назначением. - Староста? Староста…
Слово определённо ему не нравилось. Оно слегка царапало язык и содержало в себе некую фальшивость, как сахарозаменитель.
- Какой из меня, к Мерлину, староста? - в понимании Гарри, староста должен был иметь хотя бы подобие авторитета среди сокурсников. Его должны были уважать хоть за что-нибудь. Его не должны были, чёрт побери, бить и насиловать свои же одноклассники.
- Гарри, тебе пришло письмо? - близнецы влетели в комнату. - Мама хотела заставить нас разобрать ещё какую-то комнату, но когда письма пришли, передумала и стала планировать поход на Диагон-аллею… что это там у тебя?
- Значок старосты, - Гарри протянул значок близнецам.
Глаза Фреда и Джорджа округлились.
- Чего этот старый интриган от тебя этим хочет? Рассчитывает приструнить змеёнышей с твоей помощью?
Гарри пожал плечами.
- По крайней мере, тебе к глазам пойдёт, - тщательно изучив значок, Фред вернул его Гарри.
Гарри машинально сжал руку. Острые края значка резали кожу на ладони.
- А отказаться от должности старосты никак нельзя?
- Не-а, - качнул головой Джордж. - С этой должности тебя может снять только директор. Ты же не думаешь, что он отдаст этот дурацкий значок кому-нибудь другому, если ты попросишь…
Гарри так не думал.
Внизу, в кухне счастливая миссис Уизли душила в объятиях Рона, получившего с письмом значок старосты Гриффиндора. Его напарницей был Гермиона - Гарри, собственно, ожидал этого. А вот кто достанется ему самому… Панси Паркинсон? Миллисент Булстроуд? Бр-р…
- Поздравляю тебя, Гарри, - Джинни робко улыбнулась.
- Спасибо, - буркнул Гарри, буквально падая на стул. Значок он всё ещё сжимал в руке.
- Просто потрясающе, Гарри! - миссис Уизли оторвалась от своего сына и обратила внимание на Гарри. - Подумать только, староста, в такие сложные и трудные времена… я уверена, ты хорошо повлияешь на своих сокурсников!
Гарри понял, что край значка прорвал кожу насквозь, только тогда, когда Гермиона и Джинни тихонько взвизгнули при виде тяжёлой ярко-красной капли, тяжело упавшей на серый от времени ковёр. Расплывшись неровным пятном, кровь подержалась с минуту под охи, ахи и причитания миссис Уизли и впиталась в ковёр без остатка. Гарри был уверен, что слышал, как удовлетворённо сглотнул дом номер двенадцать.
- Ох, как всё это здорово… - миссис Уизли, не заметившая инцидента с кровью, краем фартука вытирала слёзы умиления; должно быть со стороны представшая перед ней картина была действительно умилительной - три подростка со значками старост, растерянные, худые, взъерошенные, залитые бледным светом солнца, проникавшим в окно. Бесцветные пока лучи очень чётко высвечивали каждую веснушку на лице Рона и скользили по каштановым завиткам волос Гермионы.
- Asclepio, - Джордж коснулся кончиком палочки царапины на ладони Гарри и ободряюще сжал его руку.
Гарри ответил на пожатие и улыбнулся через силу.
* * *
Остаток дня ушёл на сборы; миссис Уизли в одиночку отправилась на Диагон-аллею, вооружённая всеми списками учебников, и то ли забыла раздать перед уходом руководящие указания, то ли намеренно оставила всех в покое, чтобы было время собрать загадочным образом расползшиеся по всему дому вещи.
Гарри, стоя на коленях перед сундуком, утрамбовывал мантии и носки рядом со стопкой учебников; Фред и Джордж успешно захламливали ингредиентами для своих приколов единственную незахламленную ещё кровать, утверждая, что это они так наводят порядок в своих запасах; Гарри кивал с философским видом, решив про себя, что, в конце концов, в том, чтобы поспать одну ночь на полу, нет ничего страшного.
