удовлетворение, раз за разом наигрывая эти мелодии. Простого осознания того, что я могу «снимать» свои любимые песни из проигрывателя, оказалось достаточно, чтобы гитара навсегда осталась в моей жизни.
Всё лето перед началом девятого класса я брал у Роберта уроки игры на своей старенькой гитаре- фламенко – со всеми шестью струнами на месте. Роберт, естественно, показал мне, как их настроить. Я всегда поражался, когда он ставил запись, которую он не знал, и снимал её прямо на месте за несколько минут. Я всерьёз решил развить такую способность и у себя: как и любой нетерпеливый новичок, я моментально хотел перепрыгнуть на новый уровень, и, как и любой хороший учитель, Роберт заставил меня освоить фундаментальные истины. Он показал основы: мажорную, минорную и блюзовую гаммы, а также все аккорды в стандартных аппликатурах. Он, бывало, мог набросать схемы аккордов к моим любимым песням, вроде “Jumpin’ Jack Flash” и “Whole Lotta Love”, которые я должен был выучить в качестве вознаграждения, когда окончу все домашние задания на неделю. Обычно я сразу переходил к вознаграждению и, когда я появлялся в музыкальной школе, Роберту становилось понятно, что я даже и не притрагивался к заданиям. Иногда мне нравилось играть, как будто на моей гитаре по-прежнему была одна струна. В каждой моей любимой песне был рифф, и, пока мои пальцы не привыкли к надлежащей аппликатуре, гонять эти песни вверх и вниз по одной струне доставляло мне большое удовольствие.
Принадлежности для BMX пылились в моём шкафу. Мои друзья интересовались, где я бываю по вечерам. Однажды я встретил Дэнни МакКрэкена, когда я возвращался на велосипеде домой из музыкальной школы, моя гитара висела у меня за спиной. Он спросил у меня, где я пропадал и не выиграл ли я за последнее время какие-нибудь соревнования. Я ответил ему, что стал играть на гитаре. Он смерил меня, потом взглянул на мою потрёпанную шестиструнку и неодобрительно уставился мне прямо в глаза: «Да ну?» Он выглядел совершенно сбитым с толку, как будто не мог разобраться, что ему и думать о том, что я ему сказал. Минуту мы посидели на наших велосипедах в тишине с дурацким видом, а затем распрощались. Тогда мы в последний раз виделись с Дэнни.
Я уважал своего учителя Роберта, но по наивности и от нетерпения я не смог разглядеть прямую линию, которая вела от основ музыки, которые преподавал он мне, к песням “Led Zeppelin” и “Rolling Stones”, которые я хотел играть. Это произошло, как только я обрёл свою личную, так сказать, инструкцию для гитары. Это была не новая книга, которую я нашёл в гитарном магазине в корзине с товарами, продаваемыми по сниженным ценам. Книга называлась «Как играть на гитаре рок-н-ролл». В этой книге были схемы всех аккордов, табулатура и примеры соло из великих вещей Эрика Клэптона, Джонни Уинтера (Johnny Winter) и Джимми Хендрикса. С книгой шла маленькая гибкая пластинка, которая показывала, как правильно должно звучать то, о чём говорилось в книге. Я забрал эту книжку домой и буквально проглотил её. И как только я стал способен играть так же, как и звучали записи на этой пластинке, то совсем скоро я уже импровизировал в одиночку, а затем я просто потерял голову! Услышать себя однажды со стороны, как я играю фразы, звучащие как рок-н-рольное гитарное соло, было сродни обретению Священного Грааля. Та книга изменила мою жизнь. У меня по-прежнему есть потрёпанная копия этой книги, валяющаяся где-то в багажнике, и я никогда больше не видел другой такой ни до этого, ни потом. Я её искал её много раз и безрезультатно. Я склонен полагать, что это был единственный оставшийся в мире экземпляр, который оказался в тот день в магазине специально для меня. Та книга дала мне технику, которую я искал, и, как только я начал постигать её, я забросил музыкальную школу навсегда.
Теперь, насколько я мог судить, я стал рок-гитаристом, поэтому, движимый необходимостью, я взял взаймы сто долларов у бабушки и купил электрогитару. Это была очень дешёвая копия Les Paul, сделанная компанией “Memphis Guitars”. Меня привлекала форма гитары – все мои любимые гитаристы играли на Les Paul. Эта гитара олицетворяла для меня рок-н-ролл. К слову, я знал так мало, чтобы даже быть в курсе, кем был Лес Пол. Я не был знаком с его потрясающими джазовыми импровизациями и не имел понятия, что он руководил разработками электрических музыкальных инструментов, эффектов и звукозаписи. Я не знал, что его торговая марка электрогитар скоро станет моим главным выбором. И я не имел понятия, что, спустя много лет, мне удостоится честь много раз делить с ним одну сцену. Не-а, в те дни всё было достаточно просто: по моему мнению, с этой формой гитары я зрительно связывал звук, который хотел получить.
