структуру песни, а затем, как обычно, по ней прошёлся Дафф и придумал для песни то, что ей было необходимо, для того чтобы стать настоящей вещью. Как бы то ни было, я не придумывал слова песни, но я знаю, о ком они. Главное действующее лицо песни – Мишель Янг (Michelle Young), подруга моей первой девчонки Мелиссы. Я знал обеих по средней школе задолго до того, как «Ганзы» возникли в проекте, не говоря о том, что группа обрела плоть.
Суть в том, что, благодаря моим друзьям вроде Марка Мансфилда и Рона Шнайдера, которые в то время были по-прежнему близки со мной и в той или иной степени имели отношение к музыкальной тусовке, многие из моих старых друзей попали во вселенную “Guns N’ Roses”, едва группа стала на ноги. Благодаря общим друзья, я восстановил связи с людьми, которых не видел с тех пор, как бросил школу, и многих из них засосала наша вселенная, что было к лучшему, хотя в большинстве случаев – к худшему.
Одним из таких людей была Мишель. Даже когда мы были детьми, ей уже не хватало «шариков» в голове (nut case). Став постоянным гостем в наших кругах, она, в конце концов, «подцепила» Эксла и у них была непродолжительный роман. Текст песни, который написал Эксл, – о её жизни; факты о её воспитании дословно воспроизведены в песне. Её папаша определённо вращался в порнобизнесе, а её мать сидела на таблетках (a pill popper), была наркоманкой и в итоге покончила с собой. Но что-то меня смущало в том, что жизнь моей бывшей школьной подруги, с которой я, бывало, делился сигаретами в туалете младшей средней школы, стала темой песни. Как-то я задал Экслу этот вопрос, потому что просто не мог представить, что та Мишель, которую я знал, будет счастлива, оттого что история её жизни станет достоянием публики.
- Слушай, Эксл, – спросил я его на репетиции после того, как мы отыграли эту песню, – по-твоему, Мишель обидится?
- С чего бы это вдруг? – ответил он. – Ведь всё это, мать твою, правда.
- Ну да, это – правда, но я не думаю, что будет правильно, если ты обо всём этом расскажешь в песне. Может, ты немного изменишь слова?
- Нет, – сказал он. Это всё – правда. Даже если это ей не понравится, я всё равно сделаю по-своему.
Я ожидал худшего. Даже принимая во внимание, что нам не могли вчинить за это иск, я предполагал, что Мишель тем или иным образом будет преследовать группу. По крайней мере, я считал, что Мишель возненавидит песню и будет оскорблена тем, что её личная жизнь (зд. business) выставлена на показ таким образом. Я весьма, весьма заблуждался. С того самого момента, как мы впервые исполнили эту песню со сцены, и вплоть до того, как мы её записали для альбома, Мишель любила то внимание, которое привлекла к её персоне эта песня, – в то время это было лучшее, что с ней случилось за всю её жизнь. Но так же, как и многие наши друзья, которые оказались вовлечёнными в тёмную вселенную “Guns N’ Roses”, Мишель как пришла к нам, так и ушла от нас. Многие из наших друзей закончили свою жизнь либо в тюрьме, либо в центре реабилитации, либо побывали и там, и там (или ещё где похуже), но я рад сообщить, что Мишель оказалась в числе тех, кто успел изменить свою жизнь, пока не случилось непоправимого. Лишь несколько наших друзей, в конце концов, перебрались в Миннеаполис (Minnneapolis)… Может, таким образом они изменили свою жизнь к лучшему.
На создание песни “Rocket Queen”* меня вдохновил рифф, который я сочинил, когда только познакомился с Даффом. Из всех песен, которые вошли в альбом, у этой – самая сложная аранжировка, в основном, потому что мы должны были объединить этот рифф с более мелодичным припевом, который придумал Эксл. В основе песни – история нашей общей знакомой по имени Барби (Barbie), которая даже в восемнадцать лет имела дурную репутацию. В те годы она была наркоманкой и королевой «панели» (queen of underground). В конце концов, она стала «мамкой» (madam), но Эксл в то время просто сходил от неё с ума. Говорят, что ей посчастливилось уцелеть после тех лет.
