Розового (Р-4) считались лодки-гиганты, именовавшиеся в простонародье, то есть среди матросов и старшин, — «кишка». Однако на первом этапе все шесть «кишок» вели пассивную тактику. Их задача была улечься на дно, не привлекать внимания и выжить до команды. Они выжидали, пока боевые лодки зачистят район их действия: выгребут с акватории всякую враждебную мелочь. Лодкам тактического уровня действительно пришлось повозиться: пока перетопили бомбоносные и торпедные фрегаты, катера на подводных крыльях и прочую пустяковину да отогнали подальше брашские субмарины, сами хлебнули горя по уши, а уж торпед подрастеряли видимо-невидимо. Зато теперь гиганты могли всплыть. Что они и сделали. Всякие махонькие разведывательные лодки давно уже высунулись на перископную глубину, а кто и еще наглее. Они воткнули в воздушную оболочку планеты антенны и стерегли небо, опасаясь боевых дирижаблей. Лодки, предназначенные для уничтожения воздушных целей, высунули над водой ракетно- артиллерийские отсеки-выпуклости. Они ждали.
А вот «кишки» работали. Они совершали сложную пертурбацию с опрокидыванием корпуса. Одновременно штурманы уточняли координаты своих субмарин с наиболее возможной точностью. Это было довольно сложное дело, к тому же вблизи магнитного полюса; над планетой не имелось, в отличие от Земли конца двадцатого века, системы спутников, а в небе никогда не висела система неподвижных звезд, составленных человеческим воображением в созвездия; до других звездных систем оптического разрешения человеческого глаза было явно недостаточно.
Наконец, каждая «кишка» сумела опрокинуть свое длинное туловище и вместо горизонтальной, привычной для кораблей плоскости занять строгое положение под углом почти пятьдесят градусов. Теперь привычные в походе стены стали сильно наклоненным полом, а потолки и полы — стенами. Разница внешнего давления на кормовые отсеки и передние различалась более чем в десять атмосфер. Кроме того, нос каждой лодки высунулся из воды на двадцать метров и теперь торчал вовне под углом, как сильно подвыпивший айсберг. На самом кончике носа ушла в сторону массивная крышка-заслонка и обнажила перед притихшим в безразличном любопытстве миром нутро гигантской машины уничтожения — ту самую полость, из-за которой «кишка» и получила прозвище. Это был туннель-ствол более чем метрового диаметра, уходящий в глубину длиннющего корпуса до самой кормы. Корпус из титана, в свою очередь, помещался в толстенном стальном теле огромной субмарины. На каждой лодке стало очень шумно — теперь они плевать хотели на сохранение инкогнито — они вышли на позицию. Мощные насосы погнали вдоль ствола водопады морской воды в нарастающем темпе: это заработала экстренная система охлаждения и одновременно коррекции судна в неподвижном состоянии. Отбрасываемые вблизи кормы водопады создали бешеный реактивный момент: даже не слишком далекое дно морское колыхнулось, взорвалось песчаными смерчами впервые за миллионы лет. Нос каждой «кишки» выпер в атмосферу еще выше: они словно собрались маленько полетать.
Теперь от каждого водного крейсера отделились и отошли в сторону боевые рубки: тела лодок стали совсем сигарообразны, потеряв надстройку. В надстройке, пустившейся в автономное плавание, помещался весь экипаж: «кишки» остались совершенно безлюдны. Они, конечно, не превратились в самостоятельно работающие машины — управление происходило по толстому кабелю, тянущемуся за отпочковавшимся командным модулем. Столь сложная система управления субмариной в стадии боевого применения делала честь конструкторам-разработчикам: замаливая свои будущие грехи от применения поточной машины смерти, коей являлась каждая «кишка», они позаботились хотя бы о здоровье экипажа. Если бы он остался во время работы крейсера внутри, он бы, конечно, не умер, но зато бы полностью оглох, вот таким вредным было это достижение человеческого гения. Может, ее разработали свихнувшиеся? Это вполне допустимо, но информация на столь скользкую тему была особо секретна.
Внутри железных толстяков, диаметр коих достигал в центре сорока метров, шевельнулись новые, разбуженные командой механизмы: произошло извлечение из свинцовой ниши, а затем досылка в ствол первого снаряда. Снизу в казенник втиснулся многофазный капсюль-толкатель.
