не хотел показаться сексолюбивым придурком. Наконец он решил, что имеет право на безобидный вопрос:
– -Между прочим, как вы относитесь к сифудам?
– -К чему?-удивилась Катя и наморщила нос от старания понять.
– -Это по-английски. А по-русски: моргады. Всякая морская вкусная нечисть. Усатые креветки, мидии, пюре из улиток с жареными сливами…
– -Я думала, вы насчет пакета,-укоризненно сказала Катя.
– -Пакет мы обязательно найдем!-снова заволновавшись, сказал Сева, так что 'з' в этих его словах зажужжала, как муха.-Но вот, знаете, есть 'ходоки у президента'…
– -Знаю. Это такая картина.
– -Это осетрина, фаршированная креветками,-умоляюще сказал Сева.-В очень симпатичном месте, которое называется 'Парижская жизнь'. Я был бы рад познакомить вас с ходоками и с президентом.
– -Не уверена, что я правильно поняла…-сказала Катя и явно притворно вздохнула.
Теперь вздохнул Чикильдеев. Он был оригиналом и не любил говорить банальности. Там, где другой сказал бы: «Я сечас кончу», он мог запросто брякнуть: 'Я умираю от восхищения'. Но неумолимая реальность принуждала его иногда изменять себе.
– -Давайте, Катя, сгоняем поужинать.
– -Ходоками и президентом?-спросила Катя таким тоном, что Сева понял: жизнь закончилась.-Как говорит одна моя знакомая, не надо путать это с этим.
– -Понятно…-почти прошептал Сева.-Извините. Теперь я понял, что замахиваюсь на несбыточное.
– -Что вы такое поняли?
– -То, что вы удачно вложили доставшуюся от мамы красоту во владельца ночного клуба или банкирского дома.
Катино лицо сделалось озадаченным, но, видит бог, какая это была прекрасная озадаченность!
– -Опять не понимаю,-жалобно сказала девушка.-Вы хотите меня обидеть?
Сева Чикильдеев понял, что надо собрать всё, что осталось от былого блеска, иначе он погиб.
– -Я только хотел сказать, что моя машина ждет вас.
Эта фраза оказалась гораздо проще для катиного понимания.
– -А какая у вас машина?
– -'Ягуар',-веско сказал Сева.
– -'Ягуа-ар'?-она недоверчиво посмотрела на его красный галстук и синий пиджак, потом собралась с духом.-А мне всё равно какая. Никуда я не поеду.
Поняв, что уже можно ненадолго высовываться, карлик напомнил о себе, скороговоркой сообщив: 'Поедет, не волнуйся'.
– -Уважаемая Катя,-сказал Сева, выделывая руками симптомы какой-то нервной болезни.-Мне очень совестно, что вы тратите время на разную ерунду вместо того, чтобы смотреть выставку. Я найду вам пакет, Катя! Приходите за ним сюда. Через полчаса. Обещаете?
– -К-к-конечно,-сказала Катя.-Это ведь мой пакет.
'Ну вот, теперь напугал девчонку!-едко сказал карлик.-Кто же так разговаривает в наше время? Прямо 'театр у микрофона'! Сочтут за придурка!'
Возможно он был прав, поэтому Сева тут же добавил, совладав наконец с руками:
– -Значит, забиваем стрелку на восемь. Замётано?
– -Да,-сказала Катя. Судя по всему, последние слова она восприняла лучше, чем предыдущие.
Девушка растворилась среди тел, а Чикильдеев всё стоял, как памятник самому себе, не зная, что делать: радоваться или печалиться. Наконец карлик сжалился и подсказал: идти искать, что обещал.
