— Возможно лучше вам убрать ее. В самом деле, это не место для ребенка.
Жадность
Они отправились счастливой толпой, улыбаясь, смеясь, поздравляя друг друга, сравнивая трофеи золота и плоти, что украли у мертвых. Ро не думала, что когда-либо в жизни увидит человека хуже, чем Грега Кантлисс. Теперь они были везде. У одного была свирель Акарина, и он играл бессмысленную джигу в три ноты, и некоторые танцевали и скакали вниз по долине; их одежда была пестрой от крови семьи Ро.
Они оставили Ашранк в руинах, резьба разрушена, от Хартвуда остались дымящиеся угли, бронзовые панели выдолблены и Длинный Дом сожжен благословенными углями из ямы для огня; все навсегда окрасилось смертью. Они ограбили даже самые священные пещеры и опрокинули Дракона, чтобы украсть монеты, из которых состояла его постель, затем они завалили его пещеру и взорвали мост горящим порошком, который заставил саму землю трястись в ужасе от этой ереси.
— Лучше обезопасить себя, — сказал убийца Коска, затем нагнулся к старику по имени Савиан и спросил: — Вы нашли вашего мальчика? Мой нотариус спас нескольких детей. Он обнаружил в этом значительный талант.
Савиан покачал головой.
— Жаль. Вы продолжите поиски?
— Сказал себе, дойду досюда. Не дальше.
— Что ж. У каждого человека есть предел, а? — И Коска дружелюбно похлопал его по руке, затем потрепал Ро по подбородку и сказал: — Веселей, твои волосы со временем отрастут!
И Ро смотрела, как он уходит, желая, чтобы у нее было мужество, или хладнокровие, или гнев, чтобы найти нож и ударить его, или исцарапать его ногтями, или разбить ему морду.
Они оживленно отправились, но скоро замедлились, устали, изранились и пресытились разрушением. Сгорбленные и потеющие под весом добычи; их тюки и карманы разбухли от монет. Вскоре они толкались и проклинали друг друга, и спорили об упавших безделушках. Один человек отнял свирель и разбил ее о скалу, и тот что играл, ударил его, и огромному черному человеку пришлось растащить их и говорить о Боге, о том, что Он смотрит, и Ро подумала, что если Бог может видеть все, то почему Он смотрит на это?
Шай говорила и говорила, она была не такой, как раньше. Порезанная, и бледная, и усталая, как свеча, сгоревшая до огарка, побитая, как собака, так что Ро с трудом могла узнать ее. Как женщина, которую она однажды видела во сне. В кошмаре. Она трепалась, нервная и глупая, с маской улыбки. Она попросила девятерых детей сказать имена, и некоторые сказали их старые имена, некоторые новые, вряд ли зная, кто они теперь.
Шай присела на корточки у Эвина, когда он произнес свое имя, и сказала: «Твой брат Лиф был с нами, недолго». Она прижала ладонь ко рту, и Ро заметила, что она дрожит. «Он умер на равнинах. Мы похоронили его в хорошем месте, полагаю. Настолько хорошем, насколько там возможно». Она положили руку на плечо Ро и сказала:
— Я хотела принести тебе книгу или что-нибудь, но… не получилось. — И мир, в котором были книги, теперь был уже наполовину забыт, а лица мертвых так реальны, и Ро не могла этого понять.
— Извини… что понадобилось так много времени. — Шай смотрела на нее с влагой в уголках розовых глаз и сказала: — Скажи что-нибудь, разве не можешь?
— Я тебя ненавижу, — сказала Ро на языке Людей Дракона, так, что она бы не поняла.
Темнокожий мужчина по имени Темпл выглядел грустным и сказал на том же языке:
— Твоя сестра проделала долгий путь, чтобы найти тебя. Целые месяцы ты была всем, чего она хотела.
Ро сказала:
— У меня нет сестры. Скажи ей.
Темпл покачал головой.
— Сама скажи.
