Краб вспоминает тонкие белые руки. Холодные пальцы, гладящие его по щеке. Прикосновения чего-то большего, чем просто жизнь - силы, способной создавать целые миры. Так же, как и их разрушать. Когда Краб падал – летел кубарем по скользкому склону, когда все, что ему было дано перед смертью – ядовитые клубы дыма и серая грязь, она спасла его. Появилась из ниоткуда и дала ему второй шанс. На дне оврага, в парах смертоносного яда, в плавящемся от жара воздухе – она была там. Грустная девочка с разметавшимися по лицу волосами. Она шагала к нему босыми ногами, по топи, засасывающей Краба в свое безразмерное чрево, и говорила, чтобы он не сдавался. Сначала Краб подумал, что ему грезится сестра – девочки были безумно похожи, и он обрадовался тому, что сознание сжалилось над ним не оставив умирать среди унылых пейзажей дорожного обвала. Но потом глаза девочки вспыхнули ярким светом, и Краб увидел кто она такая. С ней не смог бы сравниться ни один человек, ни одно существо на земле. Она была… всем.
Рядом с Крабом лежал труп Одноглазого со свернутой шеей. Он погружался в грязевую пучину, как танкер – печально и долго. Но там, на дне оврага, это не имело никакого значения.
- Что в твоем сердце? – спросила девочка Краба, и протянула к нему свою руку. Стащила с него противогаз и коснулась лица. А потом приложила ледяную ладонь к груди.- Что в твоем сердце?
А Краб только смотрел на нее, не в силах ответить. Но он знал, что было в его сердце – желание вернуться домой.
- Не стоит сдаваться, - сказала девочка, прочитав его мысли, - если хочешь вернуться к любимым.
- Ты… - выдохнул Краб, - Кто ты?
- Ты видел меня, разве нет? Слышал, как они произносили мое имя.
- Ты Ева.
Она улыбнулась ему. И он увидел, что ее зубы замараны красным.
- Так я назвала себя. И так меня зовут люди. Они боятся этого имени. Но ты не боишься. Все, чего ты хочешь – вернуть свою сестру.
- Да, - сказал тогда Краб, и она прижала руку сильней.
- Миру суждено погибнуть. И всем суждено умереть. Ты спасешь ее лишь для того, чтобы увидеть, как она умирает. Сгорает в огне моей ярости.
- Уверен, - ответил Краб, - все будет не так.
- Тогда вставай, - сказала Ева и взяла его за руку, одним рывком вытянув из грязи. – И иди к ней. Возвращайся домой. Там, впереди, ничего нет. Запомни это. Все, кто пошел дальше, все твои друзья – умрут. Глупые люди…даже на грани исчезновения вы так ничего и не поняли. Все, что у вас есть…там, за вашими спинами. Ваша чертова никчемная прожитая жизнь!
Краб отступил от нее – дрожащей от гнева. Увидел, как в руках ее собирается разрушительная сила и поспешил убраться прочь. Он карабкался вверх по склону, цепляясь пальцами за гадкую глину, когда позади взметнулись столбы яркого света и ударной волной Краба выбросило на поверхность, вместе с кусками железных труб и грязевыми потоками.
То, что она пророчила, - думает Краб, рассматривая подошедшего Стима, - не обязано сбыться. Глаза, которыми она смотрит – полны ненависти. Но я спас его – одного из тех, кто должен был умереть, - Краб хлопает Стима по плечу, взбивая с комбинезона белую пыль. – И тот рыжий, тоже, наверняка спасся. Ева говорила мне, что я спасу сестру лишь для того, чтобы увидеть, как она умирает вместе с остальным человечеством. Но если мы не отступимся, если пойдем до конца?
Краб сильно затягивается сигаретой и бросает окурок под ноги. И впервые произносит внутри себя те слова, которых боялся. Которые не считал своими в этом походе.
Что будет, если мы победим?
57
- Вы как, в порядке? – звучит глухой голос в темноте.
Отец Андрея приоткрывает глаза и видит перед собой Химика. Тот глубоко дышит, облизывая грязные губы, а с рыжих волос его, заплетенных в дреды, капает какая-то дрянь. Вязкая, похожая на мякоть перезрелых помидоров, она падает отцу Андрея на стеклянное забрало противогаза и стекает на грудь, въедаясь пятнами в защитный комбинезон.
Что происходит? – думает он, стараясь расцепить крепко сжатые зубы. Отец Андрея лежит в холодной грязи и не может пошевелиться. Химик снимает с него защитный шлем и мир снова обретает звуки и запахи.
- ВЫ как? – спрашивает Химик - теперь его голос звучит громче и увереннее.
- В… порядке, - кое-как отвечает отец Андрея. Он вспоминает, как на него летела раззявленная клыкастая пасть и ему становится дурно.
- Хорошо, - выдыхает Химик, - что подствольник был заряжен.
Он садится рядом с отцом Андрея и приподнимает автомат. Под черным стволом, похожий на паразита, покоится небольшой, потертый гранатомет. Химик бросает автомат в грязь и плюхается на спину.
- Господи, - причитает он, - все отдал бы за косяк…
Отец Андрея выбирается из липкой глины и осматривает округу. Покрытая легкой дымкой, она напоминает дешевые фильмы ужасов – за белесой пеленой проглядывают каменные памятники и скособоченные деревянные кресты. И лица умерших. Они глядят на живых с любопытством, не понимая, что те позабыли здесь – в царстве вечной сырости и холода.
- Кладбище, - констатирует старик.
- Оно самое, - откликается Химик.
Отец Андрея вспоминает Нору и чувствует, как снова щемит в груди.
