человека висела на тончайших весах нервно-электрического взаимодействия нейронов мозга профессионального террориста, но полицейский абсолютно не догадывался об этом.
— Я считаю, что наше знакомство, твое счастливое освобождение и сенсационное интервью необходимо отметить, — заявил 'будущий герой «Ночных новостей», наконец-то сняв свою неизменную белую каску и наглядно продемонстрировав такую же покатую лысину. — Запри наш трофей в туалете, — распорядился он, показывая на пленника.
— Свиньи, обожравшиеся свиньи, — прошептал молодой мятежник, бессильно кусая губы.
Лумис принял решение, он поставил игломет в угол и, изолировав паренька, вернулся к столу.
— Вот это мне нравится, — довольно промурлыкал полицейский, сливая в стакан содержимое полупустых стеклянных сосудов, обклеенных стереорекламами. — Мы ведь свои ребята? За встречу, — заявил он, протягивая Лумису своеобразный коктейль. — Это ведь тоже своего рода лекарство, — философствовал Лотерзан, цедя из стаканчика маленькими глотками. — Надоела человеку окружающая суета, он привел в дом вот такого стеклянного друга, — Букле мелодично звякнул бутылкой о бутылку, — и весь мир стал розовым. Просто и удобно, причем, в отличие от героина, совершенно безвредно. И не надо выдумывать никакой фантастической страны грез, напялив на голову психогенератор,наш собственный мир после нескольких глотков становится прекрасным.
«Почему я слушаю этот бред, — анализировал Лумис, словно глядя на себя со стороны, — мне что, больше нечего делать? Ну, освободил меня этот человек, ну и что? Слюнтяйство какое-то. Вот Кор Баллади ни мгновения бы не сомневался, это уж точно, кремень, а не человек. Разрядил бы игломет, и бровь бы не дрогнула. Ну, кто этот „гроза мафиози“ мне? Ну, знаю я его имя, и что теперь? А чем хуже те, кого я дырявил ночью? Не знал я их имен, и что же?» Он не мог разрешить дилемму и продолжал участвовать в спектакле.
Одну за другой Лумис опрокинул три наполненные до краев вместительные рюмочки. Давно он не позволял себе таких отупляющих развлечений. Но ему надо было заснуть, а он предполагал, что после такой нервной ночи и такого количества пролитой крови это будет крайне непросто — необходимо залить мозг какой-нибудь отравой. Та, что оказалась в наличии, вполне подходила. Все это время новый знакомый, не прерываясь, болтал языком на самые разнообразные темы, и по мере выявления широты его кругозора надежды на то, что удастся его споить, таяли. А когда батарея пустой посуды была сметена на ковер и на ее месте возник переливающийся на солнце, словно сказочный дворец, объемистый графин, Лумис понял, что в этом виде соревнований Букле может дать ему бесконечную фору. Приходилось менять план в корне. Лумис влил в желудок еще скляночку, прежде чем растолковал неумолимому борцу с трезвостью, что, если журналист хочет сделать сенсацию, он не должен терять ни секунды, а поэтому ему необходима пустая комната, в которой можно выспаться. Основное непьянеющий герой будущих репортажей уразумел быстро, но зато пустился в нескромные дебаты длительностью в два фужера по актуальнейшему вопросу, кем является он, Лотерзан: свидетелем или соучастником. Еще до того, как собеседники сошлись на первом, Лумис почувствовал легкое головокружение. Ненасытный поглотитель горячительных напитков мгновенно воспользовался этим и, сделав быстрый тактический ход бутылками, почти развязал дискуссию протяженностью в пятьсот миллилитров о том, кому больше доверяют подданные Империи Эйрарбаков, полиции или прессе. Точку Лумису удалось поставить, лишь когда он «нечаянно» расколол миниатюрный графинчик, расплескав его золотистое содержимое по звукоизолирующей стене. Он едва успел перехватить Букле, нырнувшего в бар за новой порцией напитков, призванных заглушить это горе.
Лумиса немного пошатывало, когда он, наконец, оказался наедине с подушкой и диваном: в этой квартире не уважали технические чудеса типа эргованн. Но, несмотря на отсутствие прогрессивных бытовых приборов, Лумис тут же отключился.