Меня потащило вниз, я моментально отключился и упал со стула; когда спустя несколько часов я пришёл в себя, уже рассвело и я лежал растянувшись на полу…
Уже в то время, когда мы сочиняли и репетировали в «отеле и особняке на Сансет и Гарднер», я стал замечать, что Стивен изменился. Он, бывало, появлялся на репетиции неестественно оживлённым (зд. elastic), казалось, он был пьян, но на самом деле он ничего не пил. Я не вполне понимал, что с ним происходит, ведь его игра оставалась превосходной, так что я был заинтригован. В то время Стивен встречался с девкой, которая с кем-то жила в квартире на Гарднер, в доме вниз по улице недалеко от нашей репетиционной точки. Мы со Стивеном стали захаживать к ним в гости после репетиций, и я открыл для себя, что их квартира представляла собой странное место (heavy scene): казалось, время останавливалось, когда ты входил в их дверь, всё двигалось очень, очень медленно.
Я познакомился с подругой Стива и её соседкой по комнате; девчонка до такой степени была «торчком» (so whacked out), что это разбило мне сердце. Должен признать, что тогда я подумал, что она была к тому же хорошенькой. Я начал заглядывать к ним почаще. Я осознавал, что она сидит на чём-то, но не знал на чём именно. Я, бывало, приходил к ним вместе со Стивеном после репетиции и мы вчетвером всю ночь напролёт слушали альбом “Goats Head Soup” «Роллингов», а наблюдал, как они засыпали на ходу. Наконец, меня осенило, что они все находятся в подавленном состоянии (subdued state) из-за героина. Поначалу никто не принимал его в моём присутствии, поэтому я пришёл к заключению, что они сидять на героине, намного позже. Но даже если бы они и принимали его в моём присутствии, то я не стал бы его пробовать, поскольку тогда героин меня нисколько не прельщал. Я мало что знал о героине, а то, что я видел, не вызывало у меня желание попробовать его вообще. С чего бы это мне вдруг?
История жизни соседки по комнате была одной из тех бессмысленных лос-анджелесских историй. Ей было восемнадцать или девятнадцать – богатенькая девчонка, которая получила семейные деньги и делала с ними всё, что было в её власти, чтобы лишний раз позлить своих родных (to throw in their face). Со временем она прилично скурвилась (fucked up) и бесконечно жаловалась на то, что её жизнь развалилась (shambles), и в этом всём вина её семьи. Выход из ситуации она видела в том, чтобы трепаться и жаловаться (piss and moan), пока ей это самой не надоедало, затем ловить кайф и искать успокоения в отключке (nodding out), что, естественно, никак не способствовало (got in the way) её нечастым, но планомерным попыткам исправить собственную жизнь. Шоу стало зрелищнее, когда рано утром без приглашения приехала её мать, чтобы поругаться с дочерью, а я совершил ошибку, когда влез в самую гущу их ужасного спора.
Я и сказал-то немного, но её мать была убеждена, что это именно я был причиной того, что её дочь находилась в таком состоянии. Правда заключается в том, что я единственный участник той ссоры, который не употреблял героин. В тот же день её мать ушла, ненавидя меня и забыв про свою дочь, но в итоге именно она и одержала победу: её девчонка вскоре исчезла. После этих событий подруга Стивена тоже выехала их квартиры, и мы со Стивеном больше никогда не видели их обеих.
До того, как я увидел, как Стивен с девками принимают героин, и до того момента, когда я попробовал его сам, всё, что знал о героине, я почерпнул из фильмов о вреде наркотиков, которые нам показывали в школе. И ещё я помнил сюжет фильма «Французский связной», который разворачивался вокруг маниакальных попыток Попая Дойла предотвратить ввоз огромной партии героина, организованного французским наркокартелем. На тот момент я и понятия не имел, что все мои кумиры сидели на героине. Но мне предстояло вскоре об этом узнать. Героин вполз в мою жизнь, как плющ на стену.
Тогда в 1984 году мы сидели с Иззи в репетиционной студии Ники Бита, именно тогда я впервые с Иззи «ловил дракона»**, нагревая [героин] на фольге и вдыхая дым через соломинку. Всё, что тогда я испытал, была тошнота (queasy), а кайфа почти не было. Я не получил мгновенного эффекта (buzz), поэтому быстро потерял к происходящему интерес. Когда тебе плохо, разве в этом смысл хорошего времяпрепровождения? А Иззи был молодцом, он умел курить и получать таким образом полное удовлетворение.
Несколько месяцев спустя я в первый раз ширнулся в вену (mainlined), что ещё тут можно добавить (that's all she wrote). После этого я никогда не принимал наркотики, кроме как вводя их внутривенно. Я, как и все, искал дешёвых острых ощущений (cheap-thrill user): я хотел здесь и сейчас. Я никогда не достигал кайфа, кроме как через иглу. Раз я не мог, то и не пытался, ведь это – впустую потраченный наркотик, время и волевое решение продолжать биться головой о стену (be inefficient). Раньше я пытался принимать
