Человечий лес поет. На других мирах – сомненье… Почему ж такой бойкот? Верю, верю, что мильоны Золотых живых планет Крыты пламенем зеленым Стеарина зим и лет. Где-то там в лучистом храме Так же гадости творят, Что за сизыми горами Вспыхивает стыд-заря. И еще глупейшим бедам На съеденье разум дан. Ну, а если там неведом Дант, да-Винчи, Маркс, Коран?.. И в шелках лучей крученых Там звездой шуршит земля, И про нас умы ученых Там сомненья шевелят.
261
В закатный час, глухой и поздний, И на гнилом земном лице Слоистых сумерек оползни, – Воспоминают о конце. И синий пар – из новых трещин, И звездно лава брызжет уж, И жарче женщина трепещет, И сеет искреннее муж. И хмель слонами топчет горе, И дивный сон слепит глаза. И где-то там, на косогоре, Последний сок сосет лоза… И в час великой перемены Встают и Зевс, и Ра, и Фу. И ангелит поэт священный Свою чертовскую строфу.
262
И миндаля, и древ Иуды Горбы лиловые ползут. И волн синеющие груды Ревут и топчутся внизу. И, юбки пены задирая До золотых от зорь колен, Несут дары земного рая, К утесам смуглым лезут в плен. А там вдали Апрель в долине Татаркам шепчет о любви И змейкой розовых глициний Сердца и хижины обвил.
263
Пути, пути, пути давай нам, Скажи, куда идти вперед. Так голосом необычайным Толпа в столетиях орет.
