Повторяет Ева, чувствуя оживающую ВНУТРИ ярость. Ее глаза вспыхивают ненавистью, а руки наливаются смертоносной тяжестью. Она слышит крик своего сына, его зов и в ней просыпаются первобытные инстинкты.
- Янг менциптакан каму, ингат? (Кто тебя создал, забыла?!) – зло вопрошает голос. - Белиа раласкан. Мембер хантикан атау мати (Преклонись! Отступи или умри). Семуа янг – кини кита
(все твое теперь принадлежит нам).
Ева смотрит на свет – туда, где от нее скрываются Боги. Когда-то этот свет был для нее чужим, но теперь стал ее неотделимой частью. Свет поселился в ней – и теперь она перестала бояться. Когда двери ковчега отворились, она услышала в голове шепот Богов – Диа берада ди сини(она здесь). Так они говорили о ней, и в их голосах чувствовался страх. Они знали, как она пришла к ним - босыми ногами по мокрой грязи, выдавливая из-под ступней бурую жижу, в которой пенилась и бурлила кровь разорванных на куски стражей. Боги видели, на что она способна. Одним лишь взглядом, полным ненависти она поднимала в воздух тяжелые куски гранитных надгробий. Громила и рушила все подряд, образовав вокруг себя вихрь из металла, камня и грязи. Стражи бросались на нее, но она отшвыривала их в стороны, будто соломенных кукол – выбрасывала руки вперед и острые пики железных оград взмывали ввысь, сотней стрел обрушиваясь на землю. А потом ее тело выгнулось, и прозвучал финальный аккорд - Вся округа впереди почернела и скукожилась, будто сухой осенний лист – ярость Евы вырвалась на свободу мощной ударной волной. Тяжелая грязь взметнулась черными гейзерами и вмиг превратилась в пепел.
- Отдайте! – Ева сжимает кулаки, и черные кубы тоннеля тихо дребезжат, пытаясь перевернуться. Ева старается приблизить свет к себе – сделать тоннель короче.
- Анда тидак терта клук (Тебе это неподвластно.)
Ева скрипит зубами, сжимая кулаки все сильней, и черные кубы в стенах и на полу приходят в движение. Они сдвигаются, и белый свет возвращается обратно - несется на Еву, словно скорый поезд.
- Вам придется отдать мне его или я поубиваю вас всех! – говорит Ева и свет застывает на месте – до Евы долетают только его белые капли. С шипением они падают мутной россыпью к ее ногам. Ева поднимает глаза и видит высокую тень, вышедшую к ней из света.
- Кита тидак болех диб унух. Кита абади. ( Нас нельзя убить – мы бессмертны. )
Фигура выходит из-под покрова слепящего света и Ева понимает, что это один из Богов. Его уродливая вытянутая голова склоняется на бок.
- Ал адалах сату янг менцииптакан каму ( Бог тот, кто тебя создал. Склонись перед нами. )
- Ты не мой Бог! – отвечает Ева. – Теперь для меня только один Бог – мой сын, и я заберу его отсюда.
- Кемудиан, -говорит Пришелец. – берседиа унтук мати ( тогда - готовься умереть.)
64
Стоя на коленях перед холодной стеной ковчега Йохан смотрит на свет.
Все так же далеко, - с печалью думает он. – Как же он далеко…
Он помнит, как в бездне космических пространств зарождалось нечто живое. Как посреди бесплодной пустоты вдруг прорастали семена жизни. Как огромные черные монолиты космических кораблей, сотни Божьих ковчегов, двигались в сторону мертвых планет и смерть отступала. И все приходило в равновесие.
Йохан смотрит на свет и чувствует, как в нем просыпается память.
Все было именно так, - понимает он.
Вечная мерзлота, над которой пролетали космические корабли, становилась райскими садами, а раскаленные красные пустыни – голубыми, глубокими океанами. И на ожившие планеты сыпался белый свет – молочным дождем орошал воскресшие земли, и живительная влага текла по ним, словно грудное молозиво по нежным щекам малыша. Жизнь зарождалась повсюду – белый свет ручьями стекал в освободившиеся ото льда океаны и каплями просачивался в обожженную радиацией землю. Свет нес с собой память о прошлом. О том, что где-то далеко, в недосягаемых темных пространствах, чье-то лицо склонялось над детской кроваткой, и теплые, сильные руки опускались в нее и поднимали плачущего ребенка вверх. А сладкие губы целовали его в мокрые от слез глаза.
Бог тот, кто тебя создал.
Йохан опирается на стену, пытаясь встать. Но память, раскаленными реками втекает в него и пригибает к земле. Тяжелые, древние пласты знаний наслаиваются друг на друга, заставляя Йохана стиснуть зубы от боли, разрывающей мозг. Словно муравьи, лезущие из нор, все новые и новые клетки мозга молодого ученого оживают, торопясь подарить ему мудрость. И темная кровь льется из его ноздрей, под давлением безумных открытий.
Останови это… - цедит он сквозь зубы, обращаясь к мальчишке, засевшему в его голове.
Еще не время, ты еще не увидел, - отвечает мальчик. И Йохан начинает кричать. Перед его глазами мелькают тысячи иероглифов и миллионы формул и цифр. Он видит, как руки с длинными пальцами касаются черных кубов корабля, и защита магнитного поля исчезает, а огромные двери расходятся в стороны.
В беспамятстве Йохан протягивает руку к стене и повторяет увиденные движения. Тоннель приходит в движение, наполняется лязгом и грохотом. Черные кубы вращаются, сменяют друг друга, перестраивая форму корабля. И свет, который был путеводной звездой для молодого ученого, в секунду уносится в глубины тоннеля, превращаясь в еле заметную пульсирующую точку.
- Нет, - выдыхает Йохан, протягивая к нему руку. – Постой…
Тоннель опускается в холод и непроглядный мрак.
Йохан встает на четвереньки и сплевывает горячие, липкие слюни.
- Я сделал, что ты хотел, - произносит он сквозь лихорадку, сотрясающую тело. – Теперь твоя очередь.
