- Но кто…кто ты такой? – шепчет ученый. - И где мне тебя искать?
- Я сердце этого города. Боги укрывают меня в Ковчеге. Говорят, что я новая раса, новый человек. Говорят, что я их сын. Но я знаю, что это не так - настоящая мать ищет меня. Ты должен помочь ей. Открыть двери Ковчега, чтобы я мог позвать ее. И чтобы она услышала...
- Но если она придет за тобой, то погибнет…Боги убьют ее. Разве ты этого хочешь?
- Она мать, у которой отняли дитя, - говорит голос. – Разве не это называется материнским инстинктом? Она сильнее, чем кажется.
54
Они не слышат меня, - понимает отец Андрея, оглядываясь в белом тумане. Он стучит пальцами по фильтрующей коробке противогаза, дует в мембрану переговорного устройства, но слышит в ответ лишь тишину. Она втекает в его ушные раковины, тягучая и клейкая, словно расплавленный воск, и отец Андрея кажется сам себе ослепшим и оглохшим солдатом первой мировой, испытавшим на себе действие смертоносного иприта. Он шагает наугад, выставив вперед руки в защитных перчатках, но из-за плотного смога не видит даже их – только оторванные по локоть культи. Исковерканная земля то и дело пытается сбросить его с себя. Извивается и шипит под ногами, будто змея, и отец Андрея слепо шарит руками в поисках опоры.
- Ребята? – зовет он снова, но не слышит в ответ даже шипения радиопомех. – Андрей? Я… - он осекается, не зная, что говорить. Наедине с собой, когда подлые страхи оккупировали низ дряблого живота, отец Андрея хочет сказать о том, как ему страшно, и о том, что он потерялся, что его отрезало от остальных в тот момент, когда в тумане появились Стражи. Но в горле настолько пересыхает, что отец Андрея не может сказать ни слова. Он откашливается и говорит совершенно другие слова. Те, которые должен был сказать еще много лет назад.
- Надеюсь, с вами все хорошо. Надеюсь, все вы живы. Я постараюсь найти вас. Постараюсь, чтобы все вернулись домой…
Отец Андрея тянется вперед и вдруг чувствует прикосновение чьих-то ладоней. Он отдергивает руки и в ужасе вглядывается в туман.
- К…кто здесь? – шепчет он, и в ответ слышит женский смех. Тот смех, который он слышал много лет назад, в кинотеатре, когда на экранах гоняли «Полосатый рейс». Тогда он часто оборачивался на этот смех и видел перед собой красивое личико своей будущей жены. Ее кудрявые волосы, забранные наверх, и одну кудряшку, смешно пружинившую у самого лба. Но это было так давно – прошлое и настоящее теперь разделяет пропасть, полная надгробий и крестов. И поэтому сейчас, спустя много лет, отец Андрея не верит этому смеху. Широкими от страха глазами он смотрит в туман в ожидании, но понимает, что сойдет с ума еще до того, как успеет разобраться в истине. Он слышит шаги ее каблуков - так ходила только она, он мог отличить ее походку от сотен других, даже с закрытыми глазами.
- Она умерла, - говорит отец Андрея сам себе и отшатывается, когда видит ее, вышедшую к нему из тумана. Такую же молодую, как и много лет назад. С убранными наверх волосами и смешной кудряшкой, прыгающей у лба.
- Нора, - выдыхает он, чувствуя, как подгибаются ноги. – Нора…
Отец Андрея падает на колени в мокрую грязь и хватается рукой за сердце, скрипящее в груди, будто хирургическое сверло. В глазах у него темнеет, но он знает, что она не даст ему потерять сознания. Не даст ему умереть.
Он смотрит ей в глаза и понимает, что ему придется отвечать перед ней за все те годы, которые он прятался в недрах сибирских катакомб.
- Прости меня… - шепчет он ей, и ее лицо склоняется над ним. Ее большие, глубокие глаза смотрят на него, и он видит в них отражения звезд. Саму вселенную, полную тайн и загадок.
- Любимый, - говорит она ему, не раскрывая рта, и улыбается тонкими алыми губами. – Что ты делаешь здесь совсем один, в этом тумане?
- Я ищу… - он сглатывает горькую слюну, мешающую говорить, и продолжает, - нашего сына.
- Андрея? – удивленно спрашивает Нора и хлопает длинными ресницами. – Но его здесь нет. Он давно вернулся домой.
- Как…как такое может быть?
Ее тонкая рука касается фильтрующей коробки противогаза, и отец Андрея чувствует холодные пальцы на своей шее. Они гладят его шершавый от щетины кадык и скользят к подбородку. Он старается опустить голову, не смотреть на нее, но не может противиться ее напору. Ее пальцы проникают внутрь противогаза и касаются его лица.
- Ты устал, - говорит Нора и гладит отца Андрея по щеке. – Ты должен отдохнуть. Сними эту тяжелую маску и иди со мной. Домой. Ты же знаешь, где твой дом. Там, где тебя всегда ждали.
- Я… - отец Андрея смотрит в ее темные глаза и понимает, что плачет. – Прости меня, Нора.
- Поднимайся с колен, любимый. Давай же.
Все еще плача, отец Андрея встает на ноги. Он чувствует, как Нора берет его за руку и тянет за собой, в туман. Не имея сил сопротивляться, он идет за ней по уродливым, чавкающим валунам. Пытается ей что- то сказать, но она не слушает его, лишь настойчиво тащит в то место, которое называет домом.
- Скажи мне, - задыхаясь, спрашивает отец Андрея. – Наш сын. Он там? Скажи, он там?
- Он дома. Вместе со всеми, - отвечает Нора, оборачиваясь. – Там, где все мы должны быть. Там, откуда мы пришли. И куда должны вернуться.
- Хорошо, - соглашается отец Андрея. – Это хорошо.
Она улыбается ему в ответ и ведет его дальше.
Мы должны быть вместе, - спутано думает отец Андрея. – Должны были быть вместе. А теперь будем. Мы были. Когда-то…