Сева очнулся и храбро пошел в толпу сквозь слова: 'народ… наши дураки… бабки… баксы… проект… хрена лысого…'. Антиквары уже успели утомиться от торжества, от посетителей и от самих себя и спешили снять напряжение. Когда Чикильдеев заглядывал в крошечные офисы при стендах, ему предлагали 'клюнуть за успех мероприятия' или просто прозаически 'клюнуть' безо всяких 'за'. Но Сева вспоминал, что на улицах масса машин, а в них масса кретинов, и вежливо отказывался. У него и без алкоголя плыло в голове, а перед глазами словно призраки трепетали клетчатая юбочка и ноги в серых чулках.
Не успели стрелки часов подъехать к 20.00, как Чикильдеев уже стоял в назначенном месте со сбежавшим пакетом в руке. Почти сразу появилась и Катя.
'Прибежала!'-высунулся было карлик, но Сева цыкнул на него.
– -Вы гений, Сева!-восхищенно сказала Катя.
Сева все еще не верил, что это создание, стройное, как музыка, послано ему больше, чем на ближайшие пять минут, и неохотно выпустил пакет из рук.
– -Я не гений, я административный работник,-поправил он.
Катя вздохнула.
– -Вы говорите так, будто лучше этого занятия нет на свете.
– -Я понимаю,-сказал Сева,-что вряд ли можно гордиться знакомством с человеком, который ведет скучный образ жизни администратора…
– -Нет-нет!-запротестовала Катя.-Я не хотела вас обидеть! Я думаю, что и у администраторов может быть интересная жизнь, полная приключений…
Чикильдеев начал понемногу понимать, что Катя не уходит и даже продолжает разговор с таким ничтожным человеком, как исполнительный директор в красном галстуке.
– -Да уж, позвольте,-сказал он бодрее.-Как же! Бывают приключения. Вот на-днях произошло занятное. Вышел помыть свой 'Жигуль' на стоянке перед Домом Искусств…
– -У вас же машина – 'Ягуар',-поправила Катя.
– -С одной стороны 'Жигули', но с другой – чем не 'Ягуар', если она вся в ржавых пятнах?
Катя засмеялась, а Сева почти бесплотно взял девушку за локоть, и оба они потихоньку направились к выходу из зала.
– -…ну вот, помыть своего дикого ягуара… Вдруг причаливает на 'джипе' сникерс – голова ежиком, наивный взгляд громилы. Видит меня с губкой и ведром. 'Мужик, сколько возьмешь – тачку помыть?' Я конечно рассердился, тем более, что терпеть не могу людей наглее себя. И, чтобы поиздеваться, говорю: 'Пятьдесят баксов'. И что вы думаете – вдруг он с полным уважением говорит: 'Круто тут у вас'. Я вижу – меня сейчас наймут. Пришлось срочно добавить: 'Извини, друг, у меня уже вся неделя вперед расписана'!..
– -Разве это приключение!-разочарованно сказала Катя.
– -Мне и таких хватает,-беспечно отозвался Сева.
Его голос снова звучал уверенно и громко. Когда на выходе из Дома Искусств им повстречалась Аделаида из бухгалтерии и сказала:
– -Сева! Не забудь зайти в четверг взять калькуляцию!-то она услышала уже совершенно нормальный ответ от совершенно прежнего Чикильдеева:
– -Адель! Ты бы хоть пожалела меня в конце рабочего дня! Сказала бы просто: навести нас в четверг.
– -А калькуляция?-пискнула Аделаида.
– -Ну, сказала бы: навести нас в четверг и не думай о калькуляции.
6.
Еще через некоторое время зал начал понемногу пустеть. Сначала официанты понесли обратно залежи бутербродов и эклеров, чтобы иметь моральное право выдать их назавтра за свежие. Потом охрана стала обходить дальние закоулки, разъясняя посетителям разницу между выставкой и ночным клубом. Наконец дружным напором со всех сторон черные униформы придали бесформенной толпе направленное движение, и та повалила наружу сквозь двери, словно струйки фарша из мясорубки.
После того, как зал очистился от публики и охрана натянула поперек главного входа пластмассовую
