«живой» почерк Александра Пушкина в неожиданно обнаруженной рукописи. В общем — хороший был характер у Горбуши, и дни, когда он «нависал», были самыми легкими для Николая и Вальтера. Хотя это вовсе не означало, что он не способен был перетянуть по-дружески костылем по горбу, проходя мимо, или не пристать к «земляку» с требованием заначить золотишка по-свойски, за все хорошее. Всё бывало, и даже золотишка получил Горбуша однажды от Николая: за лекарство для Вальтера. Между надсмотрщиками были свои сложные отношения, в которые Николай не вникал; он знал лишь, что Енот с Горбушей конкурируют за старшинство, за место возле Малюты, а Клещ — так себе, полушестерка для грязных поручений, внимательный и подлый.
Теперь, отозвав Николая в сторонку, Енот предложил ему закурить и спросил:
— Ну, как настроение? Лыжи мажем?
— Куда это? — сделал удивленный вид, Николай.
— Ладно, хорош темнить. Ты — мой кадр. Это ж я на тебя Малюте указал. Давно еще. Присматривались всё. Я вас с Валетом и готовить буду.
— А-а. Ну тогда спасибо, шеф.
— Из спасиба шубу не сошьешь, Хренуша. Ты вот чего… покуда вы тут еще отираетесь… заначьте-ка вы мне грамм по десять рыженького каждый — вот и будем квиты. Как сдадите — так и пойдете… Ясен пень? А я вам в мешок от себя лично положу сальца на длинную дорожку, да носочки шерстяные. Все от меня теперь зависит, Хренуля, учти. И, это самое: пасть — на замок. Тебе все понятно?
Николаю было все понятно. И главное, что было ему понятно — это то, что Енот требует с него личную мзду за посредничество. Слово «коррупция» было тогда еще никому не знакомо, но это была именно она, родимая. Николай прекрасно знал, что даже если он Еноту требуемого золота не даст — тот все равно вынужден будет подготовить их и выпустить: не в компетенции Енота было задержать их теперь, когда кандидатуры их утверждены верховными паханами шайки.
Но, но, но… Но всегда есть куча разных «но» в реальной жизни, которая и питает всю эту систему внесистемных отношений под названием «коррупция» — социальную плесень, не имеющую почтения ни ко времени, ни к пространству, ни к воспитанию, ни к образованию, ни к социальному строю, ни к цвету кожи и группе крови.
Так что Енот знал, что делал, и знал, что и Николай знает, чем рискует, отказывая ему. Во-первых, время. Они могли уйти через пять дней, а могли и через три недели, когда снега навалит по пояс и морозы ночами начнут запаивать мозги в трубочку: поиграть временем было вполне во власти «инструктора»; теперь же, когда они уже знали что уйдут, счет времени пошел для них совсем другой: время подорожало в тысячу раз. И еще: мог произойти несчастный случай; могли быть вброшены в круг внезапные подозрения в нелояльности — очень опасная ситуация для потенциального курьера; могла случиться драка с участием кандидата: непозволительная засветка; в конце концов, можно было напороться на нож в темноте, или на приклад охранника, который сломает тебе кость в самый неподходящий момент — и все: вопрос о побеге снят с повестки дня — с реальной угрозой для дальнейшей жизни, потому что в «золотом деле» свидетели никому не нужны. Правда, Енот рисковал головой и сам: член банды всегда работает на общак, и уже общак распределяет потом по-справедливости, исходя из положений в неписанной воровской конституции, называемой Понятиями. В этом отношении воровская система мало чем отличается от государственного управления, разве что государство за нарушения конституционных норм сажает в тюрьму, а уголовники, уже и так находящиеся за решеткой, за нарушение Понятий режут насмерть. Но — кто не рискует, как говорится…
Николай кивнул: «Постараюсь. Авось повезет».
— Уж ты постарайся, Хрен, — нервно хохотнул Енот, — это в твоих интересах, так что надо постараться.
— Постараюсь, — еще раз кивнул Николай. Он не стал напоминать Еноту, что услугу однажды уже оказал ему. Зачем напоминать? Енот и так все помнит. Значит полагает, что за тот случай уже расплатился с Николаем нейтральным отношением к нему. Другим «рабам» доставалось от Енота куда больше. А теперь, стало быть, новый счет: взятка весом в двадцать грамм золота за побег. Что ж, ладно, стоит того…
Вальтера по части договоренности с Енотом Николай просвещать не стал, и тем более — вовлекать щепетильного Вальтера в воровство золота: дело не просто безбожное с христианской точки зрения, но и смертельно опасное, требующее опыта и холодных нервов — всего того, чем Вальтер богат не был, и мог попасться и испортить весь банкет.