Теперь там, в плавучем модуле, командир, нависающий над притихшим боевым расчетом (руки на кнопках, глаза в пучок и тонкие струйки пота около висков), глянул на часы: он сверял согласованное с адмиралом время, ведь все субмарины должны были выдать первый залп согласованно. Дождавшись положенной секунды, он тронул офицера-стрелка (отдавать команду голосом не имело смысла: у всех в ушах торчали беруши). И этот офицер, и его напарники в пяти других модулях сорвали пломбы, откинули колпачки и с силой вдавили внутрь панелей кнопки, преодолевая противодействие защитных пружинок — последнюю преграду, страхующую от использования впервые пущенного в ход оружия.
Бахнуло так, что у всех подводников на площади примерно ста квадратных километров сердца на мгновение остановились, а потом одновременно вздрогнули. Никогда прежде такого не случалось, даже строевая подготовка не предусматривала согласованного действия внутренних органов.
Взрываясь, капсюль погнал сорокапятитонную махину вверх по длинному стволу, а в конце его усилия дополнил магнитный момент, созданный гигантским носовым соленоидом. Лодку резко толкнуло вниз. Одновременно гироскопическая система стабилизации автоматически вводила поправки в водные ниагары, низвергавшиеся под корму. Лодка стабилизировалась для следующего выстрела. Он уже готовился. Происходила продувка ствола от остатков пороха, и выкатывался из радиационного хранилища остроносый близнец-симпатяга заброшенного в небеса брата-акробата.
А первый посланец с неотслеживаемой глазом быстротой уже резал разреженные слои атмосферы. Он совершал прыжок-полет, и высота живущих внизу гор была для него нормативом детского сада для чемпиона мира. Никто не успел и глазом моргнуть, а море Южного Сияния уже казалось лужей с его семидесятикилометровой высоты. Здесь он малость выдохся: его не затормозил слабенький воздушный шлейф, нагревающий его керамическое рыло, не застопорил поток ультрафиолета, вонзившийся с двух близлежащих звезд, — на все ему было наплевать, вот только гравитационные путы скрутили его и заставили кланяться своему величию, пригибая его тяжелый нос и отворачивая-отворачивая от космических далей. И тогда он, ничуть не расстроившись, засвистел, многократно обгоняя звук, а внизу его ждали цветущие долины и большие города. Наплевать ему было и на то, и на другое, в качестве целей они были для него равноценны.
СКУЧНАЯ РАБОТА
«Итак, — размышлял Лумис, восседая на краю земляной насыпи, хоронящей под собой и еще под кучей железобетонных перекрытий помещение с энергетическими кабинами. — Что меня ждет здесь? Успешное продвижение по служебной лестнице в качестве главы местного аппарата внутреннего порядка. Веселенькая перспектива. На черта мне это нужно, а? Почти всю свою сознательную жизнь я боролся со всякими полицейскими ведомствами, и теперь на тебе, Его Высочество Лумис Диностарио — начальник тайной и всякой прочей полиции. Кто тут, господа, недоволен нашим режимом? Вы? Руки за голову! Всыпьте ему, сержант, тридцать плетей для начала и в карцер. Кто еще? Ну-ка, расстреляйте каждого десятого для профилактики, дабы больше уважали новый режим. Нет, ребята, такое дело нам не по душе. Пора сваливать отсюда, иначе засосет рутина. Работы тут, понятно, вагоны и вагоны, но уж как-нибудь без меня. А чем же мы займемся? Время мы назад не вернем, города не восстановим. Пойти повоевать с брашами? Не хочется, эти этапы мы прошли еще в начале жизни. Брашей, конечно, если высадятся, нужно скинуть в море — ну так для этого у нас и есть, или скорее была самая крупная сухопутная армия мира, непобедимая и легендарная. А вот не стоит ли нам заняться тем маленьким списочком, полученным в подарок от адмирала? Некоторые скажут, ну вот, опять за старое. Да, за старое! А почему, собственно, нужно все произошедшее прощать?»
Лумис посмотрел под ноги, свешивающиеся с края площадки. Там, ниже, в закрытом с боков углублении, под натянутой маскировочной сетью, суетились ученые, что-то делали со своим хитрым летающим зеркалом. Некоторые стянули с лиц противогазы в нарушение инструкций Мероида, плевать этим «большим лбам» было на инструкции. А ведь радиационный фон действительно несколько повышен, но, ясное дело, с долиной не сравнить. Лумис хотел было напомнить ученым об указаниях начальства, но оборвал себя. «Ну вот, — подумал он, — действительно начал входить в роль большого дяди полицейского». Да и кричать сквозь мембрану было бы неудобно.
