неизвестных тварей наверху, сломалось что-то внутри. Он не слышал ее, какие-то биоструны в мозгу не могли настроиться. Может, все это ему только казалось, но с такой же вероятностью и все окружающее, возможно, было лишь порождением больного мозга.
Ручей начал углубляться, теперь он струился по дну оврага. Брасту стало неприятно наличие нависающих склонов над головой. Он уже устал от повторяющихся прыжков через размытые водой корни. Преодолевая боль в мышцах, он выбрался на левый откос. Перемещаться стало труднее, он двигался вперед, удерживаясь руками за корни деревьев, ноги постоянно соскальзывали на осыпающейся почве.
Затем, еще не видя моря, он ощутил его близость. Доселе незаметный шум ветра и волн заглушил голос леса.
Первое, что он узрел, оглядев морскую гладь с высокого крутого берега, был бесшумно парящий над водой десантный бронекатер противника на воздушной подушке. Из его люка неиссякаемым потоком, по нескольку человек зараз, выпрыгивали «морские львы» — отборные гвардейцы брашей.
Браст залег, снял с плеча игломет и прицелился. Для его оружия расстояние было предельным, и имело смысл чуточку подождать. Он обвел взглядом окрестности. С четырех направлений, казалось, прямо на него, неслись голубые силуэты боевых геликоптеров.
«Все-таки решили брать в плен, — подумал Браст. — Варкиройт перехитрил их». Он прикрыл глаза, затем опомнился, понял, что находится не на стрельбище, и начал без всякой надежды обшаривать карманы. Он знал: гранаты нет, но все-таки, лежа на боку, ощупал все закоулки одежды. «Идиот! На праздник собрался, а не на войну», — клял он себя, но это ничего не меняло. Он не собирался попадать в плен живьем из принципа, и, кроме того, он прекрасно ориентировался в современном пыточном арсенале.
«Морские львы» лезли вверх, как муравьи. Он разглядывал их обмазанные краской лица, защитные очки и оружие. Это не походило на иглометы — что-то совсем новенькое, наверное, только что из конструкторского бюро. Браст выбрал ближнюю группу солдат на склоне и открыл огонь. Отдачи практически не было. Люди попадали, он не мог определить, убил он кого-нибудь или они просто залегли. Он скорее почувствовал, чем увидел десятки наведенных на него стволов. Опустив глаза, Браст спокойно вынул из запасной обоймы смертельную мелкокалиберную иглу с начинкой бинарного яда. Прежде чем неизвестное оружие брашей начало стричь растительность над его головой, он вколол в ладонь тоненькую острую смерть.
Его глаза остекленели, но мозг еще жил, хотя перестал получать внешнюю информацию, когда морские пехотинцы, перевернув его тело, углубились в сельву, а ракетометы корабля и геликоптеров выпустили первые заряды. Одновременно с этим за линией водного горизонта родилось ослепляющее сияние. Белый шар съел все тени и вознесся в невидимую за облаками высь, таща за собой бесшумную черную мантию вывороченного наизнанку острова Мадогос. Это было концом базы «Возмездие», концом холодной и началом долго откладываемой горячей войны на планете.
ПАЛОМНИКИ
В машинах, похожих на первую, прибыла вся остальная группа ученых-авантюристов. Их была целая толпа, были даже молодые женщины, и все страшно деятельные. Лумис вначале подозрительно приглядывался к ним, а потом бросил это дело: ну не было в них ничего опасного, не было, и все. Как эти люди могли создать и так долго скрывать свой заговор, он абсолютно не понимал. От нечего делать он подошел поглазеть на их мобили вблизи. Отсюда колеса казались гигантскими, и вообще этот механизм внушал уважение, а вот броня не производила впечатления солидной. Он сказал об этом стоящему рядом парню. Тот посмотрел на него как на последнего идиота:
Это экспериментальные машины, прототип боевых наземных устройств будущего. Мы их назвали — «бамбула». Им не нужна броня, у них электростатическая защита.
А-а, — проронил Лумис и отошел.
Да, интересные ребята приехали к ним в гости.
