вероятно, задавал нелепые вопросы. «Верный знак, что передо мной компьютер», — мелькнула мысль. Компьютер ничему не удивляется, и это хорошо. Просто отлично! Он привык иметь дело с компьютерами — прежде, когда занимался наукой, и теперь, сделавшись писателем. Он был убежденным рационалистом и не видел ничего загадочного или мистического в конструкции из микросхем; в его понятиях компьютер являлся чем-то вроде усовершенствованной отвертки. Просто сложный инструмент, способный дать ответы на вопросы.
— Отсчитай сегодняшнюю дату не от основания Пак, а от рождества Христова, — распорядился он. — Мне нужен год новой эры, понимаешь?
— Не понимаю, дем Дакар. Термины, которые вы используете, не имеют смысла.
— Ладно, поступим иначе. Я назову несколько имен, и если встретится знакомое, ты отсчитаешь дату от рождения названного мною человека. Эйнштейн?
— Нет информации.
— Ньютон? Лейбниц? Декарт? Галилей?
— Нет информации.
— Черчилль, Гитлер, Сталин? Наполеон, Петр Первый, Жанна д'Арк? Ричард Львиное Сердце, Вильгельм Завоеватель? Мухаммед? Гай Юлий Цезарь? Ашшурбанипал? Фараон Рамсес?
— Нет информации.
— Байрон, Гете, Бетховен, Чайковский, Пушкин, Лев Толстой, Бальзак? Рембранд, Рафаэль, Мане, Эль Греко, Пикассо? Блок, Есенин, Вальтер Скотт, Верлен?
— Нет информации, дем Дакар.
— Думаю, о Романецком и Нике Перумове ты тоже ничего не знаешь, — в растерянности пробормотал он. — Что ж это выходит? Где я?
— В куполе Мобург, в десяти километрах от поверхности планеты, — сообщила женщина- фантом.
Вздрогнув, он уставился в ее невозмутимое лицо. В десяти километрах от поверхности? При том что ничего не известно о Цезаре и Гете, о Пикассо и Лейбнице? При том что забыты имена Декарта и Наполеона, Христа, Мухаммеда, Байрона, Пушкина?
Губы плохо повиновались ему, язык сделался шершавым и словно деревянным. С трудом ему удалось выдавить:
— Все остальные поселения тоже находятся под землей?
— Да, дем Дакар.
Это «да» придавило его, точно камень. Стиснув ребристые рукояти, чувствуя, как леденеет под сердцем, он всматривался в синие глаза фантома, смотрел, но видел совсем иное. Жуткие сцены апокалипсиса грезились ему — горящие леса, вскипающие реки, расплывшиеся лавой города, обугленные развалины, пепел от книг и картин — и скелеты, скелеты, скелеты... Вперемешку с черепами, пылью и радиоактивным шлаком.
— Значит, была война, — прошептал он побелевшими губами. — Не знаю, как я очутился в будущем, но в прошлом точно была война... И вы — потомки тех, кто выжил... выжил, все позабыл и закопался под землю... На десять километров, говоришь? — Он наклонился, приблизив свое лицо к лицу женщины. — А что на поверхности? Что там? Кратеры, руины, прах и пепел?
— Посещать Поверхность нет необходимости, дем Дакар. Там воздухозаборники, и воздух поступает исправно.
— Но война была? Я не ошибся?
— О какой войне вы спрашиваете? Войны происходят регулярно, и они...
— Большая война! Великая! Глобальная! — перебил он.
— Из последних — Тридцать Вторая ВПК.
— ВПК? Что за ВПК?
— Тридцать Вторая Война Продуктовых Королей, — невозмутимо пояснил фантом.
— Кх... к-королей? — Ему вдруг почудилось, что воздух сгустился и режет горло точно наждак. — Каких королей?
— Продуктовых. Владельцев крупных корпораций, производящих продукты питания.
На какой-то миг ему почудилось, что это нелепая шутка, потом он вспомнил, с кем имеет дело, и мрачно усмехнулся. Компьютеры не расположены шутить, их данные бесспорны и точны — разумеется, в рамках, определенных программистами. Все же программисты — люди и знают больше компьютеров. Война, уничтожение, уход под землю... Возможно, ситуация не так проста, как он себе нарисовал. Возможно, с ней удастся разобраться, если поговорить с людьми... особенно — с программистами...