Настроение у Гарри было отвратительное - десять минут назад он столкнулся на лестнице с Сириусом, чья чёрная тоска била наповал по вискам изнутри; при виде Гарри, что самое обидное, она только усугубилась. Вот интересно, если бы Сириус знал, что Гарри чувствует, как свою, вымученность той улыбки, что появилась в этот момент на лице крёстного, стал бы он стараться и изображать радость?
Гарри с остервенением плюхнул тонкую стопку футболок поверх носков и припечатал сверху запасом пергамента на весь год. Колени болели от долгого стояния, и Гарри, не долго думая, сел на пол, прислонившись спиной к сундуку и обняв руками колени.
- Чего? - не выдержав, поинтересовался он у близнецов, которые, стоило ему сесть, моментально бросили всё, чем там занимались, и молча уставились на него.
- Да не расстраивайся ты так…
- У меня что, всё на лбу написано? - пробурчал Гарри. Временами его почти пугало, насколько близнецы видели его насквозь - словно он был сделан из стекла и лежал у них на ладонях, прозрачный и хрупкий, открытый предельно, обнажённый, откровенный до такой степени, до какой люди не доходят и на самой экстатической исповеди.
- Насчёт лба не знаем… у тебя на нём чёлка… а так всё по лицу крупными буквами, разборчивым почерком, - близнецы соскользнули с кровати и устроились рядом с Гарри.
- Чьим почерком?
- Твоим, разумеется, - левая рука Фреда и правая - Джорджа легли на плечи Гарри. - Там написано, что ты опять расстраиваешься из-за Сириуса.
Гарри вздохнул.
- Ну что мне делать… ему всё ещё плохо из-за того, что он хотел, чтобы меня исключили… он чувствует себя виноватым, я чувствую себя виноватым…
- И оба делаете это совершенно зря, - резонно заметил Джордж. - Ни от одного из вас не зависело, оправдают тебя или нет. На Сириуса мы повлиять не можем…
- …так что хоть ты перестань казниться.
- Смотреть больно.
Гарри устроил голову на плече Джорджа.
- Может, Ремус на него повлияет…
- Вряд ли, - Фред с сомнением покачал головой. - Не знаю, как там у них с Люпином раньше было, но сейчас в таких деликатных вещах он вряд ли чем-то поможет…
- Почему ты так думаешь? - Гарри удивлённо воззрился на Фреда, не поленившись ради этого даже оторвать голову от плеча второго близнеца.
- Повторюсь, точно нам ничего не известно, - задумчиво сказал Джордж. - Но Сириус точно знает, что тогда, четырнадцать лет назад, Люпин поверил в виновность своего лучшего друга.
- По совместительству любви всей своей жизни, - добавил Фред. - Это видно, что они до сих пор любят друг друга. Но Сириус так и не простил предательства.
- Почему? - Гарри казалось, у Сириуса и Ремуса всё в порядке…
- Просто не смог. Может, простит ещё, - Фред пропускал короткие пряди волос Гарри меж пальцев правой руки; Гарри довольно щурился.
- Сириус-то простит, - отозвался Джордж. - Люпин сам себя не прощает. Не замечал?
- Нет, - пристыженно признался Гарри. Мало, значит, быть эмпатом. Надо ещё голову на плечах иметь.
- Сириус Ремуса не прощает, Ремус сам себя не прощает, Сириус чувствует себя виноватым, Гарри чувствует себя виноватым… - нарочито унылым речитативом затянул Фред.
- И все потихоньку сходят с ума, - подытожил Джордж так тихо и мечтательно, будто это было наилучшим исходом из всех возможных.
Гарри рассмеялся, и всё дурное настроение куда-то подевалось.
Они ещё долго сидели молча в сгущавшихся сумерках; рядом с близнецами даже эти сумерки во враждебных тёмных стенах казались уютными. До тех самых пор, пока в комнату - как водится, без стука - не ввалился Рон.
