монстр, но он говорил мягко, с сильным северным акцентом. — Выкинь этих идиотов из головы. Они храбры драться с теми, кого наверняка победят, но с другими не сильнее зубочистки.
Он прошел пару шагов вниз по улице, доски стонали под его громадными сапогами, и встал, возвышаясь над Косым.
— Кантлисс из того же материала, — сказал он. — Надутый дурак с кучей пороков. — При всех его габаритах, в его лице было какое-то грустное провисание. Обвисшие светлые усы, печальная седина щетины вокруг них. — Более или менее то, чем я был когда-то, если уж на то пошло. Он должен Папе Рингу много денег, как я слышал. Хотя его не было здесь какое-то время. Большего не могу тебе сказать.
— Что ж, большое за это спасибо.
— С удовольствием. — Здоровяк повернул свои усталые голубые глаза на Косого. — Убирайся с ее пути.
Косой особенно мерзко покосился на Шай, но в свое время Шай часто рассматривали с грубыми выражениями лиц, и через какое-то время это перестало жалить. Он собрался подняться по ступенькам, но здоровяк не дал ему.
— Убирайся с ее пути туда. — И он кивнул в ручей.
— Встать в стоки? — сказал Косой.
— Встать в стоки. Или я положу тебя туда.
Косой проклинал себя, карабкаясь по склизким камням, и встал по колено в дерьмовой воде. Здоровяк положил одну руку на грудь и другой махнул Шай на свободный путь.
— Благодарю, — сказала она, шагая мимо. — Хорошо, что я нашла приличного человека по эту сторону улицы.
Мужчина грустно фыркнул.
— Не дай мелкой любезности тебя одурачить. Ты говорила, что ищешь детей?
— Брата и сестру. А что?
— Возможно, я могу помочь.
Шай научилась принимать помощь, но со здоровой подозрительностью.
— Зачем бы тебе?
— Потому что я знаю, что значит потерять семью. Как потерять часть себя, не так ли? — Она подумала мгновение об этом и решила, что он прав. — Пришлось оставить свою позади, на Севере. Знаю, так было лучше для них. Единственно возможное. Но это все еще ранит меня. Даже и не думал, что будет ранить. Не могу сказать, что особо ценил их, когда они у меня были. Но это ранит.
Его большие плечи так грустно обвисли, что Шай стало его жалко.
— Что ж, приятно будет прогуляться с тобой, наверное. По моим наблюдениям, народ воспринимает меня куда серьезнее, когда здоровенный ублюдок смотрит мне через плечо.
— Это всеобщая печальная правда, — сказал он, пытаясь попадать с ней в шаг; два его шага были как три её. — Ты здесь одна?
— Приехала с отцом. Ну, типа того.
— Как кто-то может быть типа отца?
— Ему удалось.
— Он отец тем двум, кого ты ищешь?
— Тоже типа того, — сказала Шай.
— Он не должен помогать в поисках?
— Он помогает, по-своему. Он строит дом, на той стороне улицы.
— Тот самый новый дом, который, как я видел, растет?
— Металлообработка Маджуда и Карнсбика.
— Хорошее здание. А это редкость здесь. Хотя не ясно, как это поможет отыскать твоих младших.
— Он верит, что кое-кто ему в этом поможет.
— Кто?
Обычно она держала бы карты закрытыми, так сказать, но что-то в его манерах заставило ее раскрыться.
— Мэр.
Он всосал длинный вдох.
— Я бы скорее доверил змее свои яйца, чем этой женщине что угодно.
— Она точно чересчур скользкая.
— Никогда не доверяй тем, кто не использует свое настоящее имя, так я всегда говорил.
— Свое ты мне еще не назвал.
Здоровяк устало вздохнул.
— Я надеялся избежать этого. Люди обычно смотрят на меня по-другому, лишь узнав его.
— Одно из этих забавных, да? Возможно Педро?
— Это было бы удачей. К несчастью, мое имя никого не заставляет смеяться. Никогда не поверишь, сколько я работал, раздувая его еще больше. Годы. Теперь нет выхода из-под его тени. Я сам сковал звенья моей собственной цепи.
— Полагаю, все мы склонны так поступать.
— Более чем. — Он остановился, протянул ей одну огромную руку, она взяла, её рука казалась маленькой, словно детской, в его теплой громадной хватке. — Меня зовут…
— Глама Голден!
Шай увидела, как здоровяк на мгновение вздрогнул, его плечи сгорбились, затем он медленно повернулся. Молодой парень стоял на улице позади. Здоровый, со шрамом на губах и оборванной курткой. Он выглядел неустойчиво, что заставило Шай подумать, что он сильно пьян. Чтобы набраться храбрости, возможно, хотя народ в Кризе не всегда беспокоится о поводе для выпивки. Он поднял дрожащий палец, чтобы указать на них, а другая его рука держала рукоять большого ножа на его поясе.
— Ты тот, кто убил Медведя Стоклинга? — насмехался он. — Ты тот, кто выиграл все эти поединки? — Он плюнул в грязь прямо рядом с их ногами. — Ты выглядишь не особо!
— Так я и не особый, — мягко сказал здоровяк.
Парень моргнул, не уверенный, что с этим делать.
— Ну… я, блядь, вызываю тебя, ты. Ублюдок!
— А что если я не слушаю?
Парень нахмурился, глядя на людей на крылечках, которые оставили свои дела, чтобы поглазеть. Он поводил языком во рту, не уверенный в себе. Затем посмотрел на Шай и снова ткнул пальцем.
— Кто эта сука? Ты ебаный…
— Не заставляй меня убивать тебя, мальчик. — Голден не сказал это как угрозу. Почти умоляя, и его глаза были грустнее обычного.
Парень задрожал, его пальцы задергались, он побледнел. Бутылка — хитрый банкир, она может одолжить храбрости, но склонна внезапно потребовать долг. Он шагнул назад и снова сплюнул.
— Оно, блядь, того не стоит, — бросил он.
— Нет, не стоит. — Голден смотрел на парня, как тот медленно пятился, затем повернулся и быстро пошел прочь. Несколько вздохов облегчения, несколько пожатий плечами и болтовня вернулась.
Шай сглотнула, ее рот неожиданно пересох.
— Ты Глама Голден?
Он медленно кивнул.
— Хотя я очень хорошо знаю, сейчас вокруг меня не много золотого. — Он потер свои большие руки, глядя, как парень затерялся в толпе, и Шай заметила, что они тряслись.
— Чертова штука, быть знаменитым. Чертова штука.
— Так ты тот, кто будет стоять за Папу Ринга в поединке?
— Это я. Хотя должен сказать, что я надеюсь, он не состоится. Я слышал, Мэр не нашла никого, чтобы драться за нее. — Его светлые глаза сощурились, и он посмотрел на Шай. — А что, ты что-то слышала?
— Ничего, — сказала она, изо всех сил пытаясь улыбнуться, и потерпев неудачу. — Совсем
