рано, уже к двенадцати годам.
Так ли, иначе, но Империя пришла в западный край, протянула дороги вплоть до Удзени и Островного Королевства расставила сигнальные башни и воинские гарнизоны, смирила корсаров Шо-Инга, вздернула на столбы непокорных владык, а их дочерей отправила в постели имперских нобилей. И народилось новое племя, уже не столь прекрасное видом, но жившее подольше и заступившее на место прежней знати. Теперь в жилах западных правителей текло достаточно имперской крови, чтобы сделать их благоразумными, а главное, верными Светлому Дому; междоусобиц стало меньше, зато ремесла и искусства расцвели. А люди, способные к ним, всегда отличались большей фантазией и восприимчивостью к новому.
От Мад Брунера Тревельян повернул на север, к теснинам, осыпям и скалам Третьего Разлома. По большому счету его миссия была выполнена; он убедился в наличии тайных сил, что регулировали жизнь на Осиере и, очевидно, с успехом сводили к нулю усилия ФРИК. Проводником этой политики демпфирования и сглаживания являлось Братство Рапсодов, структура столь же разветвленная, как имперский чиновничий аппарат, однако державшаяся в тени и не связанная с официальной властью. Оставалось неясным, было ли Братство создано гипотетическими пришельцами или они использовали древний орден бродячих учителей и певцов, внедрившись в него, поставив под свой контроль и постепенно расширив его задачи. В любом случае подобный ход казался Тревельяну более изящным иэффективным, чем методы Фонда, который действовал локальными «точечными уколами», пытаясь внедрить эстапы через конкретных людей, никак не связанных друг с другом. Мощная организация подошла бы лучше на роль проводника различных перемен и новшеств, но этот вариант уже использовали чужаки, с прямо противоположной целью.
Эту цель и полагалось определить. Не ее внешнее выражение, не планомерное изъятие эстапов и наказание причастных к ним людей, но глубинные мотивы чужаков. С чего бы им противодействовать землянам? Для демонстрации своего могущества? Из неприязни к расе выскочек, явившихся в Галактике всего тысячелетие назад, потеснивших ее древние народы? Может, ради мести за победу в Темных войнах, которая задела их каким-то боком? Но во всех подобных случаях они бы не таились, а предъявили счет открыто — скажем, в виде пары крейсеров и сотни истребителей в системе Осиера. Или, много логичней, эскадра явилась бы не сюда, а к какой-нибудь дальней земной колонии и разнесла ее в пух и прах.
Однако все эти резоны, как и возможное развитие событий, казались Тревельяну чистым вымыслом. По словам Орри-Шана, усадьбе в горах была тысяча лет, и, разумеется, подразумевалось, что все эти десять веков советы с западного острова не иссякают. Значит, какая-то звездная раса появилась здесь гораздо раньше землян и патронирует планету с той эпохи, когда на Земле еще и радио не придумали. И все же это не означало, что Фонд обязан уступить первооткрывателям — ведь осиерцы, как и земляне, были людьми, а кто такие их тайные патроны? Возможно, осьминоги или пауки, которые затормозили технологию, чтобы устроить тут со временем мясную ферму. Или, предположим, охотничий заповедник.
Кроме таких мрачноватых гипотез, Тревельян собирался выяснить и кое-что еще. К примеру, мониторинг, установленный за ним, — если это не фикция, какую технику используют для непрерывной слежки? Где база пришельцев, загадочный остров у берегов Удзени, и почему он не виден с орбиты? Сколь велико их влияние на Братство, на тайные службы и аристократию Империи? Еще не помешала бы информация об их физиологии и внешнем виде, психологических особенностях и способах коммуникации, о языке, оружии, энергетических ресурсах и материнском мире. Словом, что попадется в сеть, то и рыба, а сеть нужно забросить со скал Удзени.
Но до них было еще далеко. Вороной Даут катил возок по глубокому каньону, с обеих сторон плотной шеренгой стояли горы, поросшие сосной и кедром, в сотне шагов от тракта бурлил поток, дававший начало многоводной Пантаре, и каждый километр свергались со склонов водопады с повисшими над ними полотнами неярких радуг. Постоялые дворы, сигнальные башни, харчевни и пилоны встречались с прежним постоянством, но все строения здесь были выложены не из тесаного камня, а из больших овальных валунов, скрепленных известью. То и дело Тревельян обгонял обозы с южными фруктами и вином, с тканями и стеклянной посудой, а навстречу тянулись большие фургоны со связками дротиков и стрел, с луками и арбалетами, с мечами и клинками для мечей и с более мирными орудиями, кузнечным инструментом и земледельческим инвентарем. Товарообмен между Пейтахой и Семью Провинциями считался самым оживленным на материке, но допускали к экспорту иимпорту не всякого, а, по традиции, только гильдию наследственных купцов Ар Туш, что означало в примерном переводе Вольная Компания. Ввозили все необходимое для жизни, вплоть до сапог, муки и глиняных горшков, ибо Пейтаха не производила ничего, кроме металла и металлических изделий. Зато этого добра хватало чуть ли не на всю Империю.
