— Почему редкий? — спросил я, зевая.
— Слишком непредсказуемая штука, — пожал плечами брат. — По идее долг гостеприимства возникает, если некий человек, не связанный с тобой ни родством, ни службой, добровольно и бескорыстно принимает тебя под свой кров и делит с тобой хлеб. Потом гость может вернуть ему долг сам, или это могут сделать супруг, родители, братья, сестры, дети или внуки должника… Слушай, может, впустишь меня? Так неудобно разговаривать.
Я разблокировал камин. Басти шагнул в комнату, недовольно поморщился, учуяв застоявшийся запах алкоголя, и принялся отряхивать мантию от сажи. Я кликнул Динки и велел принести завтрак в кабинет.
Басти уселся в кресло — к сожалению, не на просыпанную морковку, ее Динки уже убрала… Настроение у моего брата заметно улучшилось, как всегда, когда выдавался случай показать эрудицию.
— Итак, в теории все просто, — начал он, откинувшись в кресле и сплетя пальцы на животе. — Есть, однако, множество частностей, из-за которых магия гостеприимства может не проявить себя. Например, если у хозяина есть хоть малейший корыстный умысел относительно гостя. Поэтому, если Уизли намеренно хотят связать Гарри узами гостеприимства и зовут его с этой целью, у них ничего не выйдет. Кроме того, нет четких указаний, что именно может служить возмещением долга, а что нет. Вдобавок свидетелями его возврата, как в большинстве древних магических договоров, должны выступать горящий огонь и бегущая вода, а они не всегда под рукой. Как видишь, слишком много неопределенностей и случайностей, а значит, использовать этот вид магии почти невозможно. Последний прецедент, какой мне удалось найти, относится к пятнадцатому веку…
Динки тем временем принесла поднос с гренками и яичницей. От запаха еды меня замутило. Голова раскалывалась, я не понимал и половины того, о чем вещал Басти.
— Я тут сделал выписки, — брат зашуршал какими-то листками. — Итак, в 1475 году аптекарь Джон Бир из Хафсдейла попытался через Визенгамот взыскать с некоей Элизабет Мортон, торговки жабьей икрой, долг за гостеприимство, оказанное в свое время ее отцу. В качестве возмещения он требовал, чтобы Элизабет согласилась выйти за него замуж. Судьи приказали разжечь огонь в камине, а судебному приставу — лить воду из кувшина в таз. В присутствии горящего пламени и бегущей воды Джон Бир повторил свое требование. Если бы замужество и вправду было адекватным возмещением долга, то магия гостеприимства сработала бы, и, как здесь говорится, «уста означенной девицы Мортон немедля произнесли бы слова любви и согласия в адрес вышеуказанного Джона Бира». Но вместо этого они исторгли только «глумливые и непристойные выражения, отнюдь не подобающие девице». Поэтому Джону Биру в удовлетворении исковых требований было отказано. Также на него возложили уплату судебных издержек в размере трех галлеонов десяти сиклей, а девицу Мортон за оскорбление истца в зале суда приговорили к штрафу в размере…
— Хватит, хватит! — я замахал руками. — Басти, я сейчас свихнусь. Спасибо, более-менее понятно. А теперь остановимся на этом, ладно?
— Как знаешь, — слегка обиженно ответил он. — Кстати, было еще интересное дело в 1236 году. Послушаешь? Тут немного…
— Не надо! — взмолился я.
— Хорошо, оставайся невеждой, — согласился Басти и принялся за яичницу.
***
Для Красотки мнение моего брата всегда было не указ. Но через неделю она все же сдалась, после того, как Гарри бурно поблагодарил ее за подаренную на день рождения мантию Дай Ллевелина. Сам он, кажется, заподозрил, что с мантией что-то не то, но, чтобы сделать Красотке приятное, разгуливал в ней до вечера. Мантия была ему велика и волочилась по полу, поэтому Гарри напоминал домашнего эльфа- переростка, облаченного в полосатый чехол от матраса. Спайк боялся его в таком виде и каждый раз при встрече оглушительно лаял.
Зато Белла размякла и наконец позволила ему согласиться на предложение Рона. Вот так и вышло, что шестого августа, запасшись подарками для хозяев и выслушав длинную лекцию о том, как следует себя вести, Гарри отправился через камин к Уизли — они жили в Оттери-Сент-Кэтчпол, в доме с многозначительным названием «Нора». Динки под присмотром Беллы собирала чемодан с таким тщанием, словно мы отправляли ребенка в Букингемский дворец. Забавно, как нас больше волнует мнение врагов, чем друзей…
Гарри решительно заявил, что провожать его не надо — уж как-нибудь сумеет сам выговорить адрес. Должно быть, он боялся, что получится неловкая сцена. Но Белла, конечно, не собиралась отправлять его одного черт знает куда. Она поцеловала его на прощание, однако, стоило Гарри исчезнуть в камине, тут же аппарировала под разиллюзионным в Оттери-Сент-Кэтчпол. Надо же было убедиться, что ребенок прибыл по назначению, и посмотреть, пусть издалека, как его примут Уизли.
Я не стал ее сопровождать — меня ждали занятия поважнее. Дело в том, что накануне мне пришло письмо без подписи, с условного адреса Ткача. Он предлагал устроить общую встречу. «Мы имеем право знать, что происходит», — гласила приписка.
––––––––––––-
* Дэвид (Дай) Ллевелин - знаменитый игрок квиддичной команды “Кэрфильские катапульты”, известный отчаянным и безрассудным стилем игры. Погиб во время отдыха на о. Миконос в Греции, когда на него набросилась химера. В честь него названа палата в св. Мунго, где лечат укусы (в ней лежал Артур Уизли в ГП-5)
Глава 17
Он работал в банке и разбирался в таких вещах, как проценты и акции, а в этом чаще всего разобраться просто невозможно. Но он говорил: «Проценты растут» или «Акции падают» с таким видом, что всякий бы его зауважал.
Для встречи, куда я попал по присланному портключу, Уиган снял маленький коттедж в курортном городе Торки. Правда, в этот день отдыхающих, надо полагать, было немного — погода испортилась, лил такой дождь, что в двух шагах ничего нельзя было разглядеть. Зато крошечная кухня коттеджика выглядела теплой и уютной. Здесь было магловское электрическое освещение, слишком яркое, до рези в глазах, но Уиган предусмотрительно захватил свечи.
Когда я появился, помимо Ткача, в доме уже были Акушер, то бишь Причард, и Гвоздик, то есть Уиллоуби. Причард изменился мало, а вот Уиллоуби от спокойной жизни растолстел, как на дрожжах. Пока мы обнимались и хлопали друг друга по плечам, в кухню вошел Джем, левитируя перед собой поднос с бутылками пива.
— Все в сборе, — заявил Уиллоуби, устраиваясь на подозрительно хлипкой табуретке.
— «Гусеницы» не хватает, — заметил Причард.
— Кто такой Гусеница?— спросил я, и все заржали.
