Есть над чем подумать, решил он и зашел с другого конца:
— Аххи-Сек шлет советы не только членам Братства?
— Конечно, сын мой. Иногда я должен передать послание нобилю или купцу, чиновнику или простолюдину, иногда кому-то из Восьмисот и даже... — Старец показал глазами вверх. — Светлый дом очень ценит советы мудрейшего.
— А если совету не последовать?
Лицо Орри-Шана омрачилось, глаза посуровели.
— Это прискорбный случай, Тен-Урхи, очень прискорбный! И он ведет к большой беде! Возможно, к такой, какая случилась с небезызвестным тебе Аладжа-Цором, или к иному несчастью. Знаешь, правил некогда в Семи Провинциях мудрый император Пау-Тун. И сказал он однажды слова назидания, и были те слова такими: пренебрегающий добрым советом достоин смерти в куче навоза.
— Полностью с ним согласен. — Тревельян, сытый и довольный, вытянул ноги и откинулся на спинку кресла. Все же он узнал немало, хотя кое-какие сведения — например, об острове у берегов Удзени — казались с точки зрения местной географии чистой фантастикой. С этим еще предстояло разбираться, а сейчас... Он сделал жест почтения, выдавил виноватую улыбку и сказал: — Прости, отец мой, что мучаю тебя вопросами, но они уже иссякают — осталось только два. Позволишь ли спросить?
— Любопытство не входит в число смертных грехов, — произнес Орри-Шан. — Спрашивай.
— Как приходят к тебе послания Великого Наставника? Ведь кто-то должен привозить все эти ларцы, шкатулки и свитки с острова у берегов Удзени... А путь оттуда далек! Надо ехать много дней, через земли Понса, Пятиречья, Онинда-Ро и Пейтаху.
— Нет, нет, все много проще, — старец покачал головой. — Ты не поверишь, но послания вдруг возникают прямо здесь, на этом вот столе, словно сотканные из воздуха и света... или из воздуха и тьмы, если они появляются ночью. Чудо? — Он выдержал паузу. — Но что есть чудо? Нечто странное и непривычное, а я уже привык. Привык и к вещим снам, которые иногда посылает мне Наставник. Тоже чудо! Чудо для тебя, а для меня — лишь свидетельство его мудрости.
Телепортация, подумал Тревельян, старательно изображая удивление. В принципе через беспредельность Лимба допускался мгновенный переброс любых объектов, но для этого был нужен агрегат, сравнимый по сложности и мощности с контурным двигателем «Пилигрима», раз пришельцы добрались сюда, значит, имелась у них нужная машинерия — и, возможно, в более миниатюрном и экономичном исполнении, чем у землян.
— Если Аххи-Сек так мудр, — сказал он, — то над ним не властны сами боги и даже смерть. Поистине он равен Таван-Гезу и может сесть вместе с Тремя у Оправы Мира!
— Это неверно, Тен-Урхи. Боги есть боги, они не подвластны времени и вечности, а Ахха-Сек когда-нибудь умрет, как умерли его предшественники. И тогда у нас будет новый Великий Наставник, указанный им перед смертью и посвященный во все его тайны. — Орри-Шан хихикнул: — Может быть, я или ты... Скорее ты, ибо я слишком стар.
«Он не знает, что Аххи-Сек приговорил меня кизгнанию с планеты, — решил Тревельян. — Значит, не вскрывал шкатулку и не замешан в историю с Ночным Оком. Хорошо, если так. Старикан симпатичный» — «Но, возможно, лукавый, — напомнил о себе командор. — И, возможно, сам не знает правды. Не обманывайся, малыш!»
Прикрыв глаза, Тревельян задумался. Потом услышал:
— Кажется, ты утомлен, Тен-Урхи. Отправишься спать? Или у тебя есть еще вопросы?
— Только один, почтенный, только один. Скажи, почему у твоего жилища такая странная ограда? Не грозные дауты, не благородные кони, а твари вонючие и грязные... Пацы!
— Не внешний облик важен, но внутренняя суть, — ответил старец. — Ты ведь читал записки С’Трелла Основателя? Пацы живут в согласии с его законом и никуда не торопятся, в отличие от даутов и лошадей. Возможно, неспешное существование — лучший путь к мудрости.
