нет — ни фирм тут, ни подданных, ни войны. Мирное место, ежели не считать капсулей.
Едем. Девицы задницами вертят и улыбаются сладко. Потом грудастая молвит:
— Хочешь, таракан? — А тощая уже под передником шарит, ножик ищет или шило.
— Сколько? — спрашиваю.
— По банке «отпада». Мне и ей. — И подружке подмигивает — будь, мол, наготове.
— Одну на двоих, — говорю. — Пойдет?
— Пойдет. Не снять ли тебе обертки, таракан? А то свой инструмент не отыщешь.
— Сниму. Приедем к брату Хингану, и сниму. Хинган, он...
Договаривать не пришлось — они переглянулись, побледнели, грудастая остановила лифт, и только я их и видел. Поехал дальше в грустном одиночестве. Зато на ярусе Хингана меня не ждали. Никаких засад, ни треска разрядников, ни воплей, ни запаха горелой плоти. Тишина, покой! «Все-таки жизнь в подлеске имеет свои преимущества», — думал я, шагая к его патменту.
Дверь отъехала в сторону, но я не двинулся с места, пока Хинган не поманил меня рукой. За дверью у него резак — такая штука вроде вентилятора с заточенными лопастями. Пятьсот оборотов в минуту и под напряжением, чтобы фарш не протух, а сразу поджарился.
Я вошел, и мы с Хинганом стукнулись браслетами. Потом — с Дамаском. Выглядели они неплохо — значит, успели отдохнуть. Дамаск в одном переднике, Хинган — в хламиде и с ожерельем на шее. Большое ожерелье, из крысиных клыков, и два — совсем свежих.
— Располагайся! — Хинган, с видом радушного хозяина, придвинул к столу тяжелое кресло. Кресла у него обтянуты крысиной кожей, пол застилают шкуры — когти, головы, стеклянные глаза, клыки, все, как полагается. На стенах — четыре черепа, тоже крысиных, и чучело манки. У потолка канат протянут с коллекцией хвостов, и к каждому пришпилена табличка — где убил, когда и при каких обстоятельствах. В общем, жилье у него уютное! И это только половина, есть еще второй такой же блок и в нем Хинган хранит оружие и спит. По его словам, сон в арсенале глубок и крепок, как в юности в спальне инкубатора. Лучше всего ему спится у той стены, где висит огнемет.
Присев к столу, я принялся за ножки саранчи — жевал и глотал, а в промежутках описывал бой под дверью собственного патмента. Когда я перешел к грибному паштету и мидиям, Хинган прочистил горло, а Дамаск, разволновавшись, что-то вытолкнул из глотки, но получалось однообразное «хрр... брр... трр...»
— Он говорит, смываться надо, — пояснил Хинган. — Конечно, ты должен отдохнуть, но как отоспишься, уходим. Завтра, как ты сказал, не позже последней четверти, а лучше — в третью. Эри возьмем и этого ее придурка... В Отвалах безопаснее.
— Или мы ихх, или он-ни асс, — добавил Дамаск, совладав со своей глоткой. — Эт-та фирма иксс... Наддем и пусстим на компосс! Крр... Кррысам скоррмим!
Я поглощал банановый джем, слушая их с чувством искренней радости. Кто для Охотника ближе, чем партнер? Кто его поймет и утешит? Кто скажет нужные слова? Или мы их, или они нас... Лучше, конечно, чтобы мы... Найдем и пустим на компост! Крысам скормим!
Грибной паштет закончился, джем иссяк, когда заверещал мой обруч. «Конго», — понял я, прикоснулся к браслету, и хмурая рожа гранда
— За что я плачу монеты? — наконец проскрипел Конго. — За то, что мой легат жрет мясных червей с двумя ублюдками?
— Не червей, а ножки саранчи, — поправил я. — Еще грибы с улитками, мидии и банановый джем.
— Тоже неплохо, — проронил Конго тоном ниже ивдруг рявкнул: — Где рапорт, легат?! Где информация?! Почему я узнал о твоем возвращении от комеса Нила?! А ты где был?! Жрал саранчу и улиток?! — Пперр-вое дело — пожррать, — с ухмылкой вмешался Дамаск. — После кхх-ампостных кхх- апсул.
