Она сказала:
— Судя по астрономическим данным, большую часть этого времени я провела в латентном сне. Может, сто миллионов лет.
— Значит, ещё до конца мелового периода и тех страшных событий, из-за которых вымерли динозавры? — Теперь понятно, откуда в автоматических споумах эти животные. Помнится, некоторые учёные выдвигали разные теории о сверхновой звезде.
— Не думаю, что тут была какая-либо связь, — сказала она. — Где бы ни находилась Земля, она должна быть за пределами… на неё не распространилось то, от чего погибли или исчезли все. — В её кукольных фарфоровых глазах появилось задумчивое выражение, но тут же исчезло.
— И ты не знаешь, из-за чего наступил конец Затерянной Империи?
— Нет, пока не знаю. Но, похоже, исчез лишь органический разум.
— Мне трудно в это поверить. — Я обвёл рукой окружавший нас пейзаж. — Всё это, всё то, что я видел на планетах, существовало и сохранялось без всякого присмотра на протяжении сотни миллионов лет, а может, и больше того.
Она снова улыбнулась:
— Нельзя говорить «без присмотра», Уолли. Без присмотра людей — это да.
— Ну да.
Я лёг на спину и взглянул на небо, голубое гипернебо. Интересно, что ждёт меня? Что будет, если нам всё же удастся найти Землю? Что тогда? Просто так вот отправлюсь домой? Я пытался представить себе, как снова окажусь в долине Дорво, — вот так, с голой задницей, держа за руку обнажённую девочку. Привет, мама! Извини, я опоздал! Смотри, что я зато нашёл!
— Уолли, у тебя снова эрекция, — сказала Трейси.
Я перекатился на бок, лицом к ручью и деревьям, прижал колени к животу.
— Извини.
Она ответила:
— Слушай, я понимаю, что мы не можем сделать того, о чём ты мечтал во сне. Мы рискуем разрушить это незрелое тело. Но я бы могла тебе помочь, я видела, как ты это делаешь.
Я подумал: «А что если мы разрушим меня?»
Через какое-то время она осторожно дотронулась рукой до моей спины.
Я вздрогнул. Она сказала:
— Я вырасту, ты ведь знаешь. Это тело настоящее, всё сделано с помощью твоего генома.
Я ответил:
— Тебе одиннадцать лет, Трейси. Пока ты вырастешь, пройдёт немало времени.
— Я созрею для нормального полового акта через год-полтора. Если, конечно, ты не против подождать.
Я посмотрел на неё через плечо:
— Не могу поверить, что обсуждаю такие вопросы с маленькой девочкой.
Она тихо ответила:
— Я не маленькая девочка, Уолли. Я робот, ты не забыл?
Я отвернулся. Она ведь сама просила, чтобы я называл её Трейси, не робот.
Она снова по-девичьи вздохнула:
— Мне трудно понять, что хорошо, что плохо, Уолли. Твои воспоминания о реальной жизни перемежаются тем, что ты читал в своих бесчисленных книжках. Похоже, и ваша цивилизация запуталась, не может отличить мечту от реальности.
Я расхохотался.
К полному разочарованию Трейси, Главная планета оказалась в руинах. Причём каких!
Руины, настоящие развалины обычно почти сравниваются с землёй. Это знает любой американский мальчишка 60-х годов. Мы часто спорили на эту тему с Марри, когда пытались писать собственные рассказы о нашей Венере. Марри всё время настаивал, что развалины должны напоминать Помпеи или Колизей, как их описывают в книгах и показывают в кино или по телевизору. Как затерянные африканские города, описанные Берроузом, или Кораад на Барсуме. Марри просто никогда не видел настоящие развалины, он ведь мало путешествовал, всю жизнь прожил в Нью-Йорке и пригородах Вашингтона. А я жил на Юго- Западе, родители возили меня в Меса Верде, в каньон Чако[16].
Руины оставленных городов, которые в течение веков подвергаются воздействию непогоды, отличаются от охраняемых руин типа Колизея или тех, которые несколько тысячелетий оставались под слоем вулканического пепла. Берроуз в 1890 году служил в армии на Юго-Западе. Почему же он этого не знал?
Небоскрёбы Главной планеты выглядели теперь простыми обрубками. Сохранились в основном лишь фундаменты. Стены разрушены. Везде какая-то дымка.
Мы стояли рядом с нашей летающей тарелкой. Трейси сказала:
— Что бы ни произошло, произошло оно здесь. И потому не осталось ничего и никого, кто поддерживал бы жизнь.
Поддерживал бы жизнь, подумал я, и ждал бы возвращения хозяев.
Спустя несколько дней мы оказались на «подстанции» (термин Трейси) невдалеке от Главной планеты. Таких станций множество, и разбросаны они по всем просторам Затерянной Империи. Из окна летающей тарелки станция была похожа на небольшую луну голубого цвета, даже планетой-то её трудно было назвать, такая маленькая голубая луна, окружённая призрачным белым сиянием. Я пристально всматривался, но ничего рядом с ней не заметил. Ни солнца, никакой особо яркой звезды, никакого газового гиганта, вокруг которого она могла вращаться по орбите, вообще ничего.
На земле… нет, какая земля. Кругом один огромный город, но здания построены вроде как из листового металла — олова, меди, цинка, разноцветного анодированного алюминия; мостовые вымощены листами золотистого цвета — всё из металла, кроме неба.
Я стоял под навесом тарелки и смотрел на чёрное небо, в котором было так много звёзд, что они освещали всё вокруг.
Время от времени по небу пролетал метеор, а за ним тянулся жёлтый хвост.
— Где мы, чёрт побери? — Впечатление было такое, что за каждой звездой прячется какая-то бесформенная масса, а когда я смотрел на них, то видел лишь полоски света, которые тут же исчезали.
Трейси положила свою прохладную руку мне на спину, у меня даже мурашки пробежали по коже.
— Мы находимся в нестандартной галактике. Здесь много звёздной пыли. Туманности. И множество по-настоящему молодых звёзд.
Как Магеллановы Облака. Я… ох…
— А эта галактика была здесь сто миллионов лет тому назад?
— Да. Эти галактики быстро развиваются и существуют не очень долго, но всё же они не эфемерны. Они не похожи на обычные, заселённые планеты. Мы использовали эти галактики как центры добычи ресурсов. Промышленные комплексы.
Мы. Моя маленькая Трейси. Инопланетянка.
Она продолжала:
— У меня много дел, Уолли. Может, сходишь сам всё посмотришь? Я потом найду тебя.
— Угу… — Я внезапно вздрогнул и обернулся, чтобы посмотреть на нашу тарелку. Она улыбнулась.
— Я не отпущу её, Уолли. — Она похлопала меня по руке, потом повернулась и быстро исчезла в сумерках.
Всё посмотреть. А что здесь смотреть? Я тронулся с места, но достопримечательностей никаких не заметил. Металлические здания. Нет, даже не это главное. Всё это похоже на внутренний механизм какой-то огромной машины. Или старый телевизор. Только нет вакуумных трубок. Словно я поднял капот машины, заглянул внутрь, а что искать — не знаю.
Я вспомнил, что всегда недолюбливал мальчишек, которые хорошо разбирались в машинах. Я не мог
