Шейн Туртеллотт
ОБЛОМЩИКИ
Analog, июль–август 2002 г.
— Через три года в каждом американском кинотеатре будет стоять блокиратор памяти. То есть, в тех, которые еще останутся открытыми.
Эл Йост сощурившись посмотрел на посетителя. Мистер Родерик был молод, высок, светловолос и симпатичен — идеальный брикетированный голливудский продукт. В его сиянии Эл только острее ощущал собственные недостатки: а коммивояжеру, обещающему удовлетворить все его потребности, только это и нужно.
— Вы и ваши люди делаете слишком много допущений, мистер Родерик.
— Зовите меня Джимом, прошу вас.
— А чего ради людям забывать фильм еще до того, как они его посмотрели?
— Поскольку большинство уже узнали о нем слишком много, еще не войдя в ваш кинотеатр. За этим проследили механизмы рекламы. Позвольте?
Родерик протянул руку к папке с этикеткой «Каледонская Безделица — будущие премьеры», лежавшей около компьютера. Эл кивнул, немедленно пожалев, что вовремя не перенес все свои бумаги в карманный органайзер.
— Посмотрите на летние премьеры, Эл. Я готов поспорить, что вы уже знаете наизусть сюжеты всех блокбастеров. — Он перелистнул страницы. — «Бесконечное отражение» — наверняка. «Последний раз». «Штурмовая группа 2». О, вот и «Зверье!». А кто уже теперь не знает, о чем будет «Эпизод VII»?
— Вы не того человека спрашиваете, — сказал Эл, забирая папку из рук Родерика. — Я — владелец и управляющий кинотеатром. Я просто пытаюсь остаться в своем бизнесе на плаву.
— В том?то все и дело. В кино сейчас все хотят остаться на плаву. Студии гоняются за клиентами, бомбардируя их трейлерами по телевизору, документалками «Как снималось…», рекламными вебсайтами. А чего не выдают продюсеры и студии, Интернет все равно раскапывает, нравится это им или нет.
Эл пожал плечами.
— Люди могут и не ходить на такие сайты и не смотреть телевизор.
Родерик качнул головой.
— У нас — информационное общество. Люди пользуются этими трейлерами, чтобы понять, что стоит посмотреть. Затем их и снимают. Но пропадает спонтанность, свежесть восприятия. К тому времени, как публика приходит к вам, аппетит у нее уже перебит самыми смачными эпизодами, попавшими в рекламу, показанными в программе «Весь Голливуд» или растащенными на сгружаемые клипы. Некоторые уже так насмотрелись, что в кино можно и не ходить.
— Трейлеры, конечно, можно и обрезать… — Но не успел Эл закончить свою мысль, как взгляд его упал на афишу «Кинг–Конга» в рамочке на стене за спиной Родерика — когда это был чуть ли не последний писк рекламной моды. — …Но тогда клиенты уйдут к более агрессивным прокатчикам, — задумчиво закончил он.
Родерик просиял:
— Вот именно! Из этой гонки нет выхода, но мы можем избежать ее дурного влияния на зрителей при помощи блокиратора памяти. — Он вскочил на ноги и замахал руками. — Рекламные кампании приводят их сюда, но не успевают они войти в зал, как наша машинка подавляет их предзнание фильма. Они принимают обоснованное решение сходить в кино, но сам фильм смотрят совершенно свежим взглядом… Кинотеатры уже повысили уровень обслуживания. Чтобы привлечь больше зрителей: широкие экраны, звуковые системы, цифровые проекторы. У нас принцип тот же самый, но масштаб — гораздо шире всех этих полумер. Наше нововведение — то, что необходимо кинематографу, чтобы в залы вернулась публика.
Он стоял, широко ухмыляясь, и ждал реакции Эла. Тот медленно отодвинул от стола кресло.
— Ладно, Джим. Излагайте. — Голос его остался безразличным и скептическим намеренно.
