Существовало даже поверье, что они обладают свойствами магического круга: если встать на него, то никакие анчихристовы силы тебя не достанут. Говорили, будто путники прятались на них от всевозможных карателей и разбойных людей.
– Да всякое болтают. Токмо все это – бабкины сказки.
– Ярий, нас судьба свела вот так, у постели умирающего, за этим столом. – Палеологов подбирал слова. – Мы два русских человека… Не будем хитрить.
– А чего мне хитрить? – От еды и питья в шубе становилось жарко. – Сам говоришь, сорок лет… Мне почти сорок и есть, дак чего я помню? Люди какие придут – нас на печь загонят.
– Но ты же слышал о Соляной Тропе, о камнях и сонорецких старцах?
– Слышал-то слышал… Но сам-то никуда не ходил. Десятый год шел, когда тятя в леспромхоз подался.
Кажется, более сильных аргументов у предводителя не было.
– Да… Очень жаль… А остались еще кержаки, которые ходили? Из твоих знакомых?
– Поспрашивать надо, поди, остались.
– Ты не мог бы сделать это для меня? Разумеется, не бесплатно. На лесе много не заработаешь, а вдруг поймают на воровстве?
– Дак иди сам-то и поспрашивай.
Палеологов рассмеялся весело и настороженно, в голубых глазах блестел лед.
– Ну да, пустите вы, дождешься! Воды напиться не дадите.
– Ежели в таком образе придешь, никто не даст.
– А какой у меня образ?
– Блядолюбивый.
– Это как же понимать? Космач для порядка засмущался.
– Скажу, дак обидишься еще…
– Говори, не обижусь!
– Бритый ты, лицо голое, как у бабы.
– При чем здесь… блядолюбивость? – мягко подкрадывался Палеологов.
– Если нет бороды, значит, сильно женщин люблю?
– В том-то и суть, не женщин. Женщин любить – хорошо…
– А кого еще?
– Мужиков…
– Ну ты скажешь!
– Не я это говорю, старые люди, – начал оправдываться Космач. – В былое время коль человек без бороды, значит, мужиков любит. Вот как, паря. Потому нам и нельзя бриться.
– Все, отпускаю бороду! – засмеялся сквозь лед подозрительности. – Ну, что, можешь выяснить насчет Соляной Тропы?
– Могу, конечно…
– Теперь ведь по ней никто не ходит, и кержаки от властей не скрываются… Никакой тайны нет.
Он имел очень слабое представление о Тропе, понимал ее географически, как дорогу или определенный в пространстве путь, известный лишь староверам.
– Ой, паря, мы с тобой не просидим тут? – спохватился Космач. – Ну как очнется академик?
– Мне позвонят. – Кажется, Палеологов терял интерес к умирающему. – Ну так что, Ярий? Тысячи долларов хватит для начала?
Каждый второй вкусивший цивилизации кержак согласился бы на такое предложение, не думая о последствиях, ибо Тропа эта в их сознании была никому не нужной и архаичной. И уйти по ней было нельзя…
Еще бы и радовался, что дурака надул…
– Не, ты дай мне нашими.
– Хорошо, дам нашими. И еще… Ты на самом деле собираешься протащить академика сквозь хомут?
– А вот это тебя не касается, – резко сказал Космач. – Коль позвали, значит, люди верят.
– Да ничего, делай что хочешь, – мгновенно сдался предводитель. – Есть только одна просьба… Будет возможность,
У подъезда они снова попали под камеру, телевизионщики наглели все больше, снимали крупным планом, лезли объективом в лицо – борода будет во весь экран…
– А леший бы вас побрал, изверги! – беззлобно выругался Космач, затыкая ладонью черный глаз камеры.
Когда они вернулись в квартиру, Цидик еще не пришел в себя и оставалось время все хорошо обдумать. Космач прикинулся, будто дремлет после крепкого ужина, и даже шапку уронил на пол.
За кем охотится этот дворянин, было ясно, а также становилось понятно, что придуриваться все время не удастся: стоит Палеологову хоть на минуту усомниться в нем, и, дошлый, въедливый, он раскроет его через ту же секретаршу, которая знает, кто этот кержак на самом деле. В таком случае следовало бы чуть-чуть опередить и раскрыться самому, чтобы посмеяться и получить возможность наступления. Или как-то предупредить Лидию Игнатьевну, чтобы держала язык за зубами.
Единственным утешением в этой ситуации был определенный и значительный вывод: самозванец, сидящий сейчас в срубе, не имеет отношения к предводителю, иначе бы зачем он искал Соляную Тропу, когда его человек давно стоит на ней и, мало того – забрался в один из самых потаенных скитов А Космач поначалу связывал их: богатенький предводитель вполне мог зафрахтовать вертолет, экипировать, придумать легенду и забросить своего соратника поближе к Полурадам, чтоб ног не бил, и ждать результата. Однако Палеологов никак не мог сфальсифицировать записку Космача, поскольку не знал, чья диссертация зашифрована под номером 2219. И будь у него хорошие отношения с Лидией Игнатьевной и самим академиком, узнал бы элементарно.
В принципе, Палеологов был не опасен, от его устремлений сильно попахивало авантюризмом молодых, малообразованных, но состоятельных и в какой-то мере романтичных людей. Можно было хоть сейчас раскрыться, поставить его в дурацкое положение, посмеяться и послать. Но он искал Соляную Тропу и готов был вкладывать деньги не из спортивного интереса…
Между тем шел уже двенадцатый час ночи, и Палеологов, сидящий напротив, вроде бы заснул, откинув голову на дверцу шкафа, – успокоился, что подрядил настоящего кержака, или тоже прикидывался?..
Космач пересел к аспирантке – предводитель не шевельнулся.
– Тоже приема ждешь? – поинтересовался.
– Я была у него, – безрадостным шепотом вымолвила она. – Дежурю тут, на дверях…
– Тяжело тут тебе?
– Иногда кажется, с ума сойду… Люди приходят какие-то неживые, запах смерти – не вынесу.
– А ты молись, читай «Отче наш» про себя.
– Читала, не помогает… Вы тоже устали?
– Ничего, я привычный.
– Идемте, покажу место, где можно прилечь и отдохнуть. Академик очнется неизвестно когда…
– Тихо, человека разбудим… Пошли, показывай.
Когда выходили из передней в зал, Палеологов остался в прежнем положении. Аспирантка наугад, в темноте, прошла в какую-то боковушку и открыла дверь.
– Вот здесь тахта…
Космач взял аспирантку за руку, усадил рядом с собой.
– Ты знаешь, кто я?
Она смутилась, в сумеречной комнате взгляд ее показался обиженным и пугливым.
– Я вас боюсь…