Лежа в темноте опочивальни, озаренной лишь светом звезд, Тревельян размышлял над этими словами. Потом его мысли переключились на обитель Аххи-Сека, чье местоположение было загадкой или нелепым вымыслом. Возможно, верны подозрения командора, и Орри-Шан лукавил либо сам не знал всей правды. Картирование планеты осуществлялось с низкоорбитальных спутников, и было детальным, точным и безошибочным, как любая из рутинных операций, порученных компьютеру. От объективов голокамер мог укрыться какой-нибудь лесной ручей в два метра ширины, домик в дремучей чащобе, но уж никак не остров! Конечно, в Западном океане имелись острова, какой же без них океан! Был целый архипелаг у необитаемого континента и еще один остров, Фадр, лежавший у входа в Мерцающее море — огромный, вытянутый наконечником стрелы, что целилась в Княжества Шо-Инга на восточном морском берегу. Сам же Фадр являлся территорией Островного Королевства, обширной и древней морской державы, а к северу от него, за сорокакилометровой полосою вод, стояли торговые города Запроливья. Удзени, снабжавшая их верфи лесом и рабочей силой, лежала еще севернее — последний форпост цивилизации перед полярными болотами, тайгой и льдами.
И у ее неприветливых скалистых берегов не было ни единого острова.
ГЛАВА 15
СТРАНСТВИЕ НА ЗАПАД
От Мад Дегги имперский тракт вел на запад, к мосту через широкую медленную Пантару, за которой лежала Дневная Провинция. Там, у старинного города Мад Брунерполного мраморных храмов, башен, пирамид и давних воспоминаний дорога пересекалась с другим путем, ведущим от побережья моря Треш и уходившим на север, в теснины Третьего Разлома. Когда-то здесь прошли армии Уршу-Чага Объединителя, и в память об этом у каждого святилища, у пирамиды местного университета, дворца правителя и различных присутственных мест стояли изваяния грозного владыки. Уршу-Чаг на колеснице, Уршу-Чаг с поднятым мечом, Уршу-Чаг натягивает лук, дабы поразить врагов, Уршу-Чаг с ногой на шее местного непокорного князя... Эти монументы воздвигали в течение двух тысячелетий, и теперь казалось, что их больше, чем жителей в городе, — наверное, еще и потому, что статуи были огромными и у их подножий люди терялись, как лилипуты, заблудившиеся среди исполинской каменной рати.
Захватив Мад Брунер и обложив его данью, войско Уршу-Чага двинулось сквозь ущелье в Пейтаху, тогда дикую и населенную северными варварами, частью уничтоженными, частью вытесненными в полярные и топи, где они сгинули в ближайшее столетие. У входа в Разлом император возвел крепость, но дальше Пейтахи не пошел, оставив покорение западных земель своим наследникам. Это оказалось нелегкой задачей, ибо страны, лежавшие между Мерцающим морем и Кольцевым хребтом, были древними, многочисленными и воинственными. Однако даже давление со стороны Империи не заставило их образумиться и объединиться. В каждой державе шли свары и вендетты среди удельных князей, а сверх того Пятиречье враждовало с Понсом и Шии, Понс — с Тилимом, Тилим — с Сотарой, Островное Королевство — с Запроливьем, а пиратские Княжества Шо-Инга грабили все города и земли, куда могли добраться их корабли. Лезть в эту кровавую кашу граничило с безумием, но для Империи Запад был слишком лакомым куском, чтобы оставить его в покое. Во многих отношениях Запад был цивилизованней Востока и даже Семи Провинций первых императоров; здесь процветали всякие ремесла и художества, живопись, ткачество, строительство судов, мостов и военных машин, разведение лошадей и наилучших пород скота, а еще такие утонченные в искусства, как ювелирное, портновское и парфюмерное. Почвы в западных странах не отличались тем плодородием, каким благословили боги Семь Провинций, однако там росли невиданные овощи и фрукты, а на лугах Островного Королевства паслись косматые быки с белым, пепельным и желтым шелковым руном. И, наконец, последнее по счету, но, возможно, первое по значению: люди Запада, в отличие от восточной расы, были изящны и красивы. Особенно их женщины, покорные и страстные, познавшие секреты танца и изощренной любви! Цвет волос у них был непривычный, светлый и рыжий, тела смуглые и гибкие, губы пухлые, глаза зеленые и синие — сочетание, которого в других местах не встретишь. И это манило так же сильно, как их цветущая, но слишком краткая молодость. Мужчины и женщины Запада жили недолго, лет до пятидесяти-шестидесяти, старились после сорока, зато созревали
