десятый этаж, к двери под номером 21. Массивная, выполненная на заказ, она кажется неприступной и гордой. Презирающей. На этаже, в углу под самым потолком выкрашенным в небесный цвет, чернеет ослепший глаз видеокамеры. Застыли, не стучат больше сердца-электростанции. Город обесточен и мертв – холодный труп, с опустевшими проводами-жилами, оставленный на растерзание падальщикам.
- Справишься с ней? – спрашивает Краб у одного из своих клонов.
- Да в легкую, - отвечает тот, размазывая золотзубую улыбку по худому лицу.
- Тогда - вперед.
Толпа расходится в стороны, оставляя у баллонов одного человека, и через минуту, из сопла горелки, с глухим хлопком вырывается синее пламя. Оно накаляет до красноты швы на металлических петлях и вскоре дверь кривится и со звоном стальной прошивки ударяется об пол.
- Браво, - хлопает в ладоши Краб. Он снова курит, не вынимая сигарету изо рта, и жмурится от дыма. – Снимите ее.
Несколько рук хватаются за дверь и оттаскивают ее в сторону.
- Долго ли – умеючи? – Краб хлопает Андрея по плечу и заходит в дверной проем. За ним идут все остальные, кроме Химика и Стима. Они стоят рядом с Андреем, не решаясь переступить порог.
- Вроде и ничье уже, - говорит Стим, - а стремно как-то.
- Я не заставляю. Можете спуститься к Захару и Кислинке, я пойму, - отвечает Андрей и заходит вовнутрь.
В квартире зябко и серо. И, не смотря на красивую, богатую обстановку – печально. Все здесь потеряло свой вес, стало ненужным мусором. Кедровый, массивный трельяж, с тяжелыми золотыми ручками, тахта, обтянутая натуральной кожей, шкура медведя на гладком паркетном полу, широкий плазменный телевизор на стене. Все эти вещи, купленные ради хвастовства, теперь пылятся в опустевшей квартире, как напоминание о том, насколько хрупко и надуманно величие человека в мире, котором правят Боги.
Андрей идет через комнату, которую люди Краба обдирают догола, мимо него самого, снимающего яркую картину со стены, и толкает дверь в соседнюю комнату.
- Мать твою… – слышит он вздох Стима за спиной, но не оборачивается. Заворожено смотрит на пустую детскую кроватку с застывшим мобилем, под которым болтаются побелевшие от пыли игрушки.
- Это уже слишком, - бубнит Химик.
- Это всего лишь пустая кровать, - Андрей заходит в детскую и оказывается в окружении веселых гномов, смотрящих на него с цветастых обоев.
В комнате почти ничего нет - только высокий стол с лампой, и небольшой шкаф, в дальнем углу, с глянцевой фотографией дружной семьи на дверце. Молодой отец улыбается, обнимая жену с младенцем на руках. А возле них стоит девочка лет восьми, с огненно-рыжими волосами и веснушчатым лицом.
- Здесь нечего брать, - говорит Андрей сам себе.
- Не скажи.
Он оборачивается и видит перед собой Краба. Его бесцветные глаза, с задумчивой жадностью оценивают обстановку.
- Кроватку? – усмехается Андрей.
- Держи, - Краб вытаскивает из чехла на поясе зазубренный нож и протягивает Андрею. – Срежь мне эту штуковину с игрушками.
- На хрена она тебе?
- Оставлю на память.
- Ты маньяк, - Андрей берет нож и подходит к кроватке. – Ты, херов маньяк.
- Для таких, как я – это комплимент.
- Андрей, - окликает его Стим. – Он же издевается, разве не видишь?
- Вижу, - он подставляет лезвие под розовые ленты. – И это его проблемы.
Андрей срезает связку игрушек и бросает Крабу.
- Доволен?
- Еще бы, - он оборачивается к Стиму. – Так ты у нас добрый великан, значит?
- У тебя проблемы? – Стим делает шаг навстречу, и нависает над Крабом – громадный и широкоплечий. С твердыми, покрасневшими кулаками.
- У меня? – Краб наигранно разводит руками. В левой, между грязными пальцами, болтаются на шелковых лентах плюшевые мишки и погремушки.
- Стим…
- Нет, нет, - обрывает Андрея Краб, - давайте разберемся – у кого тут проблемы.
- Мы разберемся, - говорит Стим, - не переживай.
- Началось… - шепчет Химик и взглядом выискивает что-нибудь поувесистей.
И в этот момент двери шкафа со скрипом раскрываются, и из темноты на людей смотрит детское, веснушчатое лицо.
- Помогите, пожалуйста, - шепчет девочка и тянет к ошарашенным людям бледную, тонкую руку.
