно покачалъ головой…
«Да! Этакой за всю свою жизнь не видалъ»! подумалъ онъ. «На картинахъ такихъ пишутъ»….
И вдругъ Скабронскій бросилъ шапку и палку на диванъ и подошелъ къ дверямъ:
— Маргарита, можно войти?… В?дь ужь все одно… Ужь вид?лъ…. воскликнулъ онъ, стараясь придать голосу шутливый отт?нокъ.
Графиня молчала и не двигалась и, повидимому, не слыхала словъ: такъ глубока была ея дума.
Іоаннъ Іоанновичъ тихо, на цыпочкахъ двинулся къ двери и приблизился въ красавиц?….
Маргарита давно сл?дила за вс?ми движеніями старика, но очнулась и вскрикнула, когда губы его коснулись ея обнаженной спины….
— Испугалъ! разсм?ялся Скабронскій искусственнымъ см?хомъ, будто насильно. — Ништо! A ты двери затворяй въ другой разъ….
— Ахъ, д?душка…. Какъ не стыдно!.. Вотъ, говорятъ, молодежь дерзка съ женщинами, а старики?… Тоже хороши!
— A ты двери, говорю, затворяй. Впередъ наука…. Теперь ужь не уйду, хоть убей!
— Вошли, такъ садитесь. Что-жъ съ вами
Скабронскій с?лъ близъ туалета и, не спуская глазъ съ красавицы, жадно любовался ею.
Прошло н?сколько минутъ молчанія. Маргарита причесывалась.
— Если бы такая, какъ ты…. только пожелала бы… пробурчалъ вдругъ Скабронскій. — Какія вотчины тутъ! Душу отдашь!
— Я сп?шу ?хать по очень важному порученію Гольца, выговорила Маргарита. — Бес?довать не моту. Уходите теперь, д?душка. Мн? надо сейчасъ од?ваться….
— Ну что-жъ? Я не м?шаю… Пожалуй, даже помогу теб?… Ты вообрази, что я — не я, а энта, твоя верченая Лотхенъ.
Маргарита разсм?ялась звонко. Старикъ будто самъ давался въ руки и предлагалъ то, что думала она сама заставить его д?лать за минуту назадъ.
— Отлично! Это будетъ вамъ въ наказаніе за дерзость. Ну, Дотхенъ. Становись… Держи вотъ…
Маргарита взяла половину своихъ еще распущенныхъ волосъ и подняла… Старикъ сталъ за нею и, взявъ косы въ руки, началъ поддерживать.
— Господи, какія… Ей Богу, шелковыя!..
— Молчи, Лотхенъ! Ты забыла, что я не люблю, чтобы болтали, покуда я од?ваюсь! см?ясь вымолвила Маргарита.
И Скабронскій сталъ молча, не спуская глазъ съ плечей красавицы.
— Ну, готово… сказала она наконецъ. — Ну, теперь, Лотхенъ, вонъ тамъ въ комод?, направо, розовые чулки… Башмаки должны быть вотъ тутъ, у дивана. Ну, скор?е.
Іоаннъ Іоанновичъ розыскалъ и то, и другое…
Лицо его странно улыбалось, краска уже давно выступила на лиц? и не сходила съ гладкихъ щекъ бодраго старика. Онъ поставилъ башмаки на полъ и подалъ Маргарит? розовые шелковые чулки…
Маргарита, сидя, приподняла край юбки и протянула ему одну ножку…
— Ну, что же, Лотхенъ? Д?ла своего не знаешь! Становись на полъ и обувай… Снимай чулокъ…
Іоаннъ Іоанновичъ, молча, опустился съ н?которымъ усиліемъ на кол?ни, нагнулся и потянулъ чулокъ съ пальцевъ.
— Такъ нельзя снять! странно произнесла Маргарита.
Прошло н?сколько мгновеній… Одна подвязка и одинъ чулокъ были сняты!..
— Хорошо, но скор?е… другой!.. какъ-то раздражительно, злобно усм?хнулась Маргарита.
— Н?тъ… родная… тихо произнесъ Скабронскій. — Не могу… Помрешь…
И старикъ, стоявшій передъ красавицей на кол?няхъ, закачался и вдругъ схватилъ ее за руки, будто удерживаясь отъ паденія… И, уронивъ голову на ея руки и кол?ни, онъ прижался въ нимъ горячей головой.
Маргарита будто замерла вдругъ и сид?ла неподвижно какъ статуя. Она огненнымъ взоромъ гляд?ла на эту лежащую у нея с?дую и лохматую голову и лицо ея стало вдругъ слегка бл?дно, какъ-то страшно, злов?ще-жестоко и злобно. Если бы сатана когда либо воплотился въ женщину-красавицу, то принялъ бы,