КАПКАНЫ ЛЕСА
Браст устало пережевывал гипацитовуюпитательную пасту, без интереса наблюдая, как Пексман, опираясь на рычаги, засыпает в кресле водителя. Браст собрался было пнуть его, но Пексман встрепенулся сам и с кислой физиономией воззрился вперед.
О, боже Эрр, как все это уже надоело: эта зелень, сплошная болотная стена, травяной ковер под гусеницами, салатное небo как приелись эти консервы и эта застоявшаяся пресная вода, ужасно противная и теплая оттого, что хранится рядом с двигателем, который ревет круглые сутки. Ну, ничего, еще несколько суток, и они с Пексманом останутся без работы. Нет, какое-то занятие им, разумеется, найдут, но уже не будет этих рычагов, мостоукладчик станет не нужен, потому что «Железный кулак» преодолеет последнюю водную преграду — Циалиму — величайшую реку Мерактропии, и, если верны расчеты полковника Варкиройта, это будет чуть более двух третей пути. Они уже преодолели большую половину дороги и до сих пор не обнаружены, недаром каждый их шаг был сверен в самом секретном отделе Верховного Штаба Наступательных Войск (ВШНВ) с такой педантичностью. За все эти дни не погиб ни один человек, произошла лишь одна схватка с мерактропом, да и то без каких-либо последствий, разве что пришлось бросить бесполезную «Гиену», которую даже не пытались отремонтировать.
Теперь в экипаже у них прибавился один человек, это был Логги из потерянной навсегда «Гиены», после того случая он стал кочевником в квадрате, поскольку перебирался из машины в машину. Однако в их мостоукладчике он вроде бы прижился. В небольшом жилом пространстве транспортера стало тесновато, но, с другой стороны, некоторая перемена в этой нудной, однообразной жизни была не лишней. Логги был веселым парнем, и коллекция анекдотов в его голове представляла собой солидный многотомник. Он редко повторялся, но даже повторения представляли собой своеобразные вариации, далеко отстоящие от первоисточника. Да и прикорнуть теперь можно было гораздо чаще и с полным спокойствием, лишние глаза на этой сложной трассе не мешали.
Именно этим в настоящее время и пытался заниматься Браст. Он отложил тюбик с питанием и начал поудобнее устраиваться в откинутом кресле. Голос Варкиройта, который, в принципе, уже стал родным, сегодня почему-то их не беспокоил.
— Логги, — позвал Браст, — считай себя дежурным по кубрику. Я вздремну минут двадцать, а вы тут не проспите нашествие брашей.
Логги тут же хотел выдать соответствующий случаю пример из своей богатой коллекции, но Браст остановил его.
— Прошу тебя, не порть мне послеобеденный сон, ладно? Посмеемся попозже.
Разгоревшийся в глазах Логги блеск сразу же потух, и он с досадой приник к перископу. Тут-то все и началось. Передние машины внезапно остановились. Пексман ругнулся и надавил тормоз.
— Вот так всегда, — проговорил Браст, открывая глаза.
— Ни хрена не пойму, — пояснил обстановку Логги, вертя рукоятку кругового обзора.
И тут громкая связь взорвалась комментариями.
— Готовность «боевая»! — заорал Варкиройт так, что наушники у Браста шевельнулись. — Всем танкам ввожу запрет на применение тяжелого оружия. Действовать иглометами, но заряды беречь.
Наше руководство, как всегда, на высоте, — съязвил Логги. — Прекрасно растолковали ситуацию. С кем воюем-то, командир? — спросил он по «внутренней», видимо имея в виду Браста.
— Иглометы к бою! — скомандовал тот в свою очередь. Ручное вооружение хранилось в специальных креплениях, и каждый схватил его с того места, где было ближе, обстановка не способствовала выбору своего именного оружия. Браст размышлял: стоит ли по внешней связи задавать вопросы касательно дальнейших действий. Мостоукладчик не имел боевых стрелковых ячеек, а в связи с абсолютной неясностью обстановки он не знал, будет ли правильным решением открывать верхние люки. Он уже практически преодолел страх перед начальством, когда внешний мир внес коррективы в ситуацию.
— Вот они! — взвизгнул Логги, не отрывая глаза от окуляров.
—Кто, черт возьми? — подавленно поинтересовался Браст, и тут Пексман разъяснил:
