— Князь Толстой, — важно представился я. — А это мой друг — князь Милославский.
— Присаживайтесь, господа. Скоро придёт мой муж…
— Извини, женщина, но мы спешим, поэтому решение придётся принимать тебе.
— Какое решение? — удивилась хозяйка.
— Я случайно узнал о девушке, которая живёт в твоём доме. Сейчас видел её и понял, что меня не обманули: красавица необыкновенная. К тому же по всему видно, что и характер у неё золотой. У меня, в свою очередь, есть племянник, чуть старше её. Он незаконнорожденный, но мой брат перед смертью просил меня поучаствовать в его судьбе. Так вот, женщина, надумал я женить Владимира на твоей Алёне. Не сомневайся, парень он видный, непьющий, да и профессию имеет хорошую: столяр-краснодеревщик. У него свой дом в Рязани, сад и огород. Как представил я их вместе — сразу понял, что они созданы друг для друга. Одна беда — ехать мне надо в столицу немедленно. Так что решай, хозяйка, прямо сейчас — хочешь, чтоб твоя Алёна была счастлива или нет?
— Хотеть-то хочу, господин хороший, но уж больно неожиданно для меня ваше предложение.
— А ты не сомневайся. Я очень богат и сумею отблагодарить тебя за правильное решение.
С этими словами я достал два толстых кошелька, набитых серебряными монетами, и бросил на стол перед хозяйкой.
— У тебя ведь и своих детей двое, муж на работе надрывается, да и о старости подумать надо. Возьми — тут на всё хватит.
Женщина высыпала монеты на стол, оценила, что они самого крупного достоинства, и после некоторого раздумья решилась:
— Если Алёна согласится с вами ехать, то её счастью я препятствовать не стану.
— Я согласна, Марфа Васильевна!
Плутовка всё это время стояла сзади нас, в коридорчике, подслушивая разговор.
— Ну, значит, так тому и быть. Быстренько собирайся, и поедем, — поторопил я её.
Минуты через три девушка была готова, поцеловала хозяйку и её детей, и мы вышли во двор.
— Не переживай, Марфа Васильевна, Алёна по приезде тебе напишет, — ободряюще сказал я.
— Неграмотные мы, да и Алёна тоже, — всхлипнула женщина.
— Тогда Владимир напишет, а вам в заводоуправлении прочитают. Прощайте.
— Прощайте, господин хороший. А где же ваша карета?
— У заводоуправления стоит, — бросил я через плечо. — Тут недалеко, пешком пройдёмся.
Пока мы разговаривали, совсем стемнело. Девушка накинула на голову платок и, крепко прижав к себе узелок с одеждой, пошла рядом со мной. Постепенно я ускорил шаг. Мы вышли из посёлка и почти подошли к тропинке, ведущей на полянку, как вдруг неподалёку послышались грубые голоса рабочих, возвращающихся со смены. Тогда я выудил из кармана заранее приготовленную клейкую ленту и, улучив момент, заклеил Алёне рот. Перекинув изумлённую моим поведением девушку через плечо, попросил Ярослава поднять упавший узелок, и вскоре мы оказались под спасительной сенью деревьев. Голоса мужчин звучали всё глуше и глуше.
Оказавшись на полянке, я поставил девушку на землю, продолжая на всякий случай крепко её держать, и попросил друга:
— Ярослав, завяжи ей глаза, повязка у меня в левом кармане.
Затем обратился к пленнице:
— Успокойся, Алёна. Ничего тебе не грозит. Я действительно отвезу тебя к жениху, и даже быстрее, чем ты думаешь.
Дождавшись, когда девушка не смогла ничего видеть, я поднял трость и постучал по днищу «тарелки». Люк тотчас немного приоткрылся, и оттуда послышался настороженный голос Всеволода:
— Сергей, это ты?
— Я, а то кто же? Спускай скорей лестницу.
Вскоре мы были в «тарелке». Я посмотрел на братьев и выразительно приложил палец к губам, показав на девушку, которую посадил в недавно установленное дополнительное кресло. Застегнув на Алёне ремни безопасности, привязал её руки к подлокотникам и, почувствовав, как она вся дрожит, бережно оторвал клейкую ленту с её рта.
— Алёна, милая, ещё раз повторяю: тебе ровным счётом нечего бояться. Ты мне веришь?
— Верю, господин. Сама не знаю, почему, но — верю.
Я ласково погладил её по голове.
— Вот и славно, отдыхай.
— По ко'ням, друзья, — скомандовал я, устраиваясь в своём кресле. — Всеволод, вези-ка нас потихоньку к Владимиру. Слышишь — потихоньку!
— Понял, Сергей. Всё будет в лучшем виде.
Я откинулся на спинку кресла и задремал, убаюканный тем, как плавно вёл «тарелку» мой друг: перегрузки совсем не чувствовались…
— Сергей, просыпайся, прибыли, — потряс меня за плечо Всеволод. Я взглянул на часы: одиннадцать вечера — не самое подходящее время для визита к Владимиру. Генный анализатор ещё работал. Сориентировавшись, я аккуратно припарковал «тарелку» к морковной грядке на огороде своего предка.