Родерик перешел к макету кинотеатра, отмечая лучшие места для установки устройства. Он перечислял масштабы и емкость, требования к установке и меры безопасности. Подготовился он что надо. Если бы все было отрепетировано чуточку меньше, Эла бы это убедило чуточку больше.
— Я об этом очень серьезно подумаю, — сказал он, едва Родерик закрыл рот. — Инвестиция довольно значительная.
— И притом — великолепная. Вы можете установить все еще до начала летнего сезона.
Эл посмотрел через стеклянную дверь на до сих пор падавший снаружи снежок.
— Все зависит от того, что считать началом лета, Джим. Я?то помню, когда оно начинается.
Родерик хохотнул:
— Могу себе представить. Впрочем, залихорадило летние сезоны задолго до меня. — Он решил не замечать, как застыла улыбка на лице Эла. — Впрочем, спасибо, что предупредили, Эл. Я уже побывал в кинотеатре Вест–Медоу и в элмфордском «Одеоне 8». Там меня приняли очень положительно. А в бартонском синеплексе я должен быть через час. Вам же не захочется запрыгивать на борт последним, правда? Особенно если учесть, какая драка обычно бывает из?за премьер?
— Я понимаю. — Эл пожал протянутую руку и постарался удержать на лице дружелюбную улыбку. Сегодня вечером он наверняка изучит эту штуку вдоль и поперек.
После закрытия «Безделицы» Эл вернулся домой и час просидел за компьютером. Он обнаружил несколько сайтов, на которых описывалась наведенная нервная ингибиция, и понял достаточно, чтобы убедиться: процесс — не туфта и не гипноз, а реальная вещь, происходящая в мозгу. Помимо этого, от научного жаргона у него разболелась голова.
Он улегся, не потревожив Элен, и поставил будильник на час раньше обычного. Утром ему потребуется время — нужно будет обзвонить кое–кого и узнать, достаточно ли эта штуковина безопасна.
Позвонил он как своему семейному терапевту, так и невропатологу, которому три года назад сдавал анализы, когда на него начала накатывать дурнота. Обычный врач сказал, что да — неврология уже достигла такой ступени развития, процесс действительно работает и это безопасно. Невропатолог повторил то же самое, только слов произнес гораздо больше.
Элу хотелось узнать что?то еще, однако была суббота, а это означало — дневные сеансы. Он пришел на работу за тридцать минут до самого дисциплинированного своего работника, за два часа до первого сеанса. Требовалось хорошенько все обдумать.
Он прошел в зал на втором сеансе «Ветров в долине» — наконец?то вышедшего в широкий прокат соискателя Оскара. Эл старался смотреть все новые фильмы — не столько из личного интереса, сколько чтобы проверить реакцию зрителей, оценить мощь сарафанного радио: насколько сильно публика сама будет хвалить фильм, столько картина и будет привлекать зрителей в его кинотеатр. «Ветры», похоже, задержатся надолго — хоть и на умеренном уровне.
Что именно расскажут все эти люди своим домашним и друзьям, чтобы тем тоже захотелось сюда прийти? Ведь жалко растаскивать по ниточкам такой туго закрученный сюжет, пока никто еще не может оценить его целиком. Анализ лучше оставить досужим кинокритикам лет через двадцать.
Или его преподавателям по истории кино. Он мысленно представил, как они морщатся от того, как насыщенность нынешних средств массовой информации портит чистоту киноискусства. Пора спросить, что они обо всем этом думают.
Элу пришло в голову, что если ему нужен совет — даже если он уже знает, каким тот будет, — подсознательно он уже движется в нужном направлении. Но возможно, его ожидает сюрприз.
Сюрприз и ожидал — хоть и не очень приятный. Из четверых своих преподавателей по кино в Клермонтском университете двое умерли, а третий ушел на пенсию и теперь был серьезно болен. А Элу сначала казалось, что тридцать лет — не так уж много.
Его свободное воскресное утро быстро заканчивалось, и он нехотя набрал номер Армана Данфи —
