случаев плевки рассеивались на полпути, прямо над головами прохожих. Дорогущему блестящему 'Лексусу', стоявшему прямо под балконами, доставалось больше всего. Когда его владелец понял, откуда берется мутный зернистый налет на только пригнанной из мойки машине, он не на шутку разозлился. Этот подтянутый, усатый, неимоверно лютый интель гонял нас по этажам и грозился засадить в колонию каждого. Но так ни разу и не поймал. Он на лифте вверх – мы по лестнице вниз. Он по лестнице вниз, мы на лифте – вверх. Так мы и боролись за свою наплевательскую привилегию.
Ольга Матвеевна улыбалась, явно не понимая, какое отношение эта история имеет к цели моего путешествия.
– И вот однажды я подошел к этому домине, набрал код, открыл дверь. Ребята козыряли мне сверху, мол, быстрее давай… Но поплевать сегодня мне было не суждено. Застучали по ступенькам кроссовки, и следом за мной на площадку взбежала девочка. Так я познакомился с Павлой.
– Чудесное имя, – признала Ольга Матвеевна.
– Главное – редкое. Мы зашли в лифт, не говоря друг другу ни слова нажали кнопки. '9', ее, и '20', мою. Павла, нарядная и ухоженная девочка, меня проигнорировала. Стала в дальнем углу кабинки, сложив на груди руки и гордо задрав подбородок. Ни разу не глянула. Я же никак не мог оторвать от нее глаз. Потом погас свет, и заглохли моторы.
– Застряли?
– Ага. Добрых полчаса кликали помощь и колотили в стенки, ожидая, что хоть кто-нибудь нас услышит и придет спасать. Павла опаздывала в секцию боевых искусств. Я – на крышу. А потом что-то стряслось, люди, только понаслышке знакомые с электрофизикой, называют это 'искра проскочила', хоть локтями мы соприкоснулись совсем несильно. Завязался робкий, но приятный разговор. О чем-то глупом-глупом… Потом мы снова поколотили в стенку. Потом еще немного поговорили. Ну, и поцеловались.
– Романтика, – сказала Ольга Матвеевна. – Вам было… дайте угадаю… тринадцать?
Я кивнул. Вряд ли подобная история могла произойти в другом возрасте.
– Я вызубрил ее телефон. Потом нас вытащили из кабинки, напоили гадким чаем из термоса – и разослали по домам.
– Вы ей позвонили? – поторопилась спросить дама.
– Конечно, позвонил!
Приятная дрожь в пальцах, вминающих мягкие кнопки. Несколько долгих гудков, щелчок и…
– Стали встречаться?
На том конце линии – мужской голос. Сухой. Определенно знакомый – по крику 'Всех посажу!'.
– Интель не позволил.
– Вы имеете в виду…
– Ее отцом оказался тот злющий усатый интель, 'Лексус' которого мы неоднократно оплевывали. Увидев меня на пороге дома, он пылко и аргументированно пригрозил, что если я еще раз увижусь с его дочерью, то… Ну, вы понимаете… Встречаться нам – не разрешили.
– Конечно… – попыталась оправдать его Ольга Матвеевна. – Что хорошего могла перенять девочка у молодого человека, который ежедневно битый час плевал людям на головы? Вместо того чтобы посещать какую-то секцию, как Павла.
– Восемь. Она посещала восемь секций.
– Ого! А когда же она гуляла?
– Три раза в неделю двадцать минут между плаваньем и информационными технологиями у подружки, которая жила на десять этажей выше.
– Хорошенькая свобода! – Ольга Матвеевна закатила глаза. – И что же вы предприняли?
– Ничего. Я продолжал приходить с друзьями в двадцатиэтажку, но во рту пересыхало всякий раз, когда я вспоминал о Павле. Ребята смотрели на меня и пожимали плечами. А в один прекрасный день Павла возникла на балконе и предложила мне прокатиться на свидание.
– Так вам же, вроде бы…
– Запретили, – согласился я. – Только кто ж нас увидит над кабинкой лифта?
Собеседница не сразу поняла. А когда поняла, округлила глаза, так что я ясно увидел кромки контактных линз.
