- Не трогай мою семью!
- Прекратите! – Андрей поднимается с корточек и смотрит на Кислинку. Его грудь тяжело вздымается, а по грязному лицу, оставляя разводы, ползут крупные капли пота. – Если он заразился тем же, чем и Захар…мы тоже могли заразиться.
- Хрена лысого! – нервно фыркает Краб. – Эта срань передается через кровь…
- Да ты, небось, целую книгу успел написать об инопланетных инфекциях? – спрашивает Андрей. – Никто не знает, как заразился Захар. А теперь скажи – как тебе такой расклад, остаться здесь вместе с Кислинкой навсегда?
Краб облизывает губы и смеется, ничего не отвечая. Бросает окурок в костер и сплевывает.
- Да пошел ты…
- Уверен, Кислинка сказал бы тебе то же самое.
- Молодец, Андрей, - хлопает в ладоши Химик. Но Андрей не отвечает на его поздравления. Снова смотрит на Кислинку. – Вы так легко говорите о возвращении домой…как будто и не слушали, что говорил мой отец. Для военных мы все здесь заражены. Нас никто не собирается отсюда выпускать.
- Выберемся, - уверенно говорит Стим.
- Мне нравится твой настрой, - кивает Краб.
- Пап? – Андрей смотрит на отца. – Что ты думаешь об этом?
- Наверное, шанс есть всегда, - отвечает старик.
- Твой настрой тоже ничего, - замечает Краб.
- Как бы там ни было, город меняется. И это может сыграть нам на руку, - продолжает отец Андрея.
- Кислотный дождь? – давится Химик.
- Именно.
- Но как?
- Во всех этих изменениях, видна активность Богов. И это не может не приковывать внимания со стороны военных. А внимание всегда требует дополнительных глаз. Поэтому тиски могут ослабнуть. И, быть может, нам удастся проскочить.
- Ты знаешь, что это был за дождь? – интересуется Андрей.
- Догадываюсь.
- И что же это?
-В прогрессивной науке, не отвергающей теорий научно-фантастических рассказов, существует такое понятие, как терраформирование. Говоря проще – создание на других планетах атмосферы, пригодной для жизни. Я думаю, - отец Андрея молчит, всматриваясь в темные силуэты наваленных кучами манекенов, - что Боги начали именно этот процесс.
39
Утро приходит с бледным лицом. Оно заглядывает в витрины, набитые обувью, и молчит. Кожаные туфли между стеклами широких выставочных окон походят на кучи высохших мух. Утро с любопытством разглядывает их, и Андрей понимает, что новый день не приносит света. Измученный и больной, он настолько слаб, что не в силах прогнать мрак из магазина и прогреть его выкрашенные в персиковый цвет стены.
Будет туманно, - думает Андрей. Он лежит на куче картонных коробок и чувствует, как после ночи затекло его тело.
Остальные все еще спят, примостившись, кто где. Андрей поворачивается и видит Стима, сидящего у стены с опущенной на грудь головой. Химика, свернувшегося калачиком на прилавке.
Настанет время, и мы почувствуем. Признаем этот город своим домом.
Андрей осторожно поднимается с коробок, стараясь не шуметь.
Мы не захотим уходить.
Он встает на ноги и идет на улицу, по нужде.
Мир вокруг кажется выбеленной в тазике тряпкой. Влажной и старой, вытертой до самых дыр. Туман ползет со стороны реки, взбираясь кольцами вверх по дороге, волоча за собой ядовитый смог и горькую тяжесть.
- Пора собираться в путь, - говорит Андрей сам себе, набрасывая спущенный комбинезон на плечи. Возвращается в магазин и первым будит отца.
- Пап, разбуди ребят, нужно уходить…
- Да, да, конечно.
Андрей слышит, как его отец поднимает остальных, а сам глядит на лежащего у костра Кислинку. – Ты почувствовал это раньше нас.
Андрей подходит к другу и опускается возле него на колено. Зачесывает его непослушную челку и чувствует, как к горлу подбираются слезы. Он старается сдержать их, но они с громким плачем рвутся наружу и сгибают Андрея пополам. Он закрывает рот рукой, ощущая в ладони горячее от слез дыхание, и слышит позади взволнованные голоса.
Нет, нет, - думает он, - надо быть сильным.