Все это время старый северянин смотрел на них широко раскрытыми глазами, но они глядели сквозь нее, словно он видел что-то ужасное вдалеке; и Ро думала о нем, стоящем перед ней с той дьявольской улыбкой, и об ее отце, отдавшем жизнь за нее, и удивлялась, кто этот молчаливый убийца, который выглядит так похоже на Ламба. Когда его порезанное лицо начало кровоточить, Савиан присел рядом с ним, чтобы зашить его, и сказал:
— В конце концов, не очень они похожи на демонов, эти Люди Дракона.
Человек, который выглядел как Ламб, не дернулся, когда иголка проткнула его кожу.
— Настоящих демонов приносишь с собой.
Когда Ро лежала в темноте, даже с пальцами в ушах она слышала, как Хирфак кричала и кричала, когда они жгли ее на плите для готовки, и воздух был сладким от запаха мяса. Даже закрыв руками глаза, все, что она могла видеть, это лицо Улстала, грустное и благородное, когда они столкнули его копьями с обрыва, и он упал без крика; изломанные тела лежали у подножья; хорошие люди, с которыми она смеялась, каждый со своей мудростью, стали бесполезным мясом, и она не могла принять потерю. Она чувствовала, что должна ненавидеть всех этих Чужаков сверх возможного, но каким-то образом она лишь онемела и ссохлась изнутри, столь же мертвая, как ее семья, сброшенная с утеса, как ее отец с отрезанной головой, как Галли, качающийся на дереве.
Следующим утром потерялись люди, а с ними золото и продукты. Некоторые говорили, что они дезертировали, а некоторые, что их завлекли призраки в ночи, и что выжившие из Людей Дракона преследуют их, ища мести. Пока они спорили, Ро посмотрела назад на Ашранк. Столб дыма все еще висел над горой в бледно-голубом небе, и почувствовала, что ее снова украли из дома. Она запустила руку внутрь робы и вцепилась в чешуйку дракона, что дал ей отец, прохладную у кожи. Рядом с ней на камне стояла женщина-дух, и хмурилась.
— Смотреть назад слишком долго ведет к неудаче, девочка, — сказал человек с белой бородой по имени Свит, хотя Ро полагала, духу как минимум пятьдесят лет, и лишь несколько светлых волос осталось среди ее седин, которые она перевязала тряпкой.
— Это не так хорошо, как я думала.
— Когда проводишь полжизни мечтая о чем-то, воплощение мечты редко оправдывает надежды.
Ро видела, что Шай смотрит на нее, затем на землю, затем загнула губу и сплюнула через щель между зубами. Тогда пришли незваные воспоминания о Шай и Галли, соревнующихся в плевании в горшок, и Ро смеялась, и Пит смеялся, и Ламб смотрел и улыбался; Ро почувствовала боль в груди и посмотрела вдаль, сама не зная почему.
— Возможно от денег станет получше, — говорил Свит.
Старая женщина-дух покачала головой.
— Богатый дурак все еще дурак. Ты увидишь.
Устав ждать пропавших друзей, люди отправились. Бутылки были открыты, и они напились, замедлились под весом награбленного, тащась в жаре сломанных скал, распевая и чертыхаясь под тяжелой ношей, словно золото было ценнее, чем их собственная плоть, ценнее, чем их дыхание. Даже с учетом того, что они оставляли забракованные безделушки, разбросанными по следам, блестящие, как след слизня, некоторые подбирали их сзади лишь для того, чтобы выбросить через милю. Еще больше продуктов пропало ночью, и больше воды, и они ссорились о том, что осталось. Ломоть хлеба стоил на вес золота, затем в десять раз больше, камни отдавали за фляжку спиртного. Человек убил другого за яблоко, и Коска приказал его повесить. Они оставили его качаться, все еще с серебряной цепочкой на шее.
— Дисциплина должна соблюдаться! — говорил Коска каждому, пьяно качаясь в седле своей неудачливой лошади; на плече Ламба улыбался Пит, и Ро обнаружила, что давно уже не видела его улыбки.
Они оставили за собой священные места и прошли в лес. Снег начал падать, тепло Дракона спало с земли, и стало довольно холодно. Темпл и Шай надели меха на детей, когда деревья поредели и стали все
