«Господи, как она помнит эту другую лавку! — удивлялась Лера. — Все же одинаковое — и лавки, и улицы, и зазывалы».
— А на какой она улице, та лавка? — спросила она наконец.
— Да я не знаю, на какой. Здесь, по-моему, улицы вообще без названий, — ответила Зоська. — От гостиницы нашей через три улицы, и там потом еще налево — я тебе покажу.
В той лавке товары действительно оказались дешевле. То есть не все товары, а только коробочки с наборами мужских трусов — по пять штук в прозрачной упаковке.
— Видишь, я же говорила, — торжествующе сказала Зося. — А еще поторгуемся да побольше возьмем — представляешь, на сколько дешевле обойдется? Обязательно сюда потом придем, я и в прошлый раз их здесь брала.
Что до Леры — она купила бы эти трусы уже сейчас и отнесла в гостиницу. Какой смысл приходить потом? Но Зося была другого мнения.
— Ну что ты! — сказала она. — А вдруг мы что-нибудь такое обнаружим… Сногсшибательное! И решим побольше взять, а трусов — поменьше?
— Что уж такое сногсшибательное ты ищешь? — с тоской заметила Лера.
Она тут же заметила, что Зоська слегка надулась: в самом деле, почему она должна объяснять Лере каждую мелочь? И, заметив это, Лера тут же поспешила загладить свою вину:
— Нет, ты не думай! Пойдем, конечно, еще походим, куда нам спешить? Вдруг и правда — сногсшибательное…
— А что ты думаешь? — оживилась Зося. — Ты вспомни, что у нас там сейчас творится!
Они не заметили, как проходили до обеда. Ноги у Леры гудели, хотя она и надела удобные кроссовки: сказывалась непривычка к долгой ходьбе.
— Можем после обеда еще пойти, а можем и отдохнуть, — успокоила ее Зося. — Три дня у нас в запасе, успеем. Хотя, по-моему, можно уже начинать покупать, зачем надолго откладывать? Вот продадим свое — и вперед.
«Свое» значило ту самую водку и заварочные чайники. Зоська заранее предупредила Леру, что везти в Турцию на продажу.
— Там каждый доллар на счету — знаешь, какую прибыль дает в Москве, — объяснила она. — А они почему-то заварочные чайники любят, с ними даже на рынок можно не ходить, прямо на улице и продадим. Игрушки еще любят наши: у них там дорогие до чертиков и плохие вообще-то. Я прошлый раз даже старых своих кукол собрала — и все расхватали в момент.
Собирать старых кукол Лера не стала — да их у нее, кажется, и не было, она не любила в детстве кукол — а вот за этими заварниками пришлось обежать пол-Москвы.
В декабре, накануне Нового года, московские магазины поражали таким унынием, какого она не видела никогда прежде. В «Подарках» на Горького почти все витрины вообще были застелены полиэтиленовыми пакетами с изображением Кота Леопольда и надписью «Ребята, давайте жить дружно!». Наконец удалось купить три чайника из серо-белого, в голубых цветочках фаянса.
Зоська была права: даже на рынок идти не пришлось. Едва они стали на улице с прозрачными пакетами, в которых лежали заварники и бутылки с водкой, — тут же послышалось:
— Наташа! Наташа! Кач пара?
Через дорогу к ним уже спешил молодой веселый турок, на ходу спрашивая пальцами, сколько стоит их товар. Торговался он яростно, то и дело выбрасывая новое число пальцев обеих рук, поворачиваясь, делая вид, что сейчас уйдет, — но в конце концов купил и заварники, и водку. Отдав деньги, он протянул руку к Лере и быстро, словно так и надо, погладил ее по груди, слегка ущипнул.
— Ты что, с ума сошел! — отшатнулась Лера, но турок только засмеялся и отправился дальше, подхватив покупку.
— Ты не удивляйся, они все здесь так, — успокоила Зоська. — Ты видела, как здесь женщины одеты, как держатся? Конечно, они наших всех проститутками считают, что поделаешь.
