стало известно, что в первом заседании Думы примет участие и президент страны, то такое уточнение должно быть сделано в информации по двум причинам: (1) это не входит в стандарт думских заседаний, даже первых; (2) президент — исключительно важная политическая фигура, как правило, ньюсмейкер № 1 в стране (термин «ньюсмейкер» введен в русскую журналистику из западной газетой «Коммерсантъ») — каждый его шаг отслеживается всеми СМИ вне зависимости от того, оригинален этот шаг или банален.
Но обычно, повторюсь, «с кем?» входит в «что?» автоматически.
310
Представим, что президент принял участие в первом заседании Госдумы. Усложнилось ли этим событие с точки зрения журналистики? Скорее всего, да. Даже если он просто провел в Думе 10 минут, выступил с кратчайшим приветствием типа «Поздравляю депутатов с избранием и желаю вам успехов в работе!».
Зачем он приехал, если ранее этого не делал? С кем успел переговорить в Думе? С кем поздоровался лично? С какой миной сидел в зале заседаний? Кто его сопровождал?
Ответы на эти вопросы должна содержать информация, написанная по следам события. И это уже сложная (по составу, если и не по смыслу) информация. Она неизбежно должна быть оснащена многими деталями. Иногда столь многими, что из них складывается уже не просто сообщение (то есть информация), а рассказ (когда приехал, в каком костюме, через какой вход вошел, кто был в свите и т. д.), то есть — репортаж, речь о котором впереди.
Или вот теперь уже классический пример сложного события, порождающего сложную информацию — даже если она звучит или пишется в предельно сжатых объемах: события 11 сентября 2001 года в Нью- Йорке и Вашингтоне.
Разберем эти события с точки зрения журналистики.
Мне приходилось комментировать трагедию 11 сентября 2001 года в тот день, когда она произошла, в ряде российских СМИ. Что я знал? Не более, чем другие русские журналисты. О чем я говорил? Как раз о том, что реально есть нового в этой трагедии.
Я говорил: вдумаемся, с чем мы столкнулись? Акт политического терроризма — в этом нет ничего нового.
Акт терроризма против США — тоже ничего нового.
Теракт против Всемирного торгового центра в Нью-Йорке — но и это уже было.
Теракт против американских военных (падение самолета на Пентагон) — тоже не исключительный случай.
Новизна события в следующем:
• масштабы теракта и число жертв;
• его сложность и, что в этой связи наиболее удивительно, успешность;
311
• его символическая продуманность, то есть исключительная политизированность;
• то, что американцы это допустили.
И потому главные вопросы, которые возникают: кто это сделал и как будут реагировать американцы?
Вот пример сложной информации, в которой помимо банальных «что?», «где?», «когда?», «как?», «с кем?» сразу же, объективно, то есть помимо воли или пристрастности журналиста, появляются дополнительные суждения, дополнительные вопросы, иногда даже варианты ответов на них (то есть вроде бы то, что выходит за пределы информации).
Что это — нарушение правила объективности информации, ее, так сказать, содержательной сухости, лапидарности? Нет. Дело просто в том, что фактически большая часть информации (как журналистских текстов), которая доходит до аудитории, касается все-таки сложных событий. Простых событий слишком много, и они, за исключением официальных, просто не влезают в свежие выпуски газет и теленовостей. Вот радио здесь выделяется, ибо на многих радиостанциях новости идут очень часто (порой раз в 15 минут) и передаются буквально одним-двумя предложениями.
Сложная же информация неизбежно содержит (и должна содержать в себе) как минимум два, как максимум три содержательных пласта.
Собственно информация
Собственно информация о том, что произошло: голое перечисление фактов и значимых деталей (это то, что журналист должен передать в первую очередь, прежде всего иного — и если на иное нет времени, этим ограничиться).
Первичный объективный комментарий —
Первичный объективный комментарий — то есть введение данного события в ряд других, случившихся ранее, аналогичных или противоречащих данному («только вчера эти две страны подписали соглашение о перемирии, а сегодня возобновили военные
312
действия»), словом — введение данного события в некий значимый для него контекст.
Вторичный объективный комментарий — это прогноз (ибо очень многие события не краткосрочные, а длящиеся — несколько часов, а то и несколько дней), то есть информация о вариантах развития событий; предположения (максимально обоснованные, но чаще всего — по прецеденту, в силу неполноты знания обо всех деталях данного события) об участниках, причинах или виновниках случившегося.
Кроме того, в сложных информациях мы часто видим и кратчайший субъективный комментарий
— в виде краткой оценки какого-либо участника события, свидетеля, эксперта или самого автора информации или редакции.
И всё это мы легко находим в сообщениях, которые публикуются в газетах и передаются по ТВ или радио. Причем первичный и вторичный комментарии, входящие в состав сложной информации, чаще всего выражаются буквально одной-двумя фразами. Они не должны доминировать (хотя в реальности это часто бывает) в информации. Они не должны быть вольными, абсолютно бездоказательными. Но они имеют право на существование.
Редакция вправе требовать от журналиста только сухой информации, информации в чистом виде. Но аудитории редакция передает эту информацию уже несколько усложненной, в лучшем случае заполняя пустоты (когда голых фактов крайне мало) тем, что я называю первичным и вторичным объективными комментариями, в худшем — отсебятиной.
При этом важно отметить, что очень часто источником первичной информации о событии, особенно происшествии (в момент которого никаких журналистов рядом не было), является кто-то из его пристрастных участников либо даже из виновников. Предполагая или зная это, журналист не может не откомментировать факты или якобы факты, сообщенные такими лицами. Хотя бы соответствующими оговорками: «Свидетелей аварии не было, мы передаем информацию со слов машиниста сошедшего с рельсов поезда». Это не просто указание на источник, это — комментарий, означающий: не обязательно, что этот машинист точен в передаче фактов.
313
Вспомним трагедию 2002 года с башкирским самолетом «Ту-154», столкнувшимся с американским военно-транспортным самолетом в небе над Германией по вине швейцарских авиадиспетчеров (она актуализировалась в начале 2004 года в связи с убийством одного из этих авиадиспетчеров). Вот классический пример того, как первые информационные сообщения, в том числе и в наших СМИ, все оказались лживыми (за исключением информации о самом факте авиакатастрофы). Почему? Потому что они опирались (1) на якобы прецеденты — русские самолеты падают только по вине русских; (2) на источники одной стороны — швейцарской; (3) как оказалось, на источники, которые были заинтересованы в сокрытии правды.
Кстати, первые информационные сообщения о гибели «Ту-154» над Германией — это еще один пример того, что в СМИ часто ложь есть часть правды: ложь (виноваты летчики из России) была частью правды, то есть нашего представления о том, что наши самолеты разбиваются только по вине наших летчиков, но никогда — западных.
