Второе, чем Проханов, писатель в газете, убивает журналистику газеты «Завтра», так это как раз своим публицистическим даром, то есть крайним субъективизмом, выраженным в слишком яркой форме. Публицистика необъективна по определению. В противоположном лагере у Проханова есть лишь два конкурента. Один из них (о втором, точнее о второй, я расскажу в лекции, посвященной такому жанру, как статья) Максим Соколов. Но Максим Соколов не пишет передовых и подшапочных статей, тем более в каждом номере «Известий», а Александр Проханов как раз это и делает в каждом номере «Завтра». Поэтому Максим Соколов яркостью своих текстов не убивает у читателей «Известий» желания читать и остальные материалы, пусть менее яркие, этой газеты. А Александр Проханов убивает. Нет никакой возможности (а ведь нужно) после знакомства с его открываю-
318
щей каждый номер «Завтра» искрометной листовкой читать пусть брутальные, но на проханов-ском фоне удивительно нудные статьи остальных авторов этой газеты.
Так писатель убивает журналистику и в себе, и в СМИ, в котором работает. В данном случае поразительно только то, что этот писатель — еще и главный редактор издания, о профессиональном процветании которого он обязан заботиться в силу своей должности.
Лекция о репортаже, — зевнет вслух особо невоспитанный и недогадливый студент, — а господин профессор то о писателях, то вообще о Проханове. Не заговорился ли?
Нет, господин студент, и своей недогадливостью вы будоражите во мне не лучшие, в преддверии экзамена, инстинкты.
Информация — это жанр журналистики, связанный с писательством только тем, что и журналист, пишущий информацию, и писатель, пишущий то, что сейчас почему-то продолжает называться литературой, должны уметь писать, то есть грамотно (и в смысле орфографии тоже) передавать с помощью написанного текста то, что они хотят рассказать читателю. В этом ряду, кстати, стоит еще и, что удивительно, чиновник, который тоже должен уметь грамотно (во всех смыслах) писать.
Но вот репортаж, о котором сейчас речь, а равно интервью и аналитическая и публицистическая статьи имеют свои аналоги, или родственные жанры, в собственно литературе.
Репортаж — рассказ.
Интервью — драматургический жанр, пьеса.
Аналитическая статья — далее всего от литературы, ей близок разве что жанр эссе.
Публицистическая статья — памфлет или фельетон, в чем и силен упоминавшийся Александр Проханов.
Не буду дальше развивать эту, на мой взгляд, очевидную истину. Просто перейду к репортажу, который и рассмотрю с точки зрения информационной и с точки зрения литературной.
Сделаю в связи с литературой только еще два замечания, они имеют отношение ко всему литературному в журналистике, кроме размещения собственно литературных произведений в СМИ.
Репортаж, интервью и оба вида статей должны быть литературны только во внешнем, так сказать формальном смысле, но
319
отнюдь не в содержательном. Приемы — да, вымысел (суть писательского, собственно литературного текста) — нет.
Однако беда в том, что русская журналистика, в отличие, кстати, от западной, слишком беллет- ризирована. И поэтому более субъективна. Я думаю, от этого своего качества она никогда не избавится, да и не нужно. В этом ее национальная специфика, ее своеобразие.
Почему такой грех случился с нашей журналистикой? Тому есть две главных причины.
Первая. Я уже говорил, что русская журналистика родилась практически одновременно с русской литературой (в отличие от западной журналистики, которая скорее дочка или даже внучка своей литературы, но не сестра, как журналистика русская). Карамзин, Крылов, Новиков, Пушкин — это одновременно и первые русские писатели, и первые русские журналисты, и первые русские редакторы. Вообще редко какой большой русский писатель в XIX и первой половине XX века не прошел через журналистику. Отсюда и результат — беллетризированность в крови и в традиции русской журналистики.
Вторая причина. Будучи подцензурной на протяжении почти всего своего существования (то есть трех веков за изъятием нескольких лет в начале XX века и его последнего десятилетия) профессиональная русская журналистика одним из главных своих профессиональных приемов сделала иносказание, так называемый эзопов язык, то есть такое витиеватое метафорическое изложение и фактов, и мыслей, чтобы и умным читателям всё было ясно, и цензуре нельзя было ни к чему придраться. Разумеется, это чисто литературное мастерство.