Николаю повезло. Видно, судьбе угодно было, чтобы они ушли с рудника: уже на четвертый день после разговора с Енотом Николаю попались один за другим три самородочка общим весом грамм на двадцать пять, и все три ему удалось, зажав их сначала меж окоченевших пальцев, незаметно для охраны, соседей, Вальтера и Клеща, спровадить затем в вату штанов («нависал» в тот день Клещ, потому что у Горбуши случились какие-то неприятности по результатам карточной резни в блатном бараке, после чего он еще и в карцер загремел). Кстати сказать, Клещ был на удивление тихий в тот день, в сторону Николая и Вальтера даже головы не поворачивал: возможно, получил соответствующую инструкцию от паханов. Николаю стало жарко и весело после этого везения, и до самого конца смены он умолял удачу не оставлять его. Удача оставалась при нем, он прошел шмон в конце смены и благополучно вручил Еноту перед отбоем самородки, засунутые к этому времени внутрь мятой сигареты. Енот помял сигаретку, закурил ее и ушел, подмигнув Николаю на прощание. Все: свою часть побега Николай отработал. Теперь он уже рад был, что готовит их к побегу именно Енот. Возможно, экипирует их получше, как обещал, да и тот, старый случай должен бы вспомниться Еноту. Тогда ведь Енот запросто мог и к «Кремлевской стене» переселиться на постоянное место жительства, если бы не Николай.
А дело было так: заподозрил Николай однажды, что Енот себе самородочек «откатил». Самородок этот попался татарину Марату, который мыл рядом с Николаем; всего лишь долю секунды видел Коля золотое зернышко в промойном планшете Марата, и вот уже нигде его нет: быстрый взгляд Марата по сторонам, не заметила ли охрана, и самородок исчез где-то в вате его телогрейки; такой самородочек, сданный блатным в обход контейнера учетчика, мог означать как минимум месяц сытой жизни, новые валенки, или лекарство — смотря кому что нужно: у урок имелось все. Николай к тому времени успел наработать опытный и острый глаз, и помимо золотого зернышка усмотрел другое: Горбуша, как раз проходивший мимо, резко отвернулся в сторону. «Заметил заначку Марата», — решил Николай. В конце смены офицер-учетчик прошел, собрал последний урожай; зеки, сдавшие золото, сели покурить в ожидании построения колонны на возвращение в барак. Офицера сопровождал Енот. Горбуша исчез. Боковым зрением Николай уловил, что Марат кивнул Еноту. То, что Марат сдает «заначку» Еноту, Николай и так уже знал, но это его не касалось: его вообще ничего не касалось, что не касалось его лично — по этому правилу жили все зеки. И он бы забыл тот случай и похоронил в памяти, если бы в тот же вечер не увидел совершенно случайно, как в стороне лесопилки Горбуша о чем-то толкует с Маратом, стоящим перед ним в жалкой позе, повесив хвост и уши. Там явно разыгрывалась какая-то интрига, которая, опять же, по всем лагерным законам не должна была интересовать Николая. Однако, на сей раз Николай напрягся: если Горбун копает под Енота, и Малюта уберет Енота из бригадиров, то его постоянное место займет Клещ, а этого Николай не хотел допустить ни в коем случае. Поэтому Николай, под предлогом приобретения новой колоды карт наведался к блатным, как бы случайно прошел мимо Енота, вежливо поздоровался и едва слышно сказал: «Горбун Марата допрашивал». Енот и глазом не моргнул, и Николай прошел мимо. Что было дальше, Николай так никогда и не узнал — договорился ли Енот с Горбушей насчет самородочка, или побежал и сдал пока не поздно прикарманенную крупинку Малюте, в общак, а может и вовсе не собирался заныкивать самородка, и давно уже отдал его. Но это было уже неважно: главное — Николай принял меры, засвидетельствовал Еноту свою лояльность, и Енот остался бригадиром. Вот такой был случай. Возможно, рекомендация Енота по части курьерства тянется оттуда, из того происшествия.
Хотя Николай и сказал Малюте, что о курьерах почти ничего не знает, но это было, конечно, неправдой. За счет многолетнего и терпеливого изучения обстановки он знал на эту тему немало.
В последнее время побеги курьерам устраивали по стандартной схеме «списания». Когда-то, пользуясь тем, что просвечивающих систем на КПП еще не существовало, пытались выносить золото внутри урок, чьи сроки закончились, но эта методика не сработала: слишком редко кто-то выходил на свободу — это было раз, и слишком мало шариков мог при этом проглотить урка (золото-то тяжелое!) — и это было два
