ужинать…»
«Не забывай ее, Йохан. Вот все, чего бы она хотела…Живи настоящим»
Цифры коварны, говаривал Фил Хартман. Все в мире живет по их законам.
В семье Хартманов никогда не поднимались разговоры о религии и Боге. Ни отец, ни сын не верили в седого старца, прячущегося за облаками.
- Эй, воин! – сильный голос из динамиков жидкокристаллического экрана, возвращает Йохана в лабораторию. – Ты что удумал?
Что происходит? – молодой ученый видит, как одна из камер, болтаясь из стороны в сторону, приближается к поверхности топкого болота.
- Выйди из этой дряни! – командует все тот же голос, и камера, выводящая трансляцию на другой монитор, показывает человека в защитном костюме и противогазе, по пояс зашедшего в вязкую топь. Он держит автомат на вытянутых руках и продолжает идти в глубину.
- Там девочка, та девочка из аула, майор. Ты видишь?! - его шепот несется с экрана и пробирает Йохана до костей.
- Не дури, там никого нет!
- Соколы! – вмешивается яростный голос Лукьянова. Йохан оглядывается, но не видит командира в общем отсеке. – Что там у вас творится, мать вашу так?! Пробы уже взяты?!! Майор, что удумал твой гребаный…
И в этот момент камера бойца, говорившего о девочке, резко ныряет вниз, в липкую грязь. С экрана несутся булькающие звуки вперемешку с хрипящими криками, и вовсю слышится пальба из автоматов.
Йохан спрыгивает с сидения и мчится к другому экрану, у которого уже скопилась толпа в белых халатах.
- Матерь Божья… - выдыхает кто-то, и Йохан поднимает взгляд на экран.
Из грязи, со дна оврага, наполненного вонючим выгребным месивом, разгибаясь, точно шея древнего ящера, поднимается толстый стебель, увенчанный продолговатым бутоном. Между его плотно сжатыми листьями, окаймленными длинными шипами, дергается раздавленное человеческое тело.
- Что это за хреновина?! – вопит один из военных, но его крик тонет в треске автоматных очередей.
- Убейте эту срань! – верещит голос майора, и рои жужжащих пуль дырявят толстый стебель плотоядного растения, переламывая его пополам. С треском исполинский цветок кривится и падает в трясину, вздымая фонтаны липких брызг.
- Убиваем то, что не можем понять… - тихо говорит кто-то за спиной Йохана. Он оборачивается и видит перед собой Данила, друга Анастасии.
- А то, что мы не можем понять, убивает нас, - отвечает Йохан и зло смотрит ученому в глаза, пока тот не отводит взгляда.
А в это время в овраге, прозрачные капельки жидкости с отростков белых корней, испаряются, смешиваясь с воздухом. Гремучий газ быстро находит лазейки в фильтрующих коробках противогазов и горечью оседает на языках солдат. Они, кривя губы, сглатывают загустевшие слюни и тяжело втягивают в легкие зараженный кислород, которому хватает нескольких секунд, чтобы задействовать спящие клетки мозга.
Завеса приоткрывается – люди начинают видеть глазами Богов. И этот страшный дар, будто пламя, перекидывается на каждого, кто стоит вокруг пузырящегося грязевого озера.
Тени умерших окружают овраг, проявляясь в белой пелене темными силуэтами - призраки на не цветном семейном фото, страшные и безликие отголоски ушедших лет. Их вязкие голоса текут по склонам, будто кисель, зовут живых за собой, обещая подарить им ответы на все вопросы. И живые внимают их голосам – взбираются по скользким склонам, цепляясь руками, бегут за ускользающими тенями по пустынным улицам. И вскоре их следы теряются в плотном тумане, а экраны мониторов покрываются морщинистой пленкой помех.
- Куда они ушли?
Йохан смотрит поверх испуганных лиц ученых, на закрытую дверь кабины.
Они не готовы отступать, - думает он и вскоре, словно в подтверждение, слышит шум включившихся моторных механизмов.
Они не остановятся, пока не увидят самих Богов. Пока не получат от них то, что им причитается.
Йохан оглядывается на Анастасию, и внутри у него зарождается необъяснимый страх за эту хрупкую девушку.
«Единственная девушка в команде» - вспоминает он слова одного из ученых.
Зачем она так им нужна?
42
- Почему все вы так уверены, что эти…- он кривит губы, как будто ест что-то горькое, - Создатели… прилетели к нам с добрыми намерениями? Почему вы не допускаете, хотя бы на миг, что мы - всего лишь эксперимент, бактерии, заброшенные на неизвестную планету ради опыта? А что, если эти существа и вовсе нас не создавали? Что, если когда-то давно они сами здесь жили, но улетели, а теперь вернулись обратно? Что бы сделал ты, обнаружив, что твой дом занят?.. Почему, хотя бы на миг, вы не можете представить, что они такие же, как мы – завистливые, самовлюбленные и жестокие?
- Какие интересные теории, - отвечает Йохан, не спуская глаз с дула пистолета, удлиненного глушителем. – Но дело в том, что не все люди завистливые и жестокие. Каждый судит по себе.
Лукьянов усмехается и ногой в жестком ботинке, подталкивает к Йохану оранжевый ящик с желтой наклейкой, внутри которой распускается черный трилистник радиации.