Их организация появилась давно. Вначале это были всего четыре ученых, а уже после она разрослась до десятков человек. Дальше ее рост сознательно остановили. По закону больших чисел она достигла предела, за которым должен был последовать резкий скачок, а это неминуемо привело бы к разоблачению. Создали ее химики, трое из них были до сих пор живы. Всю жизнь они разрабатывали боевые отравляющие вещества, все более и более мощные, компактные, безопасные при хранении и транспортировке, все более и более смертельные. Им это крайне надоело, и поэтому параллельно основной работе они стали готовить планы отстранения от власти тех, кто делал такие заказы. Со временем к ним присоединились прочие специалисты боевых наук. Конечно, не все, но многие очень любили свою работу: любили прикидывать, на какой высоте оторвет ногу неосторожному солдату, когда он наступит на взрыватель; любили считать, сколько должен весить стальной шарик бомбовой начинки, чтобы пробить каску из кевлара; любили подводить цифровые итоги о количестве людей, испарившихся в городе стандартной застройки при вовлечении в реакцию разной дозы трития; любили засекать секунды, необходимые нескольким молекулам газа, для того чтобы вызвать состояние полного нервного паралича; любили измерять потоки бета-излучения для поражения спинного или головного мозга. Довольно много людей с удовольствием занимались этими веселыми экспериментами.
Однажды они ошиблись, ошиблись в человеке. Это был энтузиаст, он развивал теорию взаимодействия сред при проникновении боеголовки из разреженных слоев атмосферы в плотные. Когда они поняли, что он собирается их выдать, они устроили ему «несчастный случай» в лаборатории. Он нечаянно нюхнул новый ингредиент, очень секретную, еще не запущенную в производство штучку, это было своего рода первое боевое применение. Не осталось никаких следов преступления: всего десять молекулярных цепочек попали на его ноздревые нервные окончания. Полиция долго копала это дело, но безрезультатно. Они стали осторожнее.
Теперь, будучи повязаны кровью, они разработали программу. Все беды, говорилось в ней, происходят оттого, что у власти стоят самые жадные и самые бессовестные люди, эти люди, по большому счету, людьми не являются, потому как совесть — непременный атрибут человека разумного, а человек малоразумный есть давным-давно вымерший вид, и наличие таковых в настоящее время является таким же атавизмом, как хвостатость или аппендицит. Никто не трогает аппендицит, пока он не воспалится, но уж если так случилось, его ампутируют. Болезненная операция, но необходимая. Вот так и в этом случае: то, что у человека нет совести, не страшно, страшно, когда этот атавизм дорывается до власти. Вот тогда его надо удалять. Акция, разумеется, негуманная, но крайне необходимая, чтобы не погиб весь организм. Ведь человек неразумный добровольно власть не отдаст, не убедите вы его никогда разумными методами. Власть обычно у него перехватывают еще более жадные, еще более властолюбивые и мерзкие личности. Нормальные, разумные существа дойти до власти не могут, потому как те, кто там окопался, окружают себя себе подобными, и вся эта вечно ненасытная сволочь сплоченно защищает свои корпоративно-мещанские интересы. Сбросить их власть может либо внешняя сила, для этого надо, как минимум, проиграть войну, либо внутренняя. Обычно внутренняя включает в себя объединение таких же рвущихся к власти мерзавцев, первое время выдающих себя за ангелов небесных, либо это замордованные до оказания сопротивления рабы, которые, кроме как разорять и делить то, что уже имеется, ничего не умеют. Нужно в корне изменить ситуацию. Власть должны захватить, а другого пути нет, люди из будущего, те, кто живет не сегодняшними, а завтрашними проблемами. Такое правительство не потонет в сегодняшней суете, оно будет ясно видеть стратегические цели и по мере их решения ставить новые, еще более удаленные.
Они стали подготавливать почву для захвата власти. Это и последующее управление заговорщики собирались осуществить с помощью технологии. Они многого достигли.
Восстание в столице застало их врасплох. Некоторые предлагали примкнуть к народу, но большинство решило подождать результатов. Они ускорили подготовку своих планов. И тут выяснилось,