Через несколько часов быстрой езды ущелье расширилось, горы стали ниже, речка с питавшими ее водопадами исчезла, и Тревельян выехал на лесистую равнину. Тут и там над ней курились дымы, и ноздри щекотал устойчивый запах тлеющего угля и наваристой мясной хлебки. Углем пахло от кузниц, оружейных мастерских, стоянок-углежогов, а похлебкой — от врезанной в скалы крепости с четырьмя бастионами, что охраняла Третий Разлом. Этот форт был не таким огромным, как цитадель Меча и Щита, зато у его подножия виднелся постоялый двор с конюшнями, каретными сараями, складам товаров и дюжиной харчевен и кабаков, где, судя по звукам и ароматам, ели и пили сотни четыре народу. Время шло к вечерней трапезе, и Тревельян, сглотнув слюну, свернул в гостеприимно распахнутые ворота и отужинал компании купцов, возниц и погонщиков.
К востоку от Пейтахи лежал Рингвар, к Онинда-Ро, и до границ этой державы он добирался четыре дня. Дорога сделалась шире, по ней катились нескончаемым потоком крытые фургоны с товарами и телеги, груженные железными и медными отливками, оловом, свинцом и, в сопровождении охраны, возы с серебром и малахитом. Перекрестков прибавилось; налево, к близким горам, уходили ответвления, проложенные до шахт, копей и доменных печей, где выплавляли металл, направо тянулись подъездные пути к мастерским и кузницам, полным звона, грохота и шипения раскаленного железа, охлаждаемого в чанах с водой. Над каждым из этих путей стояла арка с именем мастера, хвалебной надписью в его честь и видом предлагаемых изделий «Броню Эр-Сати не пробьют копье и меч», — читал Тревельян, — «Арбалеты Сандом-Че, лучшие меж океаном Востока и океаном Запада», «Мастер кинжалов Со-Минтра. Любая длина любые украшения, любые цены», «Понимающий в оружии выбирает клинок Пар-Занга», «Мастер Сатрама- Хирш. Луки и стрелы для настоящих воинов». Более прочих его впечатлила краткая надпись: «Секиры Найти-Ка. От плеча до паха». Эту арку венчал огромный топор, а к столбам были прибиты разрубленные щиты, панцири и кольчуги.
У каждого перекрестка стояла корчма, а кое-где и три-четыре. Народ, что собирался в них по вечерам, принадлежал к континентальной расе, но люди здесь были выше и крупнее, чем в Семи Провинциях, и мало заботились о длине бакенбард, наушных украшениях и изысканных манерах. Зато рапсода встречали с восторгом, просили спеть протяжные баллады севера, стучали восхищенно кулаками по столам и угощали в благодарность так, что Тревельян едва доползал до постели. Хвала певцу приятна! Но еще приятней было то, что ни в одном кабаке не маячили рожи убийц из Ночного Ока и никакие нобили не зарились на его коня и не бросали ему вызов. Сначала Тревельяну показалось, что след его потерян, но, поразмыслив, он сообразил, что в этих кабаках, среди кузнецов и оружейников, углежогов и рудокопов, аристократам, как и другим наемникам Ночного Ока, совсем не место. Скорей всего их тут приветствовать не будут, а врежут кружкой по башке и выкинут в окно. Северяне знали себе цену; правили тут цеховые старшины, каждый юноша владел оружием, и в этих краях Империя набирала лучших и самых надежных солдат. Что неудивительно, жители Пейтахи вели происхождение от воинов Уршу-Чага, осевших когда-то в завоеванной стране.
На границе Онинда-Ро, кроме обычного пилона с изречением, стояла массивная гранитная плита, извещавшая, что в этой стране правит доблестный Сирам-Харт из рода Нобилей Башни. В отличие от пейтахской равнины, местность тут была гористая, а горы — красивыми, но бесплодными. Ни руды в них не было, ни зверья, а только голый камень, зато отличного качества. На первые десять километров пути попалось несколько каменоломен, полных шума, грохота и рабочего люда; кто шурфы бьет, кто загоняет в них клинья и поливает водой, кто шлифует плиты или дробит тяжелым молотом щебенку. Нелегка работа,