Он опустил руки, сошел с диска и пару секунд наблюдал, как тает белокурый синеглазый фантом. Тяжкая мысль билась под черепом: что бы ни случилось в том далеком далеке, которому он принадлежал, он больше не увидит ни жены, ни сына. Ни друзей, ни врагов, никого из тех, кому был предан, кого любил, кого ненавидел... Они остались в прошлом, за хребтами времени, и лучше бы он умер и смешал свой прах с землей родной эпохи. Правда, если отказывают почки, смерть такая долгая, мучительная... Врачи об этом не желали говорить, но в книгах все написано... Книги он умел читать — хоть вдоль, хоть поперек, хоть между строчек.
Книги!.. Вспомнив о них, он снова принялся сдвигать панели и шарить по шкафам. Книги обязательно найдутся — не может человечество без книг! — и, заглянув в них, он узнает что-нибудь полезное об этом мире. Скажем, о войнах продуктовых королей, о первом автономном куполе или о том, что происходит на поверхности Земли...
Рядом с туалетной была еще одна панель, не вертикальная, а протянувшаяся вдоль пола на пару метров. Едва он коснулся ее, как что-то щелкнуло, загудело, и из стены стал выдвигаться некий предмет — устройство на массивном пьедестале, овальное и длинное, с прозрачной, будто хрустальной крышкой. Гроб не гроб, но очень похоже... похоже на саркофаг... Внутри — блестящие трубки и шланги, табло с мигающими огоньками, какие-то приборы, а среди них...
Он отступил в изумлении.
Там лежала девушка — нагая, невысокая, хрупкая, с золотистой кожей и безупречными формами Дианы. Грива черных вьющихся волос, сколотых высоким гребнем, очаровательное личико, маленькие груди с сосками-вишенками, неправдоподобно тонкая талия, длинные стройные ноги... Глаза закрыты, на виске просвечивает голубая жилка... Не женщина — мечта, произведение искусства! Возможно, неживая?.. Изваяние, раскрашенная статуя? Нет, скорее голограмма, решил он, метнув взгляд в сторону камина. Кажется, в этом мире иллюзии, фантомы и миражи являлись делом обычным.
С тихим звоном крышка саркофага разошлась, опали шланги, погасли огни на табло. Грудь девушки затрепетала — вздох, другой... Гибким движением подобрав ноги, она села, открыла темные глаза, еще подернутые сном. Затем повернулась к нему. Взгляд ее не выражал ничего: ни удивления, ни страха, ни проблеска мысли.
— Кто ты? — спросил он, отступая еще на пару шагов. — Тоже синтет, творение Дакара?
Не отвечая, она соскользнула на пол, приблизилась к нему, приподнялась на носках, обняла за шею. «Не синтет, явно не синтет», — подумал он, чувствуя, как тонкие быстрые пальцы что-то делают у ворота. Влажная одежда свалилась с него, и девушка, на миг отстранившись и подцепив ее ногой, швырнула кучку яркой ткани в кресло. Испугавшись, что она, потеряв равновесие, упадет, он обхватил ее талию — кожа у нее была гладкой и нежной, словно бархат.
Она подтолкнула его к дивану, к низкому ложу в виде полумесяца. Личико ее казалось застывшим, словно у сомнамбулы в полнолуние, в глазах по-прежнему ни искры мысли.
— Кто ты? — снова повторил он. — Почему молчишь? Ты жена Дакара? Или его любовница? Как ты очутилась в саркофаге? Как...
Губы девушки прижались к его губам, в рот проскользнул юркий теплый язычок. «Рассказ... был такой рассказ... — вертелось в голове. — О будущем, когда мужчины держат женщин в холодильниках и размораживают их для развлечений... в театр там отправиться или в кабак...»
Но эта юная красотка не собиралась ни в кабак, ни в оперу. Он внезапно обнаружил, что лежит на диване, на спине, а она восседает сверху, обхватив его бедрами и низко наклонившись — так, что кончики сосков, розовых и напряженных, касаются его груди. В этот момент он будто раздвоился: сознание
