часы, в зубах – карта города с пугающе яркими пометками, в руках руль, а у ног – портфель Пандоры. И сердце тут же начинает отвратительно громко стучать, пытаясь догнать секундные стрелки, пляшущие на выпученных циферблатах, руки дергаются в поисках рычага коробки передач, а в это время портфель у ног пришельца шевелится, как ненормальный, и из-под его затасканной крышки вылезают то бумажные листы, на которых можно успеть разобрать: 'Ввиду…' или: “Ниже прилагается…”, то рыла телефонных трубок, успевающих квакнуть: “Вышлите прриложение к договорру!..”, а бывает, что утробный голос вдруг громко ухнет из самого портфельного нутра: “Выполнение работ должно удовлетворять следующим условиям!..”
Сева задергал ногой, отгоняя наваждение, упер нос в часы
8.43.
До этого времени джинн времени сидел, запечатанный на всю ночь, в часах. Теперь он вырвался наружу, и Сева был в его власти. Снова захлопнув глаза, исполнительный директор 'Экспошарма' принялся в ужасе считать. Выходило, что он еле успевал в Дом Искусств к моменту запуска посетителей на 'Антик- шоу'.
Осознав результат вычислений, Сева слетел с тахты так стремительно, будто Земля, как не раз предсказывали ученые, вдруг наткнулась на крупный космический объект. В такой ужасный цейтнот он давно не попадал: с одной стороны – девушка, без которой уже нельзя жить, а с другой – работа, без которой, как известно, тоже не проживешь.
Радиокрики, несущиеся с кухни, подсказывали, что Катя находится там. Чудо, как аккуратна, подумал Сева. Такая маленькая квартирка – и, никаких тебе, Чикильдеев, запахов плиты. Как ей только это удается?
При мысли о готовом завтраке он с удовольствием добавил в свою пользу восемь сэкономленных минут.
Стыдливо надев брюки, Сева пробрался в ванную. Чистить зубы пришлось пальцем, намазанным мылом. Потом тем же пальцем он с легким отчаянием провел по подбородку, где всходы обильнее. Илья Ильич уже имел несколько раз причины высказать ему свое огорчение по данному поводу. В первый раз Сева принужден был выслушать назидательный рассказ о том, как Александр Македонский велел брить бороды своим солдатам, чтобы во время боя врагам не за что было их ухватить. Во второй раз было рассказано про Сципиона Африканского – кажется римского генерала – который первым в истории человечества преподнес всем пример ежедневного бритья. Теперь, очевидно, придется выслушать про бояр и Петра Великого.
Сделав себе при помощи карманной расчески респектабельный пробор и причастившись чужим дезодорантом
Губы у Кати уже не были лиловыми, как накануне, а волосы собрались в пучок на затылке, но хуже от этого она Севе не показалась.
– -Ой, ты уже встал! А я хотела тебя будить! Завтракать будешь?
– -Угу,-пробурчал Сева. С глазами у него тоже что-то произошло: он никак не мог найти, куда Катя поставила то, что приготовила, пока он всплывал из глубин сна. На виду были только банка растворимого кофе
– -Что хочешь,-сказала она.-Что хочешь, то и бери.
– -У нас что – шведский стол?
Катя слегка покраснела.
– -Скорее, шведский холодильник.
– -Понятно.
Себе на завтрак Сева достал маслины, сыр и обуглил в тостере незнакомой конструкции несколько кусков хлеба.
– -Как тебе у меня? Нравится?-спросила Катя.
Ее немного заискивающий тон должен был заменить яичницу с беконом.
– -Очень,-сказал Сева.
Настоящие его мысли в этот момент были примерно такие: квартирка – мышеловка, а уж район… в таком впору запить, повеситься или вступить в банду. Но Катя… Катя нравилась ему всё больше.
В этот момент развлекающий сам себя парень в радиоприемнике напомнил голосом жареного петуха:
– -О! Я вижу, что мне давно пора представить вам одну симпатичную пиратскую команду с гитарами, поскольку на часах уже 9.15. Прослушивание этой музыки влияет в целом на ощущения организма положительно…
При этих словах Сева не заметил, как положил себе в чашку три лишние ложки сахара, а затем тут же выпил содержимое, не размешав.
– -Мне надо позвонить,-сообщил он и схватил висящую на стене красную телефонную трубку, как будто срывал стоп-кран, способный затормозить вращение Земли.
Домашний Ильи Ильича не отвечал, мобильный был занят.
– -Тебе пора?-спросила Катя.
– -В общем, да… хотя… но сама понимаешь…-он протянул руку и дотронулся до катиной кожи, гладкой, как воск.
– -Конечно. Беги скорее.
– -А что ты делаешь сегодня вечером?
– -Пока не знаю.
– -Правда не знаешь?
– -У меня был один знакомый,-сказала Катя.-У него от ревности случалась страшная аллергия. Поревнует – и весь становится красный. Но потом он от нее излечился.
Сева понял, что должен спросить: 'Как?'
– -Как?
– -Я его послала, куда подальше.
– -Я всё-таки тебе позвоню,-сказал уязвленный Сева.
– -Позвони.
– -Учти, я не люблю напрашиваться.
– -Ты только что напросился,-сказала Катя, но в голосе у нее не было того противного ехидства, которым природа снабдила женщин вместо ядовитой железы. Сева понял: она всё-таки довольна, что он напросился.
– -Я позвоню,-сказал он снова голосом Фрэнка Синатры. Теперь, когда главный вопрос был решен, он снова вспомнил об 'Экспошарме' и чувствовал себя беспокойно, как собака в лифте.
– -Извини, я порыл. Пора в праздничную рутину.
9.
За прекрасным катиным порогом плескалось обычное житейское море. Проходя мимо двух пожилых особ, встретившихся возле мусоропровода на третьем этаже, Сева успел узнать, что у одной из них на месте удаленного ногтя уже образовалась корочка. Мимо традиционных подъездных надписей: “Хочу секса!”, “Жила-была девочка, но она умерла”, “Кино” – наша группа крови” он вышел на асфальтовую поляну перед домом.
Подбежав к машине торопливым московским аллюром, Сева заметил под бампером свежий блеск – то ли тосола, то ли масла. М-да, без женщин и машин не прожить на свете, но сколько же от тех и от других мороки!..
Он поехал по извилистым асфальтовым протокам, выбираясь на ближайшую магистраль и читая
