поможешь мне снять броню? Не знаю, что тут нужно расстегнуть и как...
— У нагрудного щитка есть клапан. Вот здесь. Эри принялась его разоблачать, пока он описывал ей скитания в Керуленовой Яме, переход через Ключи, поиски в Старых Штреках, схватку с манки, машину- бурильщик и электрического червя, загнавшего их в поместье Бургаса. Эри слушала, кивала, и он заметил, что девушка то поворачивается к нему в профиль или анфас, то отступает на шаг-другой и смотрит на него темными блестящими глазами. Кажется, она хотела, чтоб он привык к ее новой внешности, или пыталась определить, доволен ли он ее обликом. Закончив со своим рассказом, а заодно — с переодеванием, он спросил:
— Ну, какие еще у нас новости? Я слышал, что оружейники выиграли у стекольщиков со счетом шесть—ноль. Кажется, были беспорядки и много людей погибло? И что теперь произойдет? Фирмы Армстекла будут мстить Оружейному Союзу?
Он все еще не мог разобраться в логике местных войн, понять, чего добивались нападавшие и была ли достигнута их цель. Но эта тема Эри не занимала; видимо, случившееся казалось ей столь же привычным, как для него бунты шахтеров, крушения авиалайнеров и бесконечные войны в Ираке, Палестине и Чечне. Пожав плечами, она промолвила:
— Дела компаний не касаются Свободных. — Потом вдруг просияла улыбкой: — Я избавилась от твоей одалиски! Как ты хотел!
— Надеюсь, не Парагваю отдала?
— Нет. Вернула ГенКону за четверть стоимости. Ты не сердишься?
Он покачал головой, наклонился и прошептал ей на ухо:
— Не буду сердиться, если ты компенсируешь убытки.
Эри фыркнула.
— Прямо сейчас?
— Нет. Я устал, я грязен, я голоден. Спущусь к себе, перекушу и отдохну. Ты придешь ко мне вечером?
Она взмахнула ресницами. Определенно, ее новое лицо было более выразительным! Он боялся признаться себе, что ищет — и находит! — в ее чертах сходство с женой.
— Вечером — это когда, Дакар?
— Дьявол! Я все забываю, что здесь нет ни утра, ни вечера, ни рассвета, ни заката... Вечер — это середина последней четверти, солнышко.
— Я приду.
Он уже направился к двери, когда она сказала:
— Еще одно, Дакар. Когда я вернулась из ГенКона, со мной связался Мадейра. Разыскивает тебя, хочет видеть, зовет к себе в тупик. Пойдешь?
— Завтра, вместе с тобой. Если Крит не утащит нас в подземелья.
— Мадейра хочет сказать что-то важное. Без свидетелей.
— Но без тебя я не найду этот чертов Тоннель!
— Найдешь. Он в Бирюзовом секторе, вход рядом с инкубатором. Я объясню, как туда добраться. Если желаешь, провожу. — Это было бы лучше, — проворчал он и вышел в коридор.
Спускаясь в свой патмент на лифте вместе с тремя девицами, раскрашенными в желто-зеленую полоску, он размышлял о преображении Эри. Оно, несомненно, не было связано с косметической хирургией — ни швов, ни шрамов, ни других следов на шее и лице, да и какая хирургия может переделать цвет волос и глаз и форму черепа? Тем более за четыре дня! Эри подверглась какой-то иной операции, по-видимому генетической, если ее производили в ГенКоне, но он не мог представить, что это было. В генетике и медицине он разбирался значительно хуже, чем в геологии, хотя о своей болезни — к счастью, уже бывшей — прочитал десяток книг. Но в них его интересовали выводы, повсюду печальные — болезнь была неизлечимой и смертельной.
Хорошо, что это уже в прошлом, решил он, выбираясь из кабинки лифта. Девицы хихикали и перешептывались за его спиной. Одинаковая раскраска и прически, похожие на взрыв вулкана, делали их неразличимыми.