— Давайте ужинать, друзья. Что-то мы сегодня совсем выбились из графика.
Ярослав кинулся разогревать продукты, а я освободил свою пленницу и, не развязывая ей глаз, подвёл к столику и усадил на табурет.
— Алёна, дай слово, что не снимешь повязку, пока я не разрешу.
— Хорошо, господин, не сниму, — покорно ответила она.
Тогда я налил полный стакан ананасового сока и дал его девушке.
— Пей, тебе понравится.
Я ел сам и кормил Алёну с ложечки. Братья с трудом сохраняли серьёзный вид. Наконец, все насытились, и Алёна сказала:
— Спасибо, господин, очень вкусно. Никогда такого не ела.
— На здоровье, дочка, но вообще-то мы, дворяне, всегда так едим, — важно ответил я. Друзья не выдержали и рассмеялись.
— Тихо! Ишь, расшумелись! — беззлобно прикрикнул я на братьев и подошёл к машине времени. Немного подумав, выставил таймер на три часа назад. Потом, порывшись на дне своего заветного шкафчика, вытащил ещё два кошелька с деньгами и положил их в карманы. Взяв трость, поманил к себе Ярослава.
— Пойдёшь со мной ещё раз.
Он улыбнулся и принялся разглаживать руками удачно сидящую на нём дворянскую одежду. Всеволод же заметно скис, но промолчал. Убедившись, что под нами всё спокойно, я открыл люк и закрепил лестницу. Ярослав спустился первым, помогая при этом Алёне. Следом «тарелку» покинул я и махнул Всеволоду рукой. Тот поднял лестницу и беззвучно закрыл люк.
— Ну, вот и всё, милая, — сказал я Алёне, снимая с неё повязку. — Твой жених живёт здесь. Пойдём, я тебя с ним познакомлю.
Солнце только что село, но было ещё довольно светло. Алёна протёрла глаза и осмотрелась вокруг себя. Потом подняла голову вверх, изумлённо спросила:
— На чём же мы ехали, господин?
— Не думай об этом, моя хорошая, и уж во всяком случае, никому не рассказывай. Будут спрашивать — отвечай, что тебя везли в карете. Поняла?
Она кивнула. Я взял её за руку и повёл за собой по узкому проходу между грядок. Ярослав замыкал шествие. «Хорошо, что собаки нет», — удовлетворённо подумал я, входя во двор. Поднявшись на резное крыльцо, три раза постучал тростью в дверь.
— Кто там? — раздался встревоженный молодой мужской голос.
— Старый знакомый твоей матери, князь Толстой.
Дверь немного приоткрылась, а затем распахнулась настежь. Владимир согнулся в поклоне. Выпрямившись, удивлённо спросил:
— Как же вы во двор попали? Ворота я сам недавно запер.
— По воздуху прилетели, — честно признался я. — В дом что ли пустишь, Владимир?
— Извините, господа. Проходите, прошу вас.
— Кто там, Володя? — услышал я женский голос, оказавшись в прихожей.
— К тебе гости, мама.
Мы вошли в большую комнату. Из-за стола навстречу поднялась женщина лет сорока со следами былой красоты на лице. Я приблизился к ней.
— Здравствуй, Пелагея!
Она поднесла подсвечник ближе к моему лицу. Вдруг рука её задрожала, и она, опустив подсвечник на стол, негромко проговорила:
— Не может быть. Благодетель вы наш!
— Узнала всё-таки.
— Такое не забывается. Садитесь, гости дорогие, — спохватилась она. — Володя, поставь самовар!
— Спасибо, но мы недавно ужинали. Давайте просто посидим. Владимир, зажги-ка ещё свечей.
Тот сходил в соседнюю комнату и принёс красивый медный подсвечник. Молча зажёг свечи.
— Сядь рядом с матерью, — попросил я его.
Он подчинился, но смотрел на меня настороженно. Я придвинул один из подсвечников ближе к месту, где сидела Алёна.
— Вижу, что живёте хорошо, — отметил я, оглядев окружающую обстановку.
— Вашими заботами, барин, — ответила Пелагея.
— А будете ещё лучше, для того и приехал. Кстати, познакомьтесь. Эта молодая красавица — сирота, жила у чужих людей. Я её только что с Урала привёз. Зовут Алёной. Золото, а не девушка. Прекрасной женой будет Владимиру. Как считаешь, Пелагея?
— И впрямь, девушка на загляденье.
— Лишь бы Владимиру понравилась, — сказал я. — Впрочем, вижу, что понравилась. Так, Владимир?
— А если видите — чего спрашиваете? — несколько грубо ответил он, не сводя глаз с гостьи.
— А ты, Алёна, что скажешь? Пойдёшь замуж за этого грубияна? — спросил я у девушки.
— Пойду, господин, — потупив глаза, зарделась она.