— А кому это не по нраву, тот пусть идет на крысиный корм, — добавил Хинган, перебирая клыки в своем ожерелье.
Конго снова оглядел нас, но уже не хмуро, а с брезгливой миной.
— И это лучшие Охотники Мобурга... Во всяком случае, мне казалось, что я нанимаю именно таких! Я плачу им сотню в день... а кое-кому и побольше!
— Вы не ошиблись, почтенный гранд, — заверил его я. — Объем работ за пятидневку вполне соответствует вашей щедрости. Пройдены Старые Штреки под ярусом коммуникаций — этим занимались Охотник Хинган и Охотник Дамаск. Я с напарником пересек Ледяные Ключи и обследовал несколько новых тоннелей, что тянутся под промзонами. Правда, не до конца. На нас напали.
— Кто? — встрепенулся Конго.
— Тварь вроде огромного червя. Плюется молниями, как стационарный разрядник. Но мы с ней справимся. Мы туда вернемся. Завтра.
— А что у нас на сегодня, легат?
Я пожал плечами. После сытной трапезы меня клонило в сон. — Пока ничего.
К моему удивлению, Конго не разорался снова, а произнес вполне нормальным голосом:
— Значит, ничего... пока ничего... Ну, это тоже результат. Это сужает зону поисков. — Потом уставился на меня: — Ты в чужом патменте. А как выбрался из своего? Там комес Нил дежурит и клянется Паком, что мимо тень не проскользнет. Я должен его разжаловать? К диггерам сослать, чтоб чистил Бункера?
— Вы советовали почаще оглядываться, достойный гранд. Я оглянулся и нашел шмеля на одном из нижних ярусов. В патменте соседа.
Конго скривил рот, выпятил челюсть и пробурчал:
— Ты не говорил, я не слышал. Впредь не задерживайся с докладом, легат. — Его глаза метнулись куда-то в сторону — наверняка к экранам слежения. — Ты, кажется, в подлеске, в Бирюзовом секторе? Ну- ну... Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Я откинулся в кресле. Оно было таким удобным и большим, а кожа — такой мягкой... Просто не верилось, что ее содрали с крыс. Их черепа глядели на меня со стен, а хвосты, свисавшие с каната, чуть подрагивали и расплывались в сплошную серую ленту. Спать хотелось неимоверно.
— Сегодня ваши люди перебили тех, кто поджидал меня у патмента, — произнес я, еле ворочая языком. — Было бы лучше взять их и допросить. Узнать, кто их нанял, и тогда...
— Уже взяли и допросили, — с мрачным видом перебил меня Конго и исчез.
Я был не в силах осознать всю важность его слов. Я уже спал.
На следующий день, с середины первой четверти, мы разбирались с оружием, боеприпасами и снаряжением. Запасы Хингана были богатыми, однако кое-чего не хватало — имелся мощный водомет, но без ядовитого зелья должной концентрации. Кроме того, был нужен огнемет для Эри, очки-бинокуляры, гранаты и броня. Связавшись с арсеналом СОС и предъявив свои полномочия, я затребовал все эти вещи и отправил за ними Дамаска. Мы с Хинганом продолжали хлопотать, набивая перевязи, пояса и сумки, и за привычным делом я окончательно успокоился. Не то чтобы забыл про рыжего Сеула и остальных ублюдков, решивших посостязаться со мной и поохотиться на Охотника, но думал о них не больше, чем о крысах в Старых Штреках или пришельцах на земной Поверхности.
Дамаск еще не успел вернуться, когда со мной связалась Эри. Вид ее так меня поразил, что в первые секунды сказанное ею пролетело мимо моего сознания и унеслось куда-то — может быть, в те штреки и тоннели, которые мы собирались навестить. У Эри были карие глаза! Темно-каштановые волосы, темные брови, иные очертания лица, щек, скул и подбородка. Не могу сказать, как выглядела она в этом новом варианте, лучше или хуже, но, безусловно, стала другой, совсем непохожей на женщину, которую я знал.
Случается, что люди изменяют внешность, обычно в поисках новизны или желая скрыть какие-то дефекты, чтобы полнее соответствовать собственным понятиям о красоте. Но к Эри это вроде бы не относилось, и потому я был удивлен. Впрочем, мое удивление было недолгим — я вспомнил нашу встречу в
