- Вот как? – Химик понимает, что ему перестает нравиться разговор. Но все-таки он хочет узнать то, ради чего все это затевалось и поэтому продолжает слушать.
- В том мире, где мы жили, мертвые не были так опасны, как здесь. Сейчас, когда мы их слышим, они могут нас позвать. И мы, так уверенные в их искренности, пойдем за ними. Но вопрос в том, какова их истинная цель? И куда они нас поведут?
- Скоро узнаем.
- И все-таки ты увидишь его, - повторяет Йохан. – Того, кто упал.
50
Когда-то давно, во времена хрущевского кукуцаполя, Карибского кризиса и холодной войны, отец Андрея был молодым и носил волосы на пробор. Он всегда выглаживал брюки по стрелкам и до блеска начищал лакированные туфли. Его редкие увольнения на большую землю постоянно случались летом. За две недели июля он успевал сделать все: сходить на танцы и в ресторан, привести в порядок пустующую квартиру, навестить родителей, починить у них кран и выгулять бассета по кличке Лорд. Ночи же его нередко заканчивались в чужих постелях, в которых он грелся чужим теплом, а утренний кофе всегда был перегоревшим и вспененным. Когда-то давно, во времена полета Гагарина и идей всеобщего социализма, отец Андрея, как никто другой, любил свою работу и считал ее смыслом всей своей жизни. В коротких увольнениях она снилась ему во снах – скрипучие, тяжелые двери бункеров отворялись, приглашая его войти, и он спускался вниз по пыльным ступеням, вдыхая знакомые ароматы отсыревшей побелки и хлорки. Внизу он надевал защитный костюм и маску, и мир приобретал знакомые, мутные черты. А просыпаясь поутру в городской квартире, отец Андрея глядел на календарь и отсчитывал дни до следующей командировки. Он делал утреннюю зарядку, заваривал крепкий индийский чай из желтой пачки со слоном, принимал душ и брился, а потом садился на диван, укрытый полосатым пледом и понимал, что не знает, чем себя занять. Дни казались ему бесконечно долгими, и поэтому он набивал карманы деньгами и шел на улицу, пытаясь подкупить само время. Иногда у него это получалось, иногда время оставалось черство к его просьбам и мечтам. Но, как бы ни заканчивался вечер, утром все повторялось снова и снова. Именно в один из таких бесцельных дней отец Андрея и повстречал свою будущую жену. Она покорилась ему почти сразу, не став для него загадкой, но утром, когда настала пора уходить, она – первая из многих – сварила ему настоящий кофе и приготовила завтрак. И когда отец Андрея поднялся из-за стола, то вдруг понял, что хочет остаться. Это было мимолетным чувством, и позже он все равно ушел, но тот момент запомнился ему на всю жизнь. И когда пришла пора следующего увольнения, он вернулся к ней и возвращался снова и снова, а потом она родила ему сына. И однажды он пообещал ей, что останется навсегда. В болезни и в здравии, в горести и в радости. Он всегда будет с ней. Она поверила ему. А он так и не сумел выполнить обещания.
И сейчас, шагая по растрескавшемуся асфальту, рядом со своим повзрослевшим сыном, отец Андрея думает о том, каким глупым был в те времена.
Все потерянные годы, - думает он, - возвращаются. Ради этого стоило забраться к Богам за пазуху. На то они и Боги, чтобы творить чудеса.
Он смотрит, как уверенно шагает впереди его сын и у него в груди загорается искра гордости, перерастающая в пожар.
Мой сын, - говорит отец Андрея сам себе, - он мой сын. И в отличие от меня, он умеет делать правильный выбор. Тот, который не будет терзать его всю оставшуюся жизнь.
Андрей, - обращается он мысленно к сыну, - я умру, лишь бы ты оставался в живых.
В самой обители Богов, на подступах к божьему ковчегу, привезшему когда-то на Землю семена жизни, отец Андрея понимает, ради чего существовал. Чтобы доказать всему миру и самому себе, насколько сильна его любовь. И каким должно быть искупление прошлых грехов.
«Я знаю, ты выведешь нас отсюда. Ты не допустишь, чтобы еще хоть кто-то погиб.
Ты мой сын. Моя плоть и кровь. Часть меня и я счастлив, что покидая этот мир, оставляю такую память.
Я был. Был на этой земле. И ты, - он смотрит слезящимися глазами на Андрея, - доказательство этому»
51
Если она умерла,- думает Йохан, - я непременно увижу ее. Думаю только о ней.
Не смотря ни на что, он все еще верит, что Настя жива. Его руки, облаченные в резиновые перчатки, скользкие от пота и крови, до сих пор помнят ее тепло. Бархат ее кожи, тонкой, словно пергамент, ее дрожь, сладкую и томную, напор ее тела, жаждущего новых открытий и знаний. Он помнит, как держал ее за тонкую талию, когда был в ней и когда оба они были близки к оргазму, накатившему, точно землетрясение.
Ты сам все видел, - говорит его сердцу уставший разум. – Смирись. Ты видел, что ее больше нет.
Перед глазами молодого ученого мелькают окровавленные картины ужасного тоннеля, куда его завел Лукьянов. И остатки черепа с куском скальпа, на котором виднелись клочья русых волос.
Я пойду за ней. И, так или иначе – увижу ее. Это – дорога мертвых. Боги дают мне шанс, нужно лишь быть твердым в своих желаниях.
Йохан шагает вслед за Химиком и Стимом, не оборачиваясь. Вся его жизнь теперь находится впереди, и он идет к ней, не боясь конца. Призрачная Дорога мертвых, по которой он шел все эти годы, наконец, стала осязаемой, обрела четкие контуры и черты.
Одумайся, - призывает его разум. – Если она умерла, то то, что обитает в тумане – не будет иметь к ней никакого отношения.
- Но они так похожи на живых, - говорит Йохан вслух, и спустя пару секунд в его наушнике звучит голос Стима.
- Австриец, ты в порядке? Что-то увидел?
- Нет, нет, - отвечает он, - только мысли.
- Думай молча.
