подряд давили его кусты гусеницами и так привыкли, что просто не воспринимали его истинную цену.
Хотя усугубить мекр они собирались на пару, принимали они его по разным причинам. Пексман надеялся получить новые неизведанные ощущения и развеять скуку повседневной сумрачной действительности, а Браст вылечить свою укушенную триунпаросом ногу. Ведь не могли же все про мекр врать?
Должен же он действительно обладать лечебными свойствами? Теперь Браст во многом сомневался, вот наврали же про то, что растение это невероятно редкое — сколько тонн его они уже передавили? Может, эти продавцы заморской экзотики специально плетут сказки про его уникальность, дабы загнать цену в горные выси?
Пекс уже жевал, чавкал, слизывал с губ, никак не мог проглотить это сухое яство. Браст наконец решился: он окунул палец и слизнул с него несколько пылинок. Ничего не случилось. А Пекс тем временем снова сыпал в челюсти, наклонив скрученную хронопластину прямо в рот. Песчинки, попавшие внутрь Браста, уже растворились без всяких эксцессов. Он повторил подвиг Пека — запрокинув голову, опорожнил воронку в себя. Конечно, ни черта не получилось. Куда только ни попало, и в нос, и в глаза, а в рот... По усам текло, как говорится. Вот так и здесь. Браст был крайне обижен. Проморгавшись, он заглянул в свою тару. Пустота там была, обидная пустота. Он отряхнул губы, с завистью глядя на Пексмана. Тот уже проглотил все, и вот у него ничего не пропало зазря.
— Пекс, — сказал Браст, отряхивая подбородок, — у тебя еще есть?
— Да нельзя так много, командир, — ответил Пексман, посапывая, — я ведь все по инструкции рассчитал, все правильно дозировал, правда, мерки маленькой нет, но все равно более-менее точно.
Дай еще, видишь, у меня авария — все мимо, машину как раз тряхнуло.
— Так мы же не едем пока?
— Как тебя просить, а, рядовой? Мне надо, мне ногу нужно вылечить.
— Ладно, сейчас отсыплю, только теперь уж постарайся поаккуратней.
На второй раз все получилось.
— И что теперь? — спросил Браст раздраженно, он жалел о своем потерянном имидже, ведь пришлось просить Пека. — Когда подействует?
— Ну, это у кого как, наверное, — неопределенно пояснил Пексман.
— Ладно, подождем, куда нам торопиться, — согласился тенор-сержант.
Никаких экзотических впечатлений на них не свалилось разве что Пексман задремал и храпел сильнее обычного. Браст даже не смог его растолкать, когда по световоду пришла команда на продолжение движения: пришлось самому садиться за рычаги и вглядываться во тьму всю ночь без смены. К утру Браст даже испугался за Пека, он представил, как будет докладывать о причинах его погружения в летаргию, и по телу пошел холодный озноб. «Варкиройт меня съест, — с тоской подумал он, — за разложение дисциплины и панибратство, а док Геклис засмеет за такую попытку самолечения».
Однако наутро Пексман сладко потянулся и пробудился, с интересом озираясь вокруг, а нога у Браста действительно перестала болеть, только зудела и хотелось чесать, но он знал, что нельзя, док Геклис не велел, дабы опухоль не разрослась по всей голени или еще выше. А вот на следующую ночь осуществился контакт. Пелена видения навалилась неожиданно, он даже почувствовал запах Маарми. Он оказался в ее доме, рядом с ней, неким бестелесным духом, к тому же будто привязанным к ней на ниточке, потому как, куда бы она ни направлялась, а она все время навинчивала крути по пустынным помещениям, где, кроме нее, никого не было, он следовал за ней на одной и той же дистанции. Так они путешествовали долго, около часа, а потом все пропало, и он снова оказался на командирском сиденье с глазами, вперившимися в перископ кругового обзора.
— Я долго спал? — спросил Браст у Пексмана, ведущего машину.
— А ты что — спал? Я не заметил.