Патриархи советской журналистики, доставая сегодня из архивов свои статьи, весомо преподносят тем, кто их слушает (а таковых, увы, мало), цитаты из этих материалов, расшифровывая второй, третий и даже четвертый смыслы, ими в соответствующие фразы заложенные. Все эти смыслы, разумеется, революционные. Я, конечно, немного утрирую, но не настолько, чтобы не согласиться со мною в главном. Привычка излагать свои мысли намеренно запутанно, чтобы партком не догадался, то есть витиевато, а следовательно и беллетризированно, настолько въелась в русскую журналистику, что, когда наступила даже уже не глас-
320
ность, а полновесная свобода слова, мэтры советской журналистики всё продолжали писать и говорить эзоповым языком. Оттого-то и провалились профессионально. Ни одного из них сегодня в большой журналистике России нет. Они дали обогнать себя молодым и часто малообразованным профанам и неофитам. Те, конечно, в эзоповом языке не очень нуждаются, да и старших коллег не так чтобы слишком уважают, а все-таки, как яблоко от яблони, недалеко упали. Любят написать что-нибудь такое, чтобы истинный смысл написанного был не в строках, а между ними. Однако молодые все-таки выкладывают всю эту литературщину как гарнир к куску какого-нибудь вполне кровоточащего мяса реальных проблем. Старики же не могут из-под гарнира выбраться. Для них он не пижонство — а строй мысли и, соответственно, текста.
До сих пор один из главных вопросов, который волнует каждого профессионального читателя газет и журналов в России, не что написали та или иная газета, тот или иной журналист, а вполне советский вопрос: что они хотели сказать?
Отвечаю: чаще всего — ничего. Просто журналист не умеет выражать свои мысли четко, а то, что он написал, — им же самим и сочинено. Но это к слову. А сейчас, по нашей традиции, после некоторой интеллектуальной разминки обратимся наконец к основной теме лекции — к репортажу.
И вновь, как и в случае с информацией, начну с повторения уже данного ранее определения этого жанра. Для того, чтобы его уточнить.
Репортаж — это информационный жанр, с помощью которого журналист рассказывает не только о факте произошедшего, но и дает некоторые дополнительные подробности события. Репортаж имеет не только фабулу (точная передача случившегося), но и сюжет (литературную форму передачи фабулы), временную протяженность (что было до и что после события). Часто включает элементы первичного комментирования. Репортаж может быть написан только в том случае, если журналист лично находился на месте события, хотя бы в момент, когда его основная фаза уже прошла.
Пожалуй, всё главное в этой формулировке уже отражено. Я бы лишь сделал ее несколько лапидарнее и чуть-чуть точнее в части, где упоминается элемент комментирования.
321
РЕПОРТАЖ - ЭТО ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЖАНР, ИСПОЛЬЗУЕМЫЙ ДЛЯ РАССКАЗА О ВСЕХ ОСНОВНЫХ, А ТАКЖЕ НАИБОЛЕЕ ВПЕЧАТЛЯЮЩИХ СТАДИЯХ РАЗВИТИЯ СОБЫТИЯ, КАК ПОСРЕДСТВОМ ЛИЧНЫХ НАБЛЮДЕНИЙ (ЧТО ОБЯЗАТЕЛЬНО), ТАК И С ПОМОЩЬЮ СЛОВ УЧАСТНИКОВ ИЛИ ОЧЕВИДЦЕВ ПРОИЗОШЕДШЕГО. ИСПОЛЬЗУЕТСЯ ДЛЯ ОПИСАНИЯ СЛОЖНЫХ И ДЛЯЩИХСЯ СОБЫТИЙ. НЕ ТОЛЬКО ДОПУСКАЕТ, НО И ПРЕДПОЛАГАЕТ ЛИЧНЫЕ, В ТОМ ЧИСЛЕ И ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ АВТОРСКИЕ ОЦЕНКИ, А ТАКЖЕ ПЕРВИЧНЫЙ И ВТОРИЧНЫЙ КОММЕНТАРИИ.
Репортаж — младший брат информации или, менее метафорично, это информация о событии, передаваемая в развернутой форме — с приведением не только основных, но и второстепенных деталей