Открытие гитары – как открытие себя самого, она дала мне имя, дала мне цель. Она стала для меня творческой отдушиной, что позволило мне понять самого себя. Вихрь моего взросления внезапно отошёл на второй план, всё сфокусировалось на одной гитаре. Я не вёл дневника, и не казался способным выразить себя в конструктивном ключе, но гитара прояснила для меня мои же чувства. Я любил рисовать, это было занятие, которое отвлекало моё сознание от всяких вещей, но чтобы выразить себя полностью, такого проводника для меня было недостаточно. Я всегда завидовал художникам, которые могут выразить себя через живопись, но только благодаря гитаре я пришёл к осознанию того, насколько чудесным может быть самовыражение.
Занятия на гитаре на протяжении многих часов, где бы мне ни приходилось заниматься, давало ощущение свободы.Игра на гитаре стала трансом, который успокаивал душу: руки были заняты делом, а сознание становилось сосредоточенным, и я обретал умиротворение. Попав однажды в группу, я обнаружил, что физическое напряжение, возникающее во время выступления, стало моим основным способом расслабления. Когда я играю на сцене, я в большей степени чувствую себя в своей тарелке, чем когда бы то ни было в своей жизни. На подсознательном уровне игра на гитаре наполняет тебя вдохновением, и поскольку я из тех, кто свой «собственный багаж» носит сам, то ничто другое не могло помочь мне лучше обнажить свои чувства.
Обретение собственного голоса через гитару в пятнадцать для меня было просто революционным. Это был скачок в моей собственной эволюции; я не могу представить себе нечто, что столь же существенно изменило мою жизнь. Единственное событие, которое можно сравнить с гитарой, произошло в моей жизни два года назад – тогда, когда я впервые постиг тайну противоположного пола. Испытав это однажды, я не думал, что что-нибудь может быть лучше, чем секс… пока я не стал играть на гитаре. А вскоре после этого я открыл, что эти два дела не могут мирно сосуществовать в моём тинейджерском мире.
Мою первую подругу звали Мелисса (Melissa) – милая, немного пухлая девчонка с большими сиськами, на год младше меня. Ей было двенадцать, а мне было тринадцать, когда мы лишили друг друга девственности. По сегодняшним стандартам не вызывают шока подростки, занимающиеся совсем уж взрослыми делами в возрасте гораздо младшем. Но тогда, в 1978 году, мы с Мелиссой далеко вышли за рамки: большинство из наших ровесников всё ещё практиковали французские поцелуи. Мы оба в душе понимали, что не стоит делать из хорошего ещё лучшее, поэтому поддерживали отношения на протяжении многих лет, встречаясь время от времени. В первый раз, когда мы позволили друг другу абсолютно всё, это случилось в доме, где она жила, в прачечной на первом этаже на внутреннем дворе. Она мастурбировала мой член – для нас обоих это было в первый раз. Со временем мы перенесли наши утехи в её квартиру, где она жила со своей матерью Кэролин (Carolyn), в которой была всего одна спальня. К несчастью, когда мы в первый раз занялись там любовью, Кэролин вернулась домой раньше обычного, и мне пришлось ползком выбираться через окно в спальне Мелиссы в штанах, спущенных до лодыжек. К моему везению, кусты на улице оказались ко мне снисходительны.
Отношения между нами моментально перерастали в страсть: когда её мама уходила из дома, мы занимались этим на кровати у Мелиссы, а когда она была дома – на кушетке сразу после того, как Кэролин отключалась от валиума, надеясь, что она ни за что не проснётся и не застукает нас. Само собой, ждать, когда же валиум начнёт действовать, было не просто. Так было, по крайней мере, пока Мелисса с матерью вскоре не переехали этажом выше в квартиру с двумя спальнями, которую Кэролин предоставила нам для того, чем сама не занималась. Она решила, что для нас будет лучше заниматься этим в её доме, а не где- нибудь ещё, и рассказала нам об этом предостаточно. По нашему с Мелиссой мнению, принимая во внимание наш подростковый, жадный до секса возраст, её мама была самой крутой на свете.
Кэролин курила тонны травы и открыто говорила с нами о сексе. Она, бывало, скручивала нам отменные косяки и разрешала мне жить с ними по нескольку недель подряд, и я ложился спать в комнате Мелиссы. Моя мама ничего не имела против, поскольку мы с Мелиссой на протяжении всего лета не расставались. Мать Мелиссы не работала, и у неё был весьма милый, намного старше её, ухажёр-