– Но это опасно!
И ей-то говорить об опасности?..
– Люки на крышу и в лифтовую шахту тоже закрывались на кодовые замки. Мелочи жизни. Мы вызывали лифт на последний этаж и по скобам спускались на крышу кабинки. На все у нас было ровно двадцать минут. Потом Коля с Андреем, исчерпавшие дневной запас плевков, заклинивали лифт на двадцатом, и мы с Павлой выбирались из шахты на свет белый.
– Надо же… Вам помогали! Будь я на их месте, я бы дразнила вас Бонни и Клайдом…
– Моной и Пейном, – я закивал. – Было и такое. Только до них быстро дошло, что без Павлы я становлюсь абсолютно бесполезным.
– А интель? Он ничего не заподозрил?
– Павлу возил по секциям собственный водитель. Во дворе она не появлялась без сопровождения. В квартире оставалась горничная. Де вирто, Павла не покидала здания. Эти двадцать минут девочка делала уроки у подружки с шестнадцатого этажа. Всего лишь двадцать минуток, п-папочка!..
Двадцать минут стробоскопических мельканий арматурных перекрытий, между которых не очень-то сложно оставить руку или макушку, если зазеваешься и отклонишься чересчур далеко. Эти двадцать минут мы сильно-сильно прижимались друг к другу – и невольно – к медному тросу, на котором по-хозяйски загладили все колкие ворсинки.
– Вы расстались? – спросила вдруг моя собеседница. Я не ответил.
– Вам, наверное, больно…
Больно – это ломиться сквозь страховочные леса сосновых веток.
– У вас на Байконуре тросы не крали? – перевел я тему.
– Лифтовые? Вроде, нет, – качнула головой Ольга Матвеевна. – А у вас крали, что ли?
– Прошло два года, с тех пор как мы познакомились. Два счастливых, незабываемых года. – Нет, все- таки не перевел. – И все изменилось с появлением в микрорайоне Лифтореза. Так его называли. Не проходило и дня, чтобы в одном из домов не исчез трос. Пропажу обнаруживали утром: ткнут кнопку, а та не загорается. Не доносится знакомый гул. Не открываются с лязганьем и дребезжанием расшатанные двери. Через месяц половина жильцов района ходили пешком по лестницам.
– Неужто его никто не мог подкараулить?
– Пытались. Даже основали спецподразделение. Добровольцы из – смешное название – Лифтового дозора ночи напролет просиживали у люков на крыше, с фонариками и арматуринами наготове. Грелись водкой – и недооценивали Лифтореза. Если тот сумел прикинуться Томом Крузом и обрезать трос, что очень сложно и требует откровенно спелеологических навыков, не говоря уже о недюжинной смелости, неужели он не учует спиртового шлейфа, тянущегося за дозорными?
– А дом Павлы?
– Дом Павлы лифта не лишился. Пока. Чернильная клякса на карте дозорных расплывалась и простирала свои щупальца к элитной двадцатиэтажке. Кража нашего троса была лишь делом времени… Но мы даже не подозревали, что опасность придет с другой стороны. Со стороны дозорных. Чтобы перестраховаться, они заварили люк, ведущий на крышу.
Ольга Матвеевна часто заморгала, пытаясь понять, чем это могло нам грозить.
– То есть… Вы больше не могли встречаться? – спросила она.
Я кивнул:
– Мы не виделись неделю. Две. Три. Потом я взял газорезку и глубокой ночью…
Совершил необдуманный, не скоординированный с ЦУПом прыжок. Наломал кучу дров. Заработал хорошую шишку на всю оставшуюся жизнь.
– Меня поймали. Еще бы! Только контуженный не услышал бы рева той аргоновой струи! Я пытался объяснить взбешенным жильцам, что я вовсе не собираюсь воровать бесценный трос. И милиции пытался… 'Вы знаете, я тут просто встречаюсь со своей милой, а какой-то клоун заварил люк…' Думаете, получилось? Но это еще ничего. Случай с автогеном еще мог сойти под обычное хулиганство… Если бы не трое