Он вымылся и поел, вытащив из раздаточного автомата три банки наугад. В одной оказался нарезанный кубиками ананас, в другой — пряная грибная паста, а в третьей — мясное желе неясного происхождения — может, из червей, а может, из лягушек. Он постарался не думать об этом и наслаждаться пищей: как ни крути, она была куда вкуснее, чем пилюли капсулей.
Ложе встретило его мягкими объятиями. Усталые мышцы расслабились, веки смыкались, и плыли под ними чудные и страшные картины: фигуры Хингана и Дамаска, обвешанные оружием, ледяной водопад, грохочущий в таинственной полутьме, серые тела гигантских крыс, скалы, холмы, мхи и мерцающая растительность в Керуленовой Яме, длинные бесконечные коридоры, шершавая стена и Крит-Охотник, прижавшийся к ней, точно к любимой женщине. Он всматривался в эти видения с интересом, не как очевидец, а словно зритель, перед которым крутят нескончаемый фантастический сериал, что-то вроде Конана Варвара или Зены, королевы воинов. «Хотя у них не было ни огнеметов, ни бластеров, только мечи да кинжалы, — лениво размышлял он. — Бластеры — это уже из другой оперы, из космической... из „Звездных войн“ или „Дюны“...»
Мелодичный перезвон заставил его открыть глаза. Лицо синтета Эри в прежнем ее обличье возникло на фоне стены, губы шевельнулись, вспорхнули слова и, долетев к нему, закружились, как надоедливые мухи.
— Дем Дакар? — И снова: — Дем Дакар?
— Я за него, — сказал он и сел. — В чем дело?
— С вами желают поговорить, дем Дакар.
— Мадейра? — Сон как рукой сняло. — Соединяй!
— Нет, это дем Онтарио, ваш куратор.
— Губастый хмырь из Лиги Развлечений? Вот принесла нелегкая... — Он поднялся, раздраженно морщась. — Ну, черт с ним, все равно соедини!
В воздухе материализовалась голова Онтарио.
— Мой драгоценный дем Дакар... — поклон, — я счастлив видеть вас... — поклон и облегченный вздох, — и убедиться, что вы здоровы и благополучны... — снова поклон, — ибо события в Мобурге заставили меня тревожиться о вашей безопасности, и не только меня, — взгляд вверх, — но также высокого гранда Адена и магистра Аракажу, поручивших мне...
— В чем причина вашей тревоги? — резко перебил он. — Втом, что вы не отвечали на вызовы, тогда как в городе — конфликт за конфликтом, схватки чуть ли не в каждом секторе, и нам казалось, что вы, по своему обыкновению, в гуще событий и...
Он пропустил большую часть речей Онтарио, запомнив только последнюю фразу: «Мы опасались, что нам принесут ваш хладный труп или всего лишь горсть компоста, прах гения, покинувшего этот мир».
— С чего вы решили, что я полезу в драку? Спор оружейников со стекольщиками меня не касается.
Брови куратора многозначительно приподнялись.
— Прежде вас касалось все, дем Дакар. Если мне не изменяет память, вы не упускали случая помахать разрядником. Вы говорили, что нуждаетесь в сильных впечатлениях, что запах крови вдохновляет вас и что она — живительный напиток вашего таланта. Еще вы говорили...
— Хватит! — Он яростно встряхнул головой. Похоже, этот Дакар был изрядным забиякой! Из тех, что лезут в каждую свару от недомыслия или со скуки. В общем, неприятный тип!
Онтарио свесил нижнюю губу.
— Могу ли я осведомиться, где вы были и как продвигается ваша работа? Тот гениальный клип о древних временах?
«Настырное чмо, не отвяжется», — подумал он и буркнул:
— Я ездил в... э-э... в Пагу. Возникла новая идея, и я ее обдумывал, гуляя по Вацлавской площади и Карлову мосту.
— Где-где? — Глаза куратора округлились.