Леру удивило, что Зося так спокойно относится к тому, что ее считают проституткой. Впрочем, удивлялась она все реже. К концу этого бесконечного дня Лере уже казалось, что она провела здесь полжизни. И ничего особенного уже не видела она в этом, сутки назад еще незнакомом, восточном городе, и ей было тоскливо, и хотелось не погулять подольше, а поскорее попасть в гостиницу, растянуться на кровати…
«Айя-София! — вдруг подумала она с горечью. — Господи, вот дура!..»
Единственным, что еще будоражило воображение, были запахи еды. После Москвы, где теперь даже пирожок днем с огнем было не найти на улице, — улочки Стамбула поражали обилием всевозможной снеди. Всюду что-то жарилось, варилось, продавалось — мясное, рыбное, овощное и фруктовое! Особенно фруктовое: от обилия фруктов, громоздящихся на лотках прямо на улицах, у Леры текли слюнки.
Зося заметила жадные взгляды, которые Лера бросала на все эти бесчисленные лотки, и сказала извиняющимся тоном, как будто была виновата в здешнем изобилии:
— Лер, дороговато это… То есть по сравнению с другими странами, может, и не дорого, но для нас — нет, невозможно. Ну скажи: ты можешь, например, блузочку обменять на пару груш или на кусок мяса? Я — не могу. Долларами за еду платить — да ты что! И мы же ненадолго сюда, — успокоила она. — Три дня можно и тушенки поесть, не умрем, правда?
— Правда, — вздохнула Лера.
Зоська лучше знала законы того мира, в потоке которого несло их сейчас.
Вечером поели тушенки с хлебом, запили чаем и сразу выключили свет. Не хотелось даже читать захваченный с собой детектив.
Впрочем, свет пришлось включить минут через пятнадцать: по всей комнате раздавалось осторожное тараканье шуршанье. Вскоре Лера ощутила на своей щеке торопливое щекотанье лапок — и вскочила как подброшенная пружиной.
— Что же теперь, всю ночь при свете спать? — едва не плача, спросила Зоська. — Откуда они взялись, гады? Вот прошлый раз в «Эрден-Сараево» поселили — там ни одного не было!
— Что-то не слишком тебе со мной везет в эту поездку, — невесело усмехнулась Лера. — И таможня обыскивает, и мусорщики бастуют, и тараканы даже…
— Ерунда! — тут же горячо возразила Зоська. — Подумаешь, тараканы! Ну, не будем свет выключать. Я, например, так вымоталась, что и при свете усну.
Лера тоже уснула при свете, и короткие обрывки мыслей, проносившиеся в ее голове в последние несколько минут перед сном, — были совсем не веселыми.
На следующий день Лера даже удивилась: почему было не погулять по вечернему Стамбулу, почему не выбраться в Старый город?
«Сегодня — обязательно, — решила она. — Нельзя же так падать духом неизвестно почему!»
С утра Лера чувствовала себя довольно бодро. К ней вернулось то самое ощущение легкого, летящего движения, которое всегда сопутствовало ей в Москве, а сейчас было уже почти забыто. Она и выглядела хорошо — стройненькая, невысокая, но и не маленькая, с пышной недлинной стрижкой и живым взглядом прозрачно-карих глаз.
Одеты они с Зоськой были по-походному: в джинсах, куртках с капюшонами, которые то и дело приходилось набрасывать, чтобы не мокли волосы от мгновенно тающего снега.
В этот, второй день Лера внимательнее пригляделась к людям на улицах. Она впервые была в чужой стране, и ей интересно было: как живут они здесь, чем отличается их повседневность от того, к чему она привыкла в Москве? Это, пожалуй, было даже интереснее, чем старина — живая жизнь людей, гомон во влажном воздухе…
Мужчины мало чем отличались от европейцев — если не считать характерной восточной внешности. Одеты они были примерно так же, как одеваются мужчины в Москве. Необычным было, пожалуй, только то, что многие из них прямо на ходу перебирали четки.
«Неужели они и правда постоянно молятся? — подумала Лера. — Или просто нервы успокаивают?»
Поверить в молитвенное состояние прохожих было тем труднее, что едва ли не каждый второй из