Браст посмотрел на часы, миновало не более пяти минут. О сушеном мекре он давно забыл. Он обшарил перископом округу; ничегошеньки там не было веселого. Тогда, покосившись на занятого Пека, он расстегнул «молнии» на нагрудном кармане и осторожно достал трофейные бусы. Они были холодные, словно и не лежали около сердца. Долго, долго он смотрел в их темную глубину. Сейчас он верил, что их наличие принесет ему удачу.
БОЛЬШАЯ СТРАТЕГИЯ. УРОК ВТОРОЙ
Они имели очень большое, не сразу сказывающееся преимущество перед этой миллионнотонной подвижной крепостью. Если подумать, то преимуществ у них было несколько Во-первых, их было больше. Как вымершие пятьдесят циклов назад касатки, будучи чуть-чуть миниатюрнее истребленного сто циклов назад кита-горбача, нападая скопом, рвали его на части, поплевывая мысленно на его колотящий пучину хвост так и боевые линейные рейдеры Империи, маневрируя вокруг не давали «большой свинье» выйти из смертельного танца. Она превосходила их в скорости, двигаясь по другим принципам, но что толку? Они резвились в своей стихии, она же, являясь универсалом, проигрывала в специализации. Не предназначенная для океанских переходов, она не могла уйти от них в светлую морскую даль; несмотря на наличие во внутренностях грозди реакторов, она имела ограниченный ресурс хода из-за износа толкающих винтов, время от времени браши должны были совершать профилактику-замену. Все для ремонта имелось внутри, но обычно это делалось, когда «Свинья» замирала и закапывалась нижними этажами в грунт на несколько дней. А сейчас никто не предоставлял им такой возможности. Капитан — целый генерал- канонир, уже догадывался, что происходящее не является случайностью — тщательно подготовленная и захлопнувшаяся в нужный момент ловушка — вот что это было. Берег, находящийся в каких-то пятнадцати минутах хода, не мог спасти: он являл собой скалистое, вздымающееся зубами-иглами мрачное место. А «Свиноматке» для ухода от назойливых преследователей нужна была равнина, бескрайняя болотная топь, широкая пойма спокойной реки — те края, в которых не водятся тяжелые линкоры, в которых они садятся на мели или медленно буксируются вереницей плавающих тягачей-лоцманов. И еще к ней не могла прорваться помощь: целая эскадра, почти треть стандартной морской армады, погрязла в навязанном эйрарбаками бою у Яшчиланского архипелага. Адмирал-канонир не знал его исход, но, поскольку помощь, к которой он взывал по радио, не реализовывалась в реальности — не предвидел ничего хорошего. Может, кто-то там лил свою кровь ведрами, но ему это сейчас нисколько не помогало. Сама «Свинья», несмотря на преимушество в калибрах, не могла их использовать эффективно, она все время двигалась, не давая возможности артиллеристам повести наведение чисто и спокойно. Лишь два имперских эсминца — вот что они умудрились накрыть с видимым результатом. Остальные снаряды выпуливались наудачу, может быть, случались попадания, проверить сейчас было трудно. Самым неясным оставалось соотношение сил: в клочках дымовой завесы, ставящейся обеими сторонами (каждый клочок с десяток квадратных километров) локатор, задавленный помехами, ловил множество целей-призраков. Сколько из них существовало в реальности и сколь много из реальных были крупными линейными кораблями? «Свиноматка» вела бой вслепую: рожденная для стремительных наступлений и для глухой обороны захваченной территории на суше, сейчас она была обречена участвовать в петушином побоище на воде. Все это было во-вторых, и в- третьих, и в-четвертых.
В начале перехода у нее даже имелось некое морское прикрытие: три небольших эскортных крейсера, сумевших чудом прорваться через далекую океанскую завесу Эйрарбии. Но какой от них толк? Их скорость в предельной выжимке реакторов не достигала трети ее собственной, и, хотя они начали движение раньше, эдакая боевая смертельная разведка, хождение по канату вслепую, фора коровы, пропустившей соседку-клячу вперед на бойню (все там будем); теперь они бессмысленно умирали, глотая воду пробоинами где-то за несколькими загоризонтными переходами позади.
